По острию ножа - Страница 5

В Чечне во время ожесточенного сражения полковник был тяжело контужен вражеской миной, но теперь излечение близилось к завершению.

Генерал пригласил его на беседу – дружескую, неофициальную. Они сидели в офицерской палатке, за ее брезентовыми стенками гремела недальняя канонада. Докрасна раскаленная буржуйка источала жар, на столе стоял чайник со свежезаваренным чаем, от которого в палатке пахло как-то по-домашнему…

– Какие у тебя планы на будущее, Николай Константинович? – спросил Матейченков.

– Простые: долечиться.

– А потом?

– Вернуться в строй.

– Демобилизоваться не собираешься?

– Нет.

– Между прочим, имеешь полное право.

– Я кому-то здесь мешаю, товарищ полномочный представитель? – с солдатской прямотой рубанул Петрашевский.

– Никому ты не мешаешь, успокойся, полковник, – улыбнулся в густые усы Матейченков. – Наоборот, я очень хотел бы, чтобы ты как можно сильнее мешал.

– Кому?

– Боевикам.

– Наши желания совпадают. Потому я и хочу остаться в армии.

– Коли ты так настроен, поговорим более подробно. Меня интересует твое видение нынешней войны.

– Я часто об этом думал, – оживился полковник. – Почему при таких мощных силах и технике мы то тут, то там терпим неудачу? В чем корень наших ошибок, или просчетов?

– Интересно…

– Дело в том, что мы привыкли к традиции. Возьмем тот же Кавказ – это самая близкая для меня тема. До начала девяностых Кавказ был спокоен – таким оставил его нам в наследство Советский Союз.

– Спокоен до определенной степени, – уточнил генерал.

– Вот именно! – подхватил Петрашевский. – Это было спокойствие спящего вулкана, который мог проснуться. Наше тогдашнее военное и политическое руководство обязано было этот момент предвидеть, а оно, честно говоря, его прозевало. Когда чеченский вулкан начал просыпаться, мы по старинке продолжали полеживать на боку, уповая на авось, на то, что все обойдется.

– А чеченцы?

– Вот те не дремали. У них сразу же возникли – может быть, и стихийно – мелкие диверсионные группы, которые наносили нам вред больше, чем целые организованные части.

Матейченков кивнул.

– Понимаете, доходило до того, что они вытаскивали – или выкрадывали – с наших баз БТРы, танки. Даже самолеты и артиллерию! И не штуками – десятками.

– А может, покупали?

– Слышал я и такое… Насколько это правда, судить не берусь. Хотя при нашем уровне коррупции вполне допускаю.

– Так или иначе – результат один, – заметил генерал.

– Да. Ну кто о чем, а вшивый про баню, – продолжал Петрашевский. – То бишь – про войсковую разведку. Я быстро понял, что в новых условиях партизанской и диверсионной войны старая армейская разведка мало пригодна.

– Можно подробней? – попросил Матейченков. – Дело в том, что я и сам над этим думаю.

– Ну, например, я сразу решил, что у нас среди чеченцев должна быть своя агентура. Постоянная. Так сказать, штатная. Получающая за свою работу приличные деньги. Попытался я решить этот вопрос, по крайней мере приступить к нему, и сразу наткнулся на огромную проблему.

– Догадываюсь, какую…

– Правильно догадались! – воскликнул полковник. – У нас ведь все по полочкам разложено, что кому дозволено, а чего нельзя. Оказывается, иметь свою агентуру официально разрешается только ГРУ и КГБ, или там ФСБ… Все это мне популярно разъяснили. Хорошо. Спрашиваю, как быть? Есть ли решение вопроса? Есть, говорят. Ваша армия, как и всякая, имеет Особый отдел. Ищите себе агентов, но оформляйте их через него.

– Так ты и сделал?

– Ничего путного, увы, не получилось. Все потонуло в какой-то бумажной волоките. А это вызвало самое неприятное в таком деликатном деле – утечку информации.

– И ты сложил крылья?

– Нетушки! Я поступил, как в анекдоте. Когда у банкира спрашивали, как его здоровье, он отвечал: «Не дождетесь!» Обратился я с просьбой к высокому начальству, минуя всякие промежуточные инстанции. Хочу, мол, создать при своей разведке особую диверсионную группу. Ну а к ней в виде необходимого разведывательного приложения – небольшую агентурную сеть. Начальник сказал: «Действуй по собственному усмотрению. Задумка интересная. Мешать не буду, посмотрю на твою самодеятельность сквозь пальцы. Но если что не так, ежели облажаешься – пеняй на себя. На меня не ссылайся, прикрывать не буду: мне своя голова дороже».

«Знакомая фраза», – подумал Матейченков.

– Дальше было просто, – продолжал Петрашевский. – Перебрал весь свой разведывательный батальон, благо, знал ребят как свои пять пальцев, не один пуд соли с ними съел… Начал отбирать людей с их согласия…

– А по какому принципу отбирал?

– Понимаете, Иван Иванович. Есть разведчики и – разведчики. Иной по всем параметрам вроде бы хорош. Он и храбрый, и добросовестный, и на память не жалуется. Но нет у него такого, не знаю, как сказать… Фермента, что ли…

– Закваски.

– Вот-вот! Короче, разведчиком надо родиться. Как, допустим, писателем либо музыкантом. Таких вот разведчиков от бога я и отобрал. С полсотни человек. А потом начал действовать, как завещал нам товарищ Ленин: учиться, учиться и учиться. Соорудил небольшой лагерь, позвал нескольких инструкторов – асов разведки. Разработал особую программу подготовки и засадил ребят за парту…

– Представляю, чего тебе все это стоило.

– Это оставим за скобками, – махнул рукой полковник. – Запьем вопрос чаем…

Разговор длился долго. Полковник терпеливо отвечал на все вопросы, не решаясь спросить, что за всем этим стоит. Может, кто-то стукнул про его учебный лагерь, существующий, по сути, на птичьих правах, и Матейченков собирается сделать ему втык?.. Так-то вроде не похоже, но кто его знает, что может быть на уме у высокого начальства?

Будто прочтя в глазах собеседника немой вопрос, генерал улыбнулся и произнес:

– Не тушуйся, полковник, ты все делаешь путем. Есть у меня одна задумка, но об этом немного позже. А пока расскажи мне, кого ты считаешь разведчиком от бога?

Полковник задумался:

– Общие вещи повторять не буду. К тому, что называл, добавлю еще двужильность, скажем так. Особенно, когда действие происходит в горах. Здесь от выносливости разведчика может зависеть не только возможность выполнить задание, но и сама его жизнь. Он должен уметь, не зная усталости или побеждая ее, сутками лазить по горам, продираться сквозь густые заросли, избегая троп, иногда даже звериных… Опускаться в провалы, как заправский альпинист. Во всяком случае, превосходить в выносливости чеченцев, которые всю жизнь только и делают, что лазают по горам.

– А еще?

– Умение мгновенно оценивать ситуацию. Как хороший шахматист, играющий блиц. Тут тоже ошибиться нельзя – иначе секир-башка. Еще? Способность восстанавливать силы за короткий срок. Выдалось спокойных пятнадцать минуток, завалился, передремал – и все в порядке. Хитрость, осторожность – само собой. Ну а главное – прирожденный талант разведчика, о котором мы говорили.

– Ну да, его словами не определить… – кивнул Матейченков. – И у тебя все ребята такие?

– Надеюсь.

– А как проходит обучение?

– Можно сказать, на ходу. Поскольку существуем мы как бы полулегально, то и действуем, как вольные стрелки. Вот, скажем, в одном дальнем ауле в горах, до него трудно добраться, чеченцы создали как бы маленькую ячейку рабовладельческого общества. Собрали туда русских военнопленных, главным образом технарей, и устроили маленькое предприятие по ремонту и производству стрелкового оружия. Причем все у них было организовано четко. Пленных держали в специально выдолбленных ямах, летом открытых, на зиму накрывали их вместо крыши ветками. Ямы глубокие, самостоятельно оттуда не выбраться, на работу пленных веревками вытаскивали… А работа шла в большом загоне, вроде сарая, где располагались необходимые станки. Кстати сказать, первоклассные… Вот на них наши пленные с техническим образованием не только ремонтировали старое, но и, представьте себе, собирали новое оружие.