По пути в Лету - Страница 8
Героиня, в то время маленькая девочка, подобно детям в «Чёрной обезьяне», инстинктивно пытается спасти семью, стараясь быть послушной, хорошей; пытается спасти даже тогда, когда семьи формально не существует: «Он (отец. – Р.С.) приезжал почти во все воскресенья, тихо здоровался со своей бывшей женой и ждал, прислонившись к вешалке, пока я одевалась. <…> Я в экстазе натягивала колготки, искала перчатки, шарф и шапку, суетилась и спотыкалась и больше всего боялась, что родители успеют начать скандалить из-за моей дурацкой несобранности».
Отец Саши находит другую женщину, потом ещё и ещё, мать тоже ищет, и тоже находит. Но все союзы распадаются. У героини же таковых вовсе не возникает, и виной этому, скорее всего, полученный в детстве опыт неудавшегося союза её родителей. В ней не заживает пресловутая душевная травма.
Есть в книге Козловой эпизод, совершенно не свойственный этому, по определению Льва Данилкина, ультрашоковому автору. Эпизод очень яркий, искренний и, видимо, не побоюсь этого слова, выстраданный.
«Почему они не разговаривали? <…> Они ведь любили друг друга когда-то раньше, жить, наверное, друг без друга не могли. Если бы я могла залезть им в головы, выпотрошить из мозга память, я бы показала маме тот день, когда меня ещё не было и когда она долго ждала папиного звонка, и злилась, и плакала, может быть, а потом он всё-таки звонил, и приезжал к ней в гости, и они целовались, обнявшись на диване. Вполне возможно, мама даже произносила слова. Она говорила: «Это самый счастливый день в моей жизни!» Да и папа, скорее всего, не молчал. Он говорил: «Я люблю тебя, я не могу без тебя жить». Этот день никуда не исчез, он до сих пор где-то есть, и до сих пор мама сначала ждёт звонка, а потом целуется с моим отцом на диване. Она ведь помнит об этом. И он помнит. И, встречаясь, они как будто отрекаются от себя в прошлом, высмеивают сами себя.
<…> Если бы я могла установить новый общественный закон, я бы обязала всех бывших мужей и жен, всех бывших любовников и любовниц, встречаясь, публично обниматься и громко благодарить друг друга за дни счастья, которые они когда-то щедро друг другу дарили. Это было бы правильно. Это было бы единственным логическим выходом из омута всех этих грязных склок, оскорбительных фраз и жуткого, непоправимого несчастья. Я бы даже установила новую должность – смотрителя за бывшими любовниками».
Взрослая Саша работает в проекте «Дом 2», где, как известно, строят любовь. Но ни у неё, ни у большинства её коллег личная жизнь не клеится, любовь не строится. («Дом 2» в этой книжке может восприниматься как неудачный приём, примитивная аналогия, но автор действительно некоторое время участвовала в выпуске этого реалити-шоу.) Наоборот, такая работа провоцирует Сашу и остальных на цинизм, бесстыдство, запредельную откровенность.
«Интересно, чего мы ждём от мужчин, посвящённых во все подробности наших менструальных циклов, косметических предпочтений и диет? Неужели это именно они должны быть сильными, решительными, должны знать, чего хотят, и, самое смешное, хотеть нас? Должны удивлять нас каждый день, изнемогать в тестостеронной температуре, добиваться, овладевать, брать нас замуж и делать нам детей…», – задумывается иногда героиня книги, но изменить себя и не пытается: в офисе иначе вести себя просто невозможно. Да и где сегодня приветствуется скромность, стыдливость?
С очередным секс-партнёром, пожилым главным редактором «вполне себе приличной газеты», Саша едет на море, в Хургаду. Обоим кажется, что они любят друг друга, не исключается даже брак. Но нескольких дней вместе хватает, чтобы оба поняли, что не могут быть вместе. Сашин уже бывший партнёр пьёт в баре, а сама она валяется на пляже и предаётся «сексуальным фантазиям на тему Ближнего Востока».
Однажды её ожидает «небольшое развлечение: на пляж приехала стайка египтянок, которые купались в шапках, кофтах с длинным рукавом и чёрных шароварах, а с берега за всем этим следил дед в длинной белой хламиде. На меня и остальных русских, потянувшихся сразу после завтрака за пивом, он поглядывал с любопытством и нескрываемым презрением.
Взяв пива, я улеглась на солнцепёке в своём купальнике, площади которого едва бы хватило на носовой платок, и подумала, скольких проблем в своей жизни я смогла бы избежать, если бы в нашей стране был запрещён алкоголь, а за внебрачные связи побивали камнями. Каким понятным, логичным и, главное, лёгким могло бы стать моё существование, ходи я основное время в парандже».
Мысль не пустая – всё больше и больше женщин, воспитанных по нормам европейской цивилизации, уходят в исламскую цивилизацию, надевают паранджу. От чего-то прячутся…
Вернувшись с Хургады, Саша встречается с матерью. Та спрашивает, как развиваются её отношения с партнёром. В ответ Саша разражается эмоциональной речью:
«– Мам, – сказала я, – ну чем всё это могло закончиться? Чем? Счастливым замужеством, рождением ребёнка? Неужели ты не понимаешь, что всё это – полный бред и херня. Ты постоянно выходишь замуж, приманиваешь каких-то мужиков, и я искренне поражаюсь, как ты находишь в себе силы верить в то, что всё может закончиться хорошо? Откуда эта вера, мама? На что вообще тут можно надеяться? После этой поездки я поняла одно: мне не нужен мужчина.
– Ты в своём уме? – воскликнула мама.
– Да, в своём. Единственно приемлемая для меня форма отношений с ними – секс, а в остальное время они меня утомляют».
Да, секс полезен: «В «Cosmopolitan» писали, что пятнадцать минут секса, когда ты сверху, равны часу тренировок на велотренажёре».
Но тем не менее Саша мечтает о настоящей любви. Как-то раз ей показалось, что она полюбила одного их своих коллег, и перед ней встаёт вопрос, как ему в этом признаться. В итоге она приглашает молодого человека поужинать в пятницу вечером, и за ужином (пиво) предлагает: «Дим, а… Может, мы с тобой… Ну, трахнемся?»
Естественно, молодой человек заявляет ей: «Моя личная жизнь устроена. Вполне себе устроена».
Кстати сказать, объяснения любви, судя по всему, ушли в прошлое. Люди ещё могут называть друг друга ласкашками вроде «заи», «рыбки», «масюси», но вот сказать хотя бы одну ласковую, душевную фразу не в состоянии. Нет каких-то неопошленных, чистых слов для выражения любви. И не случайно, что и литература о любви почти не пишет. Нет материала для этой, пожалуй, главной из вечных тем.
Возможна ли реанимация?
Скорее всего, у писателей не хватит сил, чтобы вернуть любовь в литературу. Конечно, художественно сильные рассказы, повести, пьесы, а то и романы появятся, но они будут восприниматься как исключения. А так… И сегодня большинство авторов минует любовь или же ограничивается лишь упоминанием о ней, не исключено, что в будущем она станет упоминаться ещё реже.
Инстинкт любить сохраняется, влечение существует, но душевные силы всё слабее, условий для любви всё меньше.
Любовь должна чем-то подпитываться. А чем она подпитывается в сегодняшней жизни?
«Мы встали, поели омлет и бутерброды с сыром и принялись привычно слоняться по комнатам…», – вспоминает героиня Анны Козловой о жизни с мамой и папой.
Семья героя «Чёрной обезьяны» по вечерам и в выходные также изнывает от пустоты. Если дети чем-то занимаются, правда, как-то натужно, лишь бы не донимать взрослых, то взрослые совершенно не знают, чем заняться. Жена уставилась в телевизор, муж то таращится в экран компьютера, то тоже слоняется по квартире, а потом, не выдержав, бежит или к любовнице, или посмотреть на проститутку, которая напоминает ему жену…
Городской образ жизни, давно уже завоевавший и сельскую местность (патриархальную деревню сегодня найти очень непросто), не предусматривает необходимости мужчине иметь рядом женщину, а женщине – мужчину. В общем-то, им даже легче жить поодиночке, встречаясь коротко и лишь для того, чтобы получить чувственное удовлетворение. Инстинкт любви многим мешает, и большинство (да, уже большинство) людей его всячески подавляют. По крайней мере, после того, как в юности раз другой любовью обожгутся. Брак считается чем-то лишним, неким анахронизмом. Даже венчание, брачные контракты, татуировки имени любимых и прочие дополнительные (к штампу в паспорте) узы, которыми брачующиеся друг друга связывают, рвутся сегодня с поразительной лёгкостью.