По образу и подобию (Видение смерти) - Страница 75

— Я с тобой.

— Мне нужны опознания. Как можно скорее.

— Я привез зубные карты всех пропавших без вести из городского списка и уже запросил карты пропавших в этом районе. Но их меньше, чем найденных тел. — Он окинул взглядом территорию, на которой уже приступила к работе команда эвакуаторов. — Мобильную лабораторию уже развернули, я смогу сравнить зубы с тем, что у нас есть. С остальными придется повозиться.

— Под этим болотом каменистая почва, — заметил подошедший Рорк. — Копать будет тяжело, даже с техникой.

— Ты умеешь управлять экскаватором?

— Конечно.

— Дайте этому человеку машину! — прокричала Ева. — Двигай на юг. Морс, дай Рорку одного из твоих людей в сопровождение. Надо поскорее с этим покончить.

Она надвинула маску, включила фильтр и подошла к первому колышку.

— Есть останки, — объявил оператор.

Тяжелый экскаватор отключили. Теперь предстояла кропотливая ручная работа, сопровождаемая сигналами сенсоров, указывающих на наличие человеческой плоти под тонким слоем земли.

Сначала Ева увидела руки со сплетенными пальцами — вернее, то, что от них осталось. Фильтр не спасал от запаха смерти, от того, что она медленно делает с человеческим телом. И все же она подошла еще ближе и, когда из-под земли были извлечены останки женщины, присела на корточки.

У нее были длинные волосы. Явно длиннее, чем в момент смерти. «Одна из необъяснимых загадок природы, — подумала Ева. — Волосы продолжают расти, когда человек уже мертв». Эти волосы были присыпаны землей, но когда их отмоют, они окажутся светло-каштановыми.

«Теперь ты найдена, — мысленно сказала ей Ева. — Мы вернем тебе имя. Тот, кто сделал это с тобой, сидит в тюрьме. Это все, что я могу для тебя сделать».

— Сколько она пролежала в земле? — спросила она у Морса.

— Я бы сказал — несколько месяцев, возможно, полгода. Скажу точнее, когда мы заберем ее в лабораторию.

— Сначала извлеките ее из земли, — сказала Ева. Она выпрямилась и пошла к следующему колышку.

В дождь темнеет быстро, очень скоро сумерки сгустились и превратились в настоящую ночь. В сыром холодном воздухе стоял запах смерти. Пронумерованные тела в черных мешках лежали возле зияющих ям в ожидании транспортировки. Двор стал напоминать кладбище.

Над головой, светя прожекторами, кружили вертолеты телевизионщиков. Еве доложили, что целые тучи репортеров гнездятся на соседних участках. «Быстро же они сюда добрались», — подумала она с горечью. Ей становилось не по себе при мысли, что вот прямо сейчас жуткое и мрачное место массового захоронения снимается на пленку и транслируется в режиме реального времени по всему штату. По всей стране. По всему миру, гори он огнем!

А люди сидят дома и смотрят. Благодарят бога, что они в тепле, что над ними не каплет, что они живы.

Кто-то принес ей кофе. Ева выпила машинально, не ощущая вкуса. Потом она взяла еще стакан и подошла к Рорку.

— Это уже третья. — Он рассеянно отер со лба капли дождя, выключил экскаватор и отодвинул его в сторону, чтобы дать место команде, работающей вручную. — Ты была права — это хуже всего, что я мог вообразить.

— Передохни. — Ева протянула ему стакан. Рорк отошел от ямы и по примеру Евы поднял маску на лоб. Толку от нее все равно не было почти никакого. Его лицо под маской было бледным, влажным от пота и мрачным, как могила.

— Ни за что не позволю закопать себя в землю, когда придет мой час, — тихо сказал он. — Прах к праху, пепел к пеплу… Как бы то ни было, я не хочу совершать этот переход, разлагаясь в грязи. Я выберу огонь — чистый и быстрый.

— А может, подкупишь господа и будешь жить вечно? Денег у тебя явно больше, чем у него.

Рорк заставил себя улыбнуться, чтобы ее порадовать.

— Попробовать стоит. В любом случае что я теряю? — Он выпил кофе и, не удержавшись, вновь окинул взглядом окружавший его ужас. — Боже милостивый, Ева!

— Да, я понимаю. Его личное кладбище.

— Я бы сказал — его частный Освенцим. Минуту они простояли в скорбном молчании, слушая, как капли дождя стучат по пластиковым мешкам.

— Морс уже идентифицировал нескольких по зубам. Марджори Кейтс, Брин Мерриуэзер — это из города. Лина Гринспен, тридцать один год, мать двоих детей, жила в трех милях отсюда. Сара Паркер, двадцать восемь лет, учительница, работала в местной школе. Среди них наверняка найдутся бездомные бродяжки и проститутки, но мы опознаем всех. Сколько бы времени это ни заняло, мы опознаем всех!

— Да, это очень важно. Кем они были, откуда пришли, кто их любил? Ты должна это узнать, иначе они так и останутся гниющей в земле плотью. Они останутся тем, во что он их превратил.

Ева проследила, как еще одно тело упаковывают в мешок.

— Они не останутся тем, во что он их превратил. Они представляют собой нечто гораздо большее.

Когда все было кончено, когда все, что можно было сделать на месте, было уже сделано, Ева сняла защитный костюм и бросила его в общую кучу на обеззараживание. Ей безумно хотелось встать под душ. Хотелось провести много часов, стоя под горячей водой, такой горячей, какую только можно вытерпеть, а потом на много часов впасть в забытье.

Но она еще не закончила. Ей предстояло еще одно дело.

Ева вытащила из кармана вторую таблетку «Не спи» и проглотила ее всухомятку, направляясь к вертолету, где ее уже ждал Рорк.

— Хочу попросить тебя об одной вещи, — начал он.

— Ты тут всю ночь вкалывал. Имеешь право больше, чем на одну. Проси, чего хочешь, Рорк. Ты это заслужил.

— Мы на многое смотрим по-разному, но об одном я все-таки попрошу. Когда все это закончится, когда дело будет закрыто, ты уделишь мне два дня. Два дня вдали от всего этого. Можем остаться дома, можем уехать, куда захочешь, но я прошу, чтобы это время принадлежало только нам. Надо очиститься от этого ужаса, хотя вряд ли нам это удастся. Окончательного избавления не будет. — Он стянул с головы кожаный шнурок, которым перевязывал волосы. — Но я хотел бы вернуть себе хоть какое-то подобие душевного равновесия.

— Хорошо. Только я не смогу уехать, пока Пибоди не встанет на ноги.

— Это само собой.

Ева кивнула: слов не требовалось. Они вместе обогнули вертолет. Прежде чем залезть в кабину, Ева в последний раз бросила взгляд на страшный двор. Может, это было и глупо, но ей стало чуточку легче оттого, что на месте еще так много полицейских. Она уже сделала официальное заявление для прессы, но несколько журналистов еще топтались вокруг, словно ожидая чего-то еще. Ева решила, что в этот вечер они ничего больше не дождутся. Ей хотелось побыть наедине с мужем. Когда Рорк занял кресло пилота, она обняла его за талию и прижалась щекой к его щеке.

— Давай просто так посидим.

— С удовольствием.

— Меня это здорово тряхнуло. К такому просто невозможно подготовиться, сколько ни старайся. И, сколько ни старайся, невозможно искупить эти жертвы. Мне плохо, Рорк! Кажется, что тошнит. У меня во всем теле тошнота… Да, я дам тебе два дня. Давай проведем их вместе. Давай уедем куда-нибудь. Куда-нибудь подальше, где никого, кроме нас, не будет. Давай поедем на остров! — Она обняла его еще крепче. — Представь себе: белый, словно сахарный, песок, синяя вода… Нам даже одежду брать не придется!

С тихим вздохом он прижался щекой к ее макушке.

— Бесподобная картина. Ничего более прекрасного я придумать не могу.

— Мне еще кое-что предстоит закончить сегодня. Ты же сам видел: их тринадцать. И пятнадцать пар глаз. В городе мы нашли трех женщин; значит, одна лишняя. Шестнадцатую он не убивал.

Рорк помолчал.

— Ты уверена, что хочешь закончить именно сегодня? Ты и так уже держишься на одних таблетках.

— Мне лучше спится, когда все концы увязаны. — Ева пристегнулась и, пока вертолет набирал высоту, связалась по сотовому с больницей, чтобы проверить, как там Пибоди.

Селина открыла воротца лифта, ведущие в ее мансарду.

— Даллас, Рорк! Что-нибудь случилось? У вас обоих измученный вид.