По правилам и без (СИ) - Страница 31

И, неопределенно махнув рукой, вышел из комнаты. Вернулся он только через двадцать минут, когда я уже начала развлекать себя музыкой. Хотя, «развлекать» — громко сказано, треки попадались на редкость грустные. Только почему-то затягивали в мир своих слов, причем не только меня — это я поняла, заметив, наконец, замершего в дверном проеме Кирилла.

— Скажи, что простишь, и все вернем*, — задумчиво повторил он, а потом встрепенулся, словно отгоняя лишние мысли. — Ну, как успехи?

— Никак, — честно призналась я. Определенно, в этой статуэтке что-то было, но я не смогла обнаружить и намека на отгадку.

Кирилл словно бы ожидал такого ответа.

— Значит, надо, чтобы я все-таки разобрался сам, — горько усмехнулся он. — Тебе, кстати, пора бы отправиться домой. И позвони хотя бы Кате, а она уже моему непутевому племяшу передаст, что все с тобой в порядке…

Спорить я не стала. Только когда уже стояла перед открытой дверью, осмелилась спросить:

— Ты сказал, что Дима не заслуживает того, чтобы с ним играли, не заслуживает пренебрежения… А ты, что, заслуживаешь?

Ответом была усмешка: кривая и болезненная.

Ты тоже не заслуживаешь, но упрямо считаешь иначе.

___________

*Строчка из песни Бумбокс — «Скажи, как мне жить».

Вторая песня, игравшая тогда у Риты и которую слышал Кирилл — «Ангел», Animal ДжаZ.

Глава 15. Почти

Суббота наступила неожиданно.

Отец так и не вернулся, и даже не звонил; по крайней мере, мне — маме он звонил каждый день. И это… обнадеживало, что ли. Позволяло думать, что те года, что они прожили в браке, не были ложью и обязательством перед нежеланным, по сути своей, ребенком?

После разговора с Кириллом что-то неуловимо изменилось. Во всяком случае, плакать мне больше не хотелось. Хотелось… даже не знаю, чего. Увидеть маму, обнять, сказать, что люблю ее. Увидеть папу, такого же любимого, несмотря ни на что. Понять, что все будет в порядке.

Но только, что удивительно, не хотелось вернуться к началу — к тому злосчастному и, одновременно с этим, прекрасному дню, когда мама потеряла покой, а я обрела человека, без которого, наверно, не смогу больше прожить.

Наверно, я все-таки влюбилась. Между прочим, впервые — раньше все обходилось лишь слабой симпатией. А, может, это что-то другое: если честно, не знаю. Но хочу узнать, иначе просто не смогу.

Я ждала этой субботы. Но она все равно наступила слишком неожиданно.

Так сказала и Катя, отчего-то решившая, что в этот знаменательный день не понравится своему парню, хотя выглядела она просто замечательно. Уложила свои короткие светлые волосы, надела невероятно подходящее ей фиолетовое платье — на месте Керна я бы от такого на раз обомлела — накрасилась так, что любой визажист обзавидуется, но при этом неброско и натурально, но главным был взгляд. Тот самый взгляд влюбленной девушки, который не смог описать ни один классик.

А как она радовалась огромному букету из ромашек — и где только Саша, сам какой-то неожиданно сияющий, нашел их зимой?

А вот Дима контрастировал с другом — угрюмый и местами даже раздраженный. Но все равно отпустил подруге дежурный комплимент, правда, уже после того, как это сделал как всегда беззаботно-веселый Игорь.

И теперь в количестве пяти тел и огромного букета мы ехали на Катину дачу с таким расчетом, чтобы вернуться только завтра. Дима, как единственный совершеннолетний, вел машину, кажется, даже его собственную — весьма дорогую, даже по моим скромным познаниям, черную Ауди, рядом с ним, впереди, сидел Игорь, а сзади разместились Саша, Катя и я. Причем эти двое всю дорогу щебетали о чем-то своем, а Игорь поочередно развлекал меня и Диму байками о шашлыках, которых сегодня, к его огромному сожалению, не предвидится.

Но при всей своей непринужденности атмосфера почему-то таковой не была. И мрачность умудрялись нагонять только 40% от общего числа приглашенных на праздник.

— Так, я не понял, ты не рад нашему с Катей счастью? — Керн, разлив наконец-то бутылку красного шампанского, серьезно посмотрел на друга, так и не вручив ему бокал — словно раздумывал, а заслужил ли он. Странно, вроде еще не должен был захмелеть, а сразу видно — нетрезвый…

— Ни капли, — серьезно заявил Дима. — На самом деле, наверно, только ты один не заметил: я влюблен в Катю еще с садика, причем настолько сильно, что только ее любовь к тебе удерживает меня от того, чтобы не убить тебя прямо сейчас. А потом, заодно, и всех свидетелей, — на этих словах он обвел остальных (то есть немного не понимающих, что происходит, нас с Игорем) красноречивым взглядом. — И если ты сейчас же не оставишь меня в покое, на этой даче скоро найдут пять трупов. Я от горя и любимую, и себя убью.

Первой не выдержала «любимая», а вслед за ней и все оставшиеся четверо «будущих трупов». Только мне, если честно, не было так уж и смешно. Скорее даже грустно: вот так вот всегда этот несносный человек уходит от прямого ответа; прячется за шутками, отговорками, иронией и сарказмом, часто контратакует — и это вместо того, чтобы поступить, как любой другой, на его месте: поделиться с другом тем, что его гложет.

«Я одиночка и никогда не изменюсь».

Да кто же сказал тебе такую глупость?

— На самом деле, это ужасно, — отсмеявшись, первым подал голос Игорь. — Здесь, оказывается, такая трагедия, а во-первых, у нас нет вина, а во-вторых, — тут он зачем-то наклонился ко мне и прошептал: — Подыграй мне, — а потом уже громко произнес, — мы с Марго в вашей будущей маленькой шведской семье чувствуем себя лишними, и оставим вас, заодно принесем вина, — и бесцеремонно поднял меня и, ухватив за локоть, уволок в кухню. Хорошо, что хотя бы предупредил, а то я за себя, если честно, не ручаюсь. Только вот все равно не могу понять: что это все значит?

Собственно, именно этот вопрос я и задала ему, как только мы оказались на кухне. Еще и демонстративно загородила собой холодильник — хотя это и было бесполезно.

Коротков посмотрел на меня серьезно-серьезно, а потом вдруг выдал:

— У тебя кто-то умер? Или тебя бросил парень?

Я подавилась воздухом.

— Нет, конечно, не дай Бог, — это к первому. — И парня у меня не было, но это к делу не относится, — это уже ко второму. И какая-то непонятная обида, раздражение: — Что за глупые вопросы?

— А что за траурный вид? — несмотря на почти неприкрытую агрессию, Игорь продолжил смотреть на меня своими серьезными карими глазами с какой-то непонятной долей сожаления. — Что у тебя, что у Воронцова, и такое впечатление, что между вами что-то серьезное произошло. И не надо тут лапшу на уши вешать, что все в порядке. Я и тебя, и его уже больше десяти лет знаю, и если он еще может отшутиться, то у тебя все на лице написано. Не буду спрашивать, что произошло, но сегодня у твоих друзей и просто отличных ребят праздник. Празд-ник. И не надо им его портить своей угрюмой мордашкой, тем более что веселая ты гораздо симпатичнее, — и бесцеремонно отодвинул меня, достал сразу две бутылки вина — господи, сколько же они купили-то? — одну вручил мне, и только в проходе обернулся с немым вопросом: «Идешь?».

Он, что, только что сделал мне комплимент?

— Поворковали, голубки? — Керн встретил нас усмешкой. Катя ткнула его в бок, а Дима лишь на секунду окинул Игоря взглядом. И, господи, если бы он так смотрел на меня… Но на меня он даже не обратил внимания.

— Марго, не отдавай им вино, — игнорируя всех и вся, заявил мне парень с хитрой усмешкой. — Давай лучше возьмем нашего отчего-то молчаливого друга да сообразим на троих…

«Молчаливый друг» так же молча запустил в излишне предприимчивого товарища подушкой.

— И это он еще говорил о шведской семье? — вопросил у вселенной Саша с видом великомученика.

— Ладно, хватит ломать комедию: у меня возник тост, — наконец-то изрек Коротков и сел на свое место — с краю большого, смело вмещающего троих дивана. С другого края сидел Дима. А по середине кто? Конечно же, Рита, которую сегодня, кажется, хотят убить. Причем непонятно за что.