По-по-по - Страница 2

Видно, как он напряжен. Внезапно в его глазах появляется панический ужас. Он прыгает на кровати и кричит.

Входит АННА. Он замирает.

АННА. Уже рассвело. Ночью шел дождь.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Ты приготовила завтрак?

АННА. Конечно, милый.

Ты в состоянии одеться?

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Да. Я чувствую себя превосходно.

Скажи горничной, чтобы приготовила мне одежду.

АННА. Разве у нас есть горничная?

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Это шутка. Знаешь, я вчера в очередной раз написал заявление в милицию на нашего сына. Донос на сына.

АННА. У нас еще и сын...

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Да. И, причем, изрядный мерзавец.

Доброе утро, дорогая.

АННА. Доброе утро, дорогой.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Снег.

АННА. Снег.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Ветрено.

АННА. Ветрено.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. А зачем он ругает наше правительство?

Да. Я не ангел. Я никогда не говорил, что я ангел. Я люблю писать доносы. Когда ты выходила за меня замуж, ты знала, за кого выходишь. Или тогда было другое время? Чушь. Время всегда одно.

Что плохого в заявлениях в милицию? Почему ты так на меня смотришь? Что плохого в доносах? Это все романтизм, слюнтяйство, игры в героев. Плевать я хотел на ваших героев.

Ты сама не лучше. Ты постарела. Кроме того, я борюсь с собой. Иногда я теперь хожу в церковь. Я сменил идеалы. Я их улучшил. Что ты от меня хочешь? Нельзя требовать всего и сразу.

Слышишь за окном турецкую музыку? Нашествие турок. В нашем захолустье турецкая музыка. Распустились.

АННА. Вот твой завтрак.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Что?

АННА. Я говорю, с тобой все труднее и труднее.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Что?

АННА. Иногда мне кажется, я совершила ошибку, пустив тебя в дом. Слишком уж ты неумелый.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Что?

АННА. Если бы можно было начать жизнь заново, я бы предпочла того неуклюжего, очкастого паренька из соседнего класса, который сейчас, говорят, стал генеральным конструктором и живет в Калифорнии. Или мастера с хлебозавода.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Свобода слова. Свобода доносов. Что это за идиотская постановка вопроса? Что за показное безнаказанное благородство? Надоело. Не хочешь - пускай себе пулю в лоб. Ахинея. Сказка.

Демократический режим. Недемократический режим. Тошнит. Реклама. Устроили себе развлечение. Какой-то Берег Слоновой Кости. А у меня бок болит. И зубы крошатся.

Я всех люблю. Мне все равно. Плевать мне на всех. Один другого не лучше. Воры. Жиды. Христиане. Столько, сколько я вынес, никто не вынес. У меня вся совесть в гноящихся ранах. В струпьях. И ничего. Живу. Существую.

Все вы лжете. Про смирение, про великодушие, про свободу. Лжецы. Палачи. Двурушники. Вам деньги за это платят, дышать позволяют - вы и лжете. Оболваниваете непосвященных. Моя бы воля, я бы вас высек.

Я, может, тоже раньше был либералом. Наилиберальнейшим либералом. Либералиссимусом. А когда мою дочь (доченьку, Катюшу, дочурку) в моей же квартире на моих же глазах изнасиловали четверо дюжих молодцов за мои либеральные взгляды, я переменил свои убеждения.

Они мне говорят: - Разве стоят такой жертвы твои убеждения? А я отвечаю: - Нет. Не стоят.

А он молчит. Он и тогда молчал. Сейчас я думаю, что и без насильничания я бы отказался от своего либерализма. Ни к чему. Невыгодно. Шутовство все это. Забавы детства. Не так жизнь устроена. Что тут делать удивленные глаза?

АННА. Ты говорил, у нас сын.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Сын. И дочь.

АННА. У тебя усталый вид.

КОЛОКОЛЬНИКОВ смотрит на потолок.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. А если сейчас потолок рухнет?

АННА. С чего ему рухнуть?

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Просто так. Ни с чего. Раз - и рухнет. Сломаются бетонные плиты. Рабочие на заводе спьяну не тот бетон изготовили, бракованную арматуру заложили.

Или крыша театра на партер упадет. Двадцать лет не ремонтировали.

АННА. Чушь.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Тогда землетрясение. Карстовый провал. Земля разойдется под ногами, и мы провалимся в километровую огнедышащую пропасть.

АННА. Ты пьешь свой кофе и пей спокойно.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Тогда самолет в наш дом врежется. Он в небе управление потерял. Пилоты тянули-тянули до земли, но ничего уже поделать не могут. Грохот. Скрежет. Пламя. Вопли. Стоны. А?

АННА. Не порти мне аппетит.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. У меня кусок в горло не лезет. Говорят, больше шансов выжить, если ложишься на операционный стол натощак. Если, к примеру, сейчас катастрофа, то вот я выживу, а ты нет. Потому что ты съела уже три бутерброда с маслом, а я только два раза кофе отхлебнул.

АННА. Ешь. Ничего такого не может произойти.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Хорошо. Со мной случится приступ. Я сойду с ума. Возьму кухонный нож и зарежу тебя за твою глупость и... и... и беспардонность.

АННА. Нет.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Ты что, бессмертна?

АННА. Пока я ем свой завтрак, я бессмертна. Ты опоздаешь на работу.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Почему ты так уверена?

АННА. Потому что у меня есть вера. Я верую. Я верую в этот чай и в этот бутерброд. А ты занимаешься болтовней.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Это какой-то абсурд. Кошмар. Абсолютное игнорирование здравого смысла. А если у тебя в эту секунду тромб уже почти полностью закупорил вену?

Как быстро мелькнула жизнь. (Рыдает) Плач и трепет, стоны и обмороки. Ничего не успел. Бежать, бежать! Куда?

АННА. Ты дашь мне сегодня позавтракать или нет?

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Но как же так? Неужели ты не слышишь, не чувствуешь, не понимаешь, какую чушь ты несешь? Где твой здравый смысл? Где твоя логика?

АННА. Ты издеваешься надо мной?

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Нет. Я прошу у тебя помощи. Жду совета.

АННА. Заткнись. И ешь свой завтрак.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Хочешь, я расскажу тебе мое ночное видение? Мой сон?

АННА. Отстань.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Вот тебе мое видение. Как пловец на спине, широко раскинув руки, я плыву-лечу по ночному морозному воздуху. Куда? К смерти? Что она, смерть? От блаженства и ужаса затекают лопатки и предплечья. Полет. Странный, невообразимый, непредсказуемый полет. Молчишь? Молчи.

...Что у нас сегодня - война или мир? Ты смотрела утренние новости?

АННА. Не знаю.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Прекрасно. Отлично. Она не знает. И что мне теперь делать? Идти на работу или не идти? Какой костюм одевать? Темный или бежевый?

АННА. Больше болтай - вообще останешься без места.

Молчат. Пьют кофе.

АННА. Я устала от этих военных сводок. От трупов, террактов, провокаторов, предателей.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Ничего не поделаешь. Надо защищаться. Надо убивать. Иначе убьют нас. Так было всегда.

Хорошо, когда линия фронта проходит не по нашей улице. Хорошо наблюдать за успехами военных по телевизору.

АННА. Все. Вот твой портфель. Выходи.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Прощай, дорогая. Надеюсь, вечером увидимся?

Налей мне еще полчашечки! (Разваливается на стуле)

Теперь представь, как я выхожу на улицу.

Самое сложное в этом деле - правильно выбрать маршрут и ритм движения. Приноровиться к остальным. Не выбиваться из толпы. Иногда я слышу голоса собак и птиц. Собаки злобно обсуждают идиотов-водителей. Птицы избивают друг друга за куски хлеба возле помойных баков и воркуют о приближающейся осени. Но стараюсь сразу забыть о них, сконцентрировать внимание на главном. Мне нужно пройти три квартала.

Есть смертельно опасные места. Например, этот перекресток. Каждый день здесь случаются происшествия с человеческими жертвами. Уже пострадало семьдесят процентов моих знакомых. Математические подсчеты не радуют.

Закрыв глаза и прижав руки к сердцу и печени, я бросаюсь в водоворот машин и людей. Иногда я слышу голос.

ГОЛОС. Левей. Беги. Тише. Стой. Жди. Ложись. Встань. Иди.

КОЛОКОЛЬНИКОВ. Я всегда подчиняюсь беспрекословно. В этом мое спасение.

Преодолев перекресток, я оглядываюсь назад и вижу корчащихся от боли несчастных, которым повезло меньше, чем мне. Но я ничем не могу помочь им. Толпа несет меня дальше.