По правилам и без (СИ) - Страница 17

Кирилл Викторович сделал маме — или, вернее, нам с папой, как здоровым представителям маминой семьи — очень заманчивое предложение: путевку в оздоровительный центр в горах, причем с немалой скидкой. Мол, маме нужно восстановиться после травмы и вызванного происшествием стресса, а у него все равно есть ненужная путевка: пациент, который хотел туда отправиться, срочно выписался из-за каких-то своих невероятно важных дел, а путевку оставил лечащему врачу, чтобы тот отдал кому-нибудь — жалко ведь, если зря пропадет.

Папа тут же жарко выразил свое согласие, да и я от него не слишком-то отставала, прекрасно понимая, что маме и правда нужно отдохнуть. Под таким сильным напором она тут же сдалась, только вот пообещала, что припомнит нам. Я только улыбнулась: так говорить могла только выздоровевшая мама.

Только вот тоскливо было — и, как только поезд, увозящий самого дорогого мне человека, тронулся, стало совсем невыносимо. Это была суббота, и как же жаль, что мы не учимся по субботам. К тому же, папа тут же умчался по каким-то своим делам, оставив меня возле рынка, хоть и с деньгами, чтобы я себе купила что-нибудь, что захочу. Причем деньги эти в разы превышали мои обычные карманные, так что пришлось серьезно задуматься, чего же я такого хочу. Практичность не позволяла купить, скажем, приглянувшийся набор из сережек, подвески и браслета, да и не ношу я их, по правде сказать. Разве что на выпускной… На выпускной можно. С этой светлой мыслью я зашла в огромный магазин со всевозможными украшениями, подарками и прочим в том же духе.

…и убедилась, что Абсолют надо мной издевается. Возле витрин с золотом стоял никто иной, как Дима Воронцов. И почему меня это уже не удивляет?

Тут же зародилась кощунственная мысль: уйти по-тихому, пока он меня не заметил — но я отогнала ее, понимая, что, во-первых, это невежливо, а, во-вторых, общества этого человека мне сейчас не хватает. А что ему мое общество не слишком-то необходимо, не важно: не спрашивал же он, вытаскивая меня из класса в понедельник, — а из-за этого, между прочим, мои любимые одноклассники до сих пор иногда что-то говорят. Так что я банально мстила, тихо подходя сзади и неожиданно спрашивая:

— Скажи, ты меня преследуешь?

К моему неудовольствию, Дима не растерялся — тут же перекинул мячик разговора на грани шутки мне:

— А ты решила наконец-то побыть вежливой и поздороваться? Кстати, ты этого еще не сделала.

— Ах, прости. Добрый день, Князь. Простите, что не поприветствовала вас сразу так, как полагается, — теперь я не удержалась от иронии, и Воронцов выпад мой оценил.

А что, память у меня хорошая, помню веселый рассказ Керна о том, как отмечался его день рождения — и Дима там, конечно же, присутствовал; а обращалась таким тоном тогда к нему девушка, очень весело его потом отшившая. Не воспользоваться таким было просто кощунством.

— Рыжая, общение со мной на тебя пагубно влияет, — усмехнулся в ответ на мои слова парень — хотя видно было, что ему захотелось меня ударить. — В змею превращаешься. А рыжая и мохнатая змея — это печальное зрелище, не находишь?

— Весьма, — запал во мне резко пропал: на нас начали косо смотреть продавцы и покупатели. — Ты тут зачем?

— Кириллу подарок выбираю, — Дима резко помрачнел. Судя по внушительному количеству вытащенных из витрин вещиц выбирал он уже долго и пока безуспешно. — Вот что подарить сволочи, у которой по сути все есть, которой ничего не надо, но которая слишком оскорбится, если ей не подарить что-то стоящее. Юбилей, чтоб его…

— Попробуй начать с уважением относиться к дяде, — пробормотала я в ответ — отношения Кирилла Викторовича с Димой меня несколько коробили, — но Воронцов, похоже, меня не расслышал. И тут же подал соломинку, за которую я с радостью ухватилась. — Юбилей? Сколько ему исполняется? Тридцать?

— Слышал бы тебя этот гад, он бы обиделся, — усмехнулся Воронцов. — Ему двадцать пять.

Сказать, что я была удивлена, значило ничего не сказать. И дело даже не в том, на сколько Кирилл выглядит, а в том, как он себя подает, какую должность занимает… И этому человеку только исполняется двадцать пять? Не поверила бы — но Диме лгать незачем.

— Но я ему не скажу при одном условии, — парень прищурился. Заметил ли он мое удивление, осталось загадкой. Хотя, наверняка заметил: он вообще подмечает то, что не нужно. — Прояви весь свой пресловутый ум и помоги мне с подарком, иначе я наплюю на все и воспользуюсь принципом «Лучший твой подарочек — это я».

— Вообще-то тут нужна фантазия, а не ум, — угрюмо напомнила я и тут же себя одернула: этот чуть поучительный тон все время проскальзывал в речи, напоминая о том, что я отношусь к тем, кого принято считать заучками. Да и, если честно, не умею я подарки выбирать: маме всегда дарю то, что ей нужно — вернее, она сама заказывает себе подарок, а я просто добавляю к нему какую-нибудь неожиданную мелочь, а на день рождения к подругам ходила последний раз года три назад. А вот что дарить двадцатипятилетнему мужчине, у которого «есть все»?

— Какие хоть варианты ты рассматривал? — выжидательный взгляд Воронцова тут же заставил меня проглотить все возмущения. — Что мне точно не предлагать?

Парень усмехнулся: конечно, он опять победил, — и начал перечислять:

— Ручки, портсигары, фляги и прочая дребедень в этом духе — у врачей такого полно, как, собственно, и разного коньяка, виски… Украшения я ему дарить не буду, да и не нравятся они мне тут, хотя был такой неплохой вариант. Вот почему у меня не тетя, которой любые серьги подойдут? Ладно, не суть, — Дима тряхнул волосами и внимательно на меня посмотрел: — А ты кому подарок выбираешь?

— Никому, — я почему-то резко смутилась. Рядом с теми вещицами, которые продавщица сейчас убирала с прилавка, приглянувшийся мне набор не просто блекнул — становился дешевой китайской подделкой. — И вообще, тебе нужно дяде подарок выбрать, а не отвлекаться на ненужные вопросы.

— Это ты так тонко намекаешь, что не мое дело? — Господи, Воронцов, кажется, оскорбился — только этого мне не хватало для полного счастья. Был печальный опыт… Даже вспоминать не хочу, до сих пор руки так и чешутся кому-нибудь что-нибудь оторвать.

— Нет, — я вздохнула, понимая, что придется отвечать, не увиливая и не выдумывая. — Хочу купить себе что-нибудь к выпускному, да и вообще…

— Я знал, что эта тактика сработает, — этот… у меня просто слов нет, какой гад, победно усмехнулся — и я не удержалась, отвесила ему затрещину. После чего, правда, еле успела нырнуть за удачно подвернувшуюся колонну. И что же этот у меня слов нет кто? Засмеялся на весь магазин, так, что на него начали оборачиваться люди.

— Рыжая, ты с каждым днем удивляешь меня все больше, — он сделал шаг ко мне, а я — от него, не зная, чего еще ожидать, что вызвало новый приступ смеха. — Расслабься, я бельчатиной не питаюсь. И мне правда нужна помощь.

— О помощи просят совсем не так, — угрюмо проговорила я, выходя из-за своего «укрытия». Дима примирительно вскинул руки вверх:

— Действительно, — он улыбнулся чуть виновато. — Рита, помоги мне, пожалуйста, сам я ничего толкового не смогу придумать.

Мне надо было бежать. Определенно, следовало убежать еще до того, как Воронцов меня заметил — тогда бы не было этих детских препираний, смеха на весь магазин, глупого поведения и… не было бы этой улыбки, от которой сердце замирает, и этого какого-то особенного «Рита», от которого этот чертов мышечный орган начинает отбивать чечетку. Надо было бежать еще тогда — а теперь ноги не несут никуда, кроме как в сторону этого невозможного мальчишки.

— Надо же, а ты не безнадежен, — сто очков за выдержку, Рита. Ты себя не выдала ни голосом, ни выражением лица.

Только как же жаль, что в этот момент я не видела своих глаз — а Воронцов видел. Видел и все понял — даже то, что на тот момент не могла понять я.

А на тот момент я просто наслаждалась субботним днем, ставшим из-за одного-единственного человека самым хорошим за последний… а, черт с ней, с этой математикой. Просто начавшийся хуже некуда день вдруг стал прекрасным, ярким, несмотря на отсутствие солнца — это самое солнце каким-то непостижимым образом заменил светловолосый парень с восхитительными серыми глазами и незабываемой улыбкой.