По образу и подобию (Видение смерти) - Страница 8

— Я не хочу видеть то, что постоянно приходится видеть вам, лейтенант. Не хочу жить с этими образами в голове. Я занимаюсь частными консультациями и групповыми сеансами. Я не лунатичка и не ищу сенсационной популярности, хотя, судя по тому, что мне рассказала о вас Луиза, вы должны меня в этом заподозрить.

— Откуда вы знаете Луизу Диматто?

— Мы вместе учились в школе и сохранили дружеские отношения. Спасибо. — Она взяла чашку, которую протягивала ей Пибоди. — А вы более открыты экстрасенсорным влияниям, детектив Пибоди. У вас в семье есть экстрасенсы?

— Ну, я…

— Давайте придерживаться темы, — перебила ее Ева.

— Хорошо. — Селина попробовала кофе и улыбнулась — впервые со времени своего появления в комнате. — Какой чудесный кофе! Скажу вам честно, мне был необходим этот заряд. Так вот, я видела сон.

— Ну, ясно!

Улыбка Селины стала шире.

— Ваш скептицизм почему-то помогает мне успокоиться. Кто бы мог подумать? Да, еще Луиза сказала, что вы мне понравитесь, лейтенант Даллас. Как ни странно, мне кажется, она была права.

— Как мило. Но не могли бы мы вернуться к теме?

— Да, конечно. Во сне я видела женщину. Молодую, привлекательную, со светло-каштановыми волосами до плеч. Во всяком случае, они казались светло-каштановыми в свете уличных фонарей. Она вышла из здания, ведя на поводке маленькую белую собачку. На ней были джинсы и футболка. Швейцар открыл ей дверь, они перекинулись парой слов. Слов я не слышала, я была слишком далеко. Она пересекла улицу, широкую улицу, собачка бежала впереди вприпрыжку. Во сне у меня сердце вдруг застучало от страха. Мне хотелось крикнуть ей, чтобы она вернулась назад в подъезд. Но я онемела. Я видела, как она ведет собачку в парк. В какой-то момент она потерла свободной рукой плечо, и я прочитала ее мысли. Она подумала, что надо было надеть куртку. «Ночи становятся прохладными», — думала она. Тут я понадеялась, что она вернется за курткой и все обойдется. Но она не вернулась.

Селина вновь поднесла чашку к губам. Рука у нее заметно дрожала.

— Она шла вперед, собака натягивала поводок. На нее упала тень, но она ничего не заметила. Она ничего не знала! Он подкрался к ней сзади. Его я не видела, только тень. Он ее поджидал, следил за ней, как и я следила. О, я чувствовала его возбуждение, его безумие. А потом я почувствовала ее страх. Его флюиды были красные, темно-красные, а ее — серебристые. Красные тени, серебряный свет… — Чашка с глухим стуком опустилась на стол. — Поймите, я этим не занимаюсь. Мне это не нужно!

— Но вы же здесь. Заканчивайте.

В лице у Селины не осталось ни кровинки, глаза остекленели.

— Он ее ударил и отпихнул ногой собачку. Собачка убежала. Она пыталась бороться, но он был очень силен. Он ударил ее по лицу, сбил с ног. Она хотела закричать, но он все бил и бил ее. Бил и бил… — Дыхание Селины стало хриплым, она с силой надавила ладонью на сердце. — Потом он бил ее, пинал ногами, он тащил ее все глубже в тень. Она потеряла туфлю. Он накинул ей на шею ленту как веревку. Красную. Красный — цвет власти. Красный — цвет смерти. Он стянул ленту — туго-туго. Она сопротивлялась, пыталась глотнуть воздуха, но он был очень силен. Начал срывать с нее одежду. «Сука, шлюха, паскуда», — бормотал он. Он ее ненавидел. Насиловал ее и ненавидел. Затягивал ленту все туже и туже, пока она не затихла. Пока она не умерла. — Слезы катились по щекам Селины, она снова сжала руки на коленях. — Он хотел ей показать, на что она годится. Хотел показать, кто тут главный. Но он еще не закончил. Он собрал ее одежду, сунул в мешок, а потом взял и ее и мешок и перенес в глубину парка. Он сильный, очень сильный. Ему никто не страшен, он может сам о себе позаботиться. Разве есть на свете что-то важнее этого?

Селина начала задыхаться. Ее голос звучал прерывисто, глаза смотрели в одну точку.

— В парке есть замок, замок над озером. Он в замке король. Он король повсюду. — Продолжая смотреть в одну точку, Селина подняла сплетенные руки и прижала их к ложбинке между грудей. — Он перебросил ее через плечо, спустил по камням к берегу и уложил ее очень аккуратно. Может, на этот раз она там останется. «Покойся с миром, шлюха». И он вырезал у нее глаза. Боже, боже, он вырезал у нее глаза и спрятал их в маленький мешочек вроде кисета, а кисет положил в большой мешок. По ее лицу течет кровь. Кровь у него на руках. И тут он… он наклоняется и целует ее. Я проснулась, очнулась от сна с ощущением этого кровавого рта у себя на губах.

Часы на руке у Евы подали сигнал, и Селина вздрогнула.

— Что вы сделали? — спросила Ева.

— Что я сделала?.. Ну, когда я перестала дрожать, я приняла транквилизатор. Я твердила себе, что это просто ночной кошмар. Я знала, что это не так, но мне хотелось,чтобы это был сон, а не видение. Мой дар никогда раньше не заводил меня в такие страшные места, и мне стало страшно. Я приняла транквилизатор. Использовала его, чтобы блокировать видение. Конечно, это малодушие, но я и не претендую на геройство. — Она снова взяла свою чашку. — Но сегодня утром я включила телевизор. Обычно я избегаю новостных каналов, но на этот раз я просто обязана была проверить. Я должна была убедиться. И я увидела сюжет. Они показали ее фотографию. Молодая привлекательная женщина со светло-каштановыми волосами. Они назвали ее имя… Я не хотела сюда приходить. Я знала, что большинство полицейских — прирожденные скептики; именно скептицизм делает вас тем, что вы есть. Но я должна была прийти.

— Вы говорите, что видели жертву. А преступника? Разве его вы не видели?

— Я видела… его сущность, если можно так сказать. Я видела силуэт. — Селина проглотила ком в горле. — Мне стало страшно, так страшно, как никогда в жизни. Честно вам говорю, я не хотела сюда приходить. Я хотела просто забыть обо всем. Но мне стало стыдно. Я почувствовала себя мелкой и гадкой. — Она принялась теребить цепочку у себя на груди; ногти у нее были покрыты блестящим красным лаком с обведенными ярко-белыми лунками. — Вот я и обратилась к вам, потому что Луиза рассказывала о вас. Я хочу помочь.

— Как вы намерены помочь?

— Я думаю, что могла бы увидеть больше, если бы у меня было что-то, принадлежавшее ему, что-то, до чего он дотрагивался. Я не знаю… — На ее лице промелькнуло раздражение. — Я уже говорила, что это не моя специальность. Для меня это новое поле, а вы никак не хотите мне помочь.

— Это не входит в мои обязанности, мисс Санчес, помогать вам. Моя работа — вести расследование.

— Можете меня проверить. Проверяйте сколько угодно! — воскликнула Селина. — Я могу сказать вам только то, что знаю. Я знаю, что он крупный мужчина — тот, кто это сделал. Он сам считает себя большим. Я знаю, что он сильный. Очень сильный. Я знаю, что он безумен. И еще я знаю, что эта женщина — Элиза Мейплвуд — она у него не первая. И он не собирается на ней останавливаться.

— Откуда вы знаете?

— Как бы вам объяснить, чтобы вы поняли.: — Теперь она наклонилась вперед. — Я это воспринялаот него. Он ее ненавидел. Ненависть — вот то, что им двигало. Ненависть и страх. Он ненавидел их всех и всех боялся. Я не знаю, почему увидела ее, почему увидела его. Может, мы с ней были как-то связаны в прошлой жизни или будем связаны в следующей?.. Но мне страшно! Никогда в жизни мне не было так страшно. Вдруг я каким-то образом связана и с ним? Я должна помочь вам его остановить. Если я этого не сделаю, мне кажется, я сама сойду с ума.

— А ваш гонорар?

Губы Селины искривились в напряженной улыбке.

— Мои услуги стоят очень дорого, лейтенант, и, поверьте, они того стоят. Но этоя сделаю бесплатно. Только с одним условием.

— А именно?

— Ни при каких обстоятельствах мое имя не должно упоминаться в прессе. Никто, кроме самого узкого круга лиц, имеющих отношение к следствию, не должен знать, что я в этом замешана. Во-первых, подобного рода шумиха меня раздражает. Во-вторых, она привлечет ко мне интерес клиентуры такого рода, которого я всеми силами стараюсь избегать. Но, самое главное, я его боюсь.