По образу и подобию (СИ) - Страница 18

Не важно, как умереть. Возможно, именно так — бессмысленно, бесполезно, не разобравшись в ситуации, не разгадав тайну этого места, никого не успев спасти. Просто умереть, в оставшиеся минуты и секунды мысленно оплакав свою несостоявшуюся совместную жизнь с Полиной, их отпуск, заказанное по инфранету кольцо, их свадьбу, нерожденных ими детей… «Прости, Полли. Прости, что не сдержу обещание».

А в следующую секунду Роджер открывает глаза, в упор глядит на своего пилота и старого друга, продолжающего пинать непробиваемый пластик и переругиваться по комму с Фрэнком.

— Винни… Уходи немедленно. Это приказ.

***

Борт корабля «Аргамак-2», за 6 стандартных часов до описываемых ранее событий.

Размякшая лимонная долька сиротливо скукоживается на дне стакана; Юрий Гибульский машинально тычет в нее чайной ложкой, разглядывая, будто любопытную диковинку.

— Вам неприятно на меня смотреть?

Юрий заставляет себя поднять голову, невольно вздрагивает, встретившись взглядом с собеседником.

Их необычный пассажир… Это оказалось не так-то легко. А Кире было наверняка еще тяжелее общаться с ним, но девочка всегда была смелее и решительнее своего непутевого дяди, вся в отца.

— С чего вы это взяли? — мямлит он, старательно уводя взгляд в сторону, но тот как магнитом притягивается к до боли знакомой морщинке меж темных бровей, опускается на сантиметр ниже и…

Старший брат. С виду теперь младший. Глядит — так знакомо, как будто даже с участием и пониманием. Откуда у этого… существа могут взяться участие и понимание? Нет, Юрий, безусловно, верит, что разумные киборги могут чувствовать так же, как люди. Но почти все их подопечные в ОЗК находятся на уровне детей и подростков, даже самые развитые психологически достигли максимум юношеского возраста, им пока еще сложно понимать тонкости человеческих чувств.

— Это логично. — Гидеон подливает себе чай, отрезает свежую дольку лимона. — Вы долгое время переживали из-за смерти брата, а тут появляется его двойник. Это тяжело, но из этого можно извлечь и пользу. Вы наверняка хотели сказать ему что-то важное, но не успели. Можете сказать это мне, я выслушаю. Может, вам станет легче.

Юрий резким жестом отодвигает от себя чашку, яростно мотает головой.

— Ни черта вы не понимаете. Вы не мой брат и не сможете его заменить. И мне нечего вам сказать.

Тот пожимает плечами, делает глоток с явным удовольствием.

— Вы правы. Конечно, вы правы. Я не ваш брат. Вернее, я не совсем ваш брат. Но, как и он, я люблю чай с лимоном. И помню вкус тех маленьких эклеров, которые он покупал вам в детстве после школы, хотя я никогда их не пробовал. Помню старый велосипед, как я… он катал вас и ваших дворовых приятелей.

Юрий судорожно выдыхает, вцепившись побелевшими пальцами в край стола.

На долю секунды он переносится в прокаленный солнцем, пахнущий зеленью, прогретым асфальтом и машинным маслом миг своего детства и словно наяву видит вихляющий колесами велосипед, облепленный, как обезьянками, галдящей стаей малышни.

Он несколько раз открывает и закрывает рот, словно ему не хватает воздуха, прежде чем сипло, через силу выдавить из себя:

— Как?!. Откуда вы?!

Гидеон чуть приподнимает уголки губ.

— Никакого волшебства, просто наука. Те, кто меня создал, работали над передачей генетической памяти и сознания клону.

Немного восстановив дыхание и дождавшись, пока сердце перестанет выскакивать из груди, Юрий находит в себе силы сформулировать вопрос:

— Это… как у фриссов? И что — у них получилось?

В его последнем вопросе звучат явно панические интонации, и Гидеон поднимает руку в успокаивающем жесте.

— Не совсем. Я все же не ваш брат. К тому же, покидая лабораторию, я позаботился о том, чтобы значительная часть исследований была уничтожена. Но благодаря фрагментам генетической памяти вашего брата ваша племянница, столкнувшись со мной, осталась в живых. Поверьте, в тот момент мне меньше всего нужны были свидетели, я без колебаний убил бы любого другого на ее месте.

Юрий зябко поводит плечами, рывком придвигает к себе чашку и машинально допивает давно остывший чай.

— Вы говорите все это мне… А ведь Кира спрашивала вас, ей нужны были ответы. Но вы ничего ей не рассказали.

— Я говорю вам потому, что эта информация смертельно опасна для вас и ваших близких, но если вас предупредить, то вы будете молчать и не станете лезть туда, куда вам лезть не стоит. Кира не такая. У нее дурная привычка совать свой нос в опасные дела. Она не успокоится. К сожалению, там, куда она отправилась, у нее есть шанс получить ответы на свои вопросы. Это плохо, но с этим я ничего не могу поделать, как и вы.

— А вы скажете мне куда мы все же летим?

Гидеон медленно качает головой.

— Слишком много знать вам тоже не стоит. Вам достаточно соблюдать нашу с Кирой договоренность — в обмен на файлы из моей цифровой памяти она одалживает мне корабль, который летит по указанным мною координатам.

— Но мы уже прилетели туда, куда вы нам указали, а теперь летим в совершенно другом направлении.

— Наберитесь терпения. Я ищу… кое-что. И почти уверен, что сейчас мы на правильном пути.

Появившаяся в пультогостиной потягивающаяся и протирающая заспанные глаза Лариса Трифоновна прерывает их разговор.

— Чаевничаете, мальчики? Хоть бы меня разбудили. Там у нас где-то пакет с домашним печеньем остался, схожу принесу.

Мартин, во время разговора дежуривший за пультом, засунув в уши наушники-таблетки и покачивая головой в такт музыке, вынимает их из ушей и оборачивается к Гибульскому.

— Кэп, выход в точку координат через сорок минут.

— Как раз успеем попить чай, — жизнерадостно сообщает судовой врач, успевшая за пару секунд выйти и вернуться с объемным шуршащим пакетом.

— Ну, — Юрий многозначительно глядит на их пассажира, — каковы наши дальнейшие действия?

Тот невозмутимо пожимает плечами.

— После выхода из червоточины вы дрейфуете, я беру шаттл и улетаю. Вы ждете меня четыре стандартных часа, потом улетаете со мной, если я вернусь, или без меня, если не вернусь. Все просто.

***

Планетоид RD118745, спустя три часа после описываемых ранее событий.

Аккуратно переступив через мертвые тела «семерок», Гидеон удовлетворенно оглядывается по сторонам. Теперь путь свободен — оставшиеся четверо секьюрити дежурят на нижнем уровне и во взлетно-посадочном доке, а ученые и лаборанты скорее разбегутся при его появлении, чем попытаются напасть.

Людей на охрану объекта не нанимали, хозяевам ни к чему были лишние глаза и уши, а киборгам он еще во время своего прошлого пребывания здесь подсадил вирус, способный затаиться и теоретически уцелеть даже при полном форматировании. Здешним «семеркам» вряд ли чистили память до основания — им все равно не суждено было покинуть это место.

Гидеон оказывается прав в своих предположениях — попавшиеся ему на пути люди ретируются прочь с максимальной скоростью, так что он движется вперед, не встретив на пути препятствий.

В знакомом до мелочей помещении центральной лаборатории пусто и тихо; выстроившихся в ряд криокамер, похожих на саркофаги, уже не пять, а восемь; правда, две, стоящие чуть на отшибе, пусты, что вызывает у Гидеона ощущение смутной тревоги. Но в первую очередь он устремляется к огромному кубической формы сооружению, похожему на аквариум, где за толстым пластиком маячит неподвижная фигура большущего зеленого слизня.

Выглядит фрисс неважно — неподвижный, будто растекшийся по полу, с потемневшим и сморщенным верхним клеточным слоем. В первый миг ксенос кажется Гидеону мертвым, и перед последним шагом к кубу он замирает, ощущая странную боль за грудиной слева, хотя система не регистрирует никаких нарушений. Но спустя пару секунд одно из коротеньких верхних щупалец вяло дергается, а затем фрисс медленно оборачивается к пришельцу всем корпусом.

Приблизившись вплотную, Гидеон кладет растопыренную ладонь на прохладный пластик.