По обе стороны фронта. Неизвестные факты Великой Отечественной войны - Страница 13

Офицер военной контрразведки Дитер Клавон служил в 1-й казачьей кавалерийской дивизии вермахта, которая была предназначена для борьбы с партизанами. Он рассказывает: «Одно дело, когда ты видишь врага в лицо. И совсем другое, когда ты даже не знаешь, где он. Это уже не война в классическом понимании. Основной задачей было победить партизан. Что означало, во‑первых, освободиться от их преследования, а затем, пожалуй, вытеснить их с той или иной территории. У русских была своя тактика. Они знали, как с нами сражаться. И были к этому готовы».

В помощь подразделениям СС и СД все чаще выделяются регулярные войска. В специальном приказе Гитлер отмечал, что действия партизанских отрядов на Востоке стали крайне опасными. Партизан запрещено называть партизанами. Предписывалось именовать их бандитами. Только жестокость и насилие, убеждены в столице рейха, могут гарантировать надлежащий порядок и безопасность. В ответ на репрессии партизанское движение к 1943 году приобрело небывалый размах. Рейды по тылам противника, «рельсовая война» и операции, препятствующие угону населения в Германию, становятся настоящим кошмаром для командования вермахта и оккупационных властей.

Вспоминает Надежда Троян, в 1943 году – боец партизанского отряда: «Жизнь у оккупантов была неспокойной. Настоящих подпольщиков и настоящих партизан поймать было не так просто, поэтому они просто сгоняли куда-то народ, закрывали в помещении, обливали бензином, зажигали. Когда народ разбегался, расстреливали. Так, как это произошло в Хатыни».

В Хатынь, маленькую деревеньку неподалеку от Минска, карательный батальон СС нагрянул ранним утром в марте 1943-го. Из 149 женщин, детей и стариков уцелел лишь один человек.

Генеральный комиссар федерального округа Беларусь Кубе – один из самых кровавых наместников Берлина на захваченных территориях. Задание Сталина на ликвидацию Кубе получили все действующие в районе Минска партизанские командиры, а также спецгруппы НКВД и ГРУ. Один за другим на официальных мероприятиях с участием гауляйтера звучат взрывы. Но Кубе как заговорен. Смертельной ловушкой станет для него собственная спальня с портретом фюрера над кроватью.

Накануне операции подпольщица Мария Осипова доставит к его дому взрывное устройство и передаст его красивой девушке, горничной из обслуги рейхскомиссара Елене Мазаник.

Рассказывает Мария Осипова: «Дело было поручено мне. В Минске надо было найти подступы к особняку этого Кубе. Я начертила план особняка, все комнаты, где что расположено, где спальня, где кабинет. И остановились вот на таком варианте: в постель Кубе должна быть положена мина с часовым механизмом».

В ночь на 22 сентября 1943 года Кубе погиб от взрыва мины. Убийство генерального комиссара Белоруссии заставило Берлин ужаснуться. Немецкое информационное бюро сообщило, что Кубе погиб от рук большевистских агентов. Из Москвы ответ на вопрос, кто убил Кубе, прозвучал из уст Ильи Эренбурга: «Его убил народ. И вся наша родина прославляет неизвестного мстителя».

Траурная церемония из Минска транслировалась по радио. Затем гроб с останками Кубе доставили на самолете в Германию, где на кладбище Ланквиц состоялись пышные похороны. Правда, фюрер на прощании и похоронах не присутствовал. Теперь в столице рейха траурные мероприятия проводились все чаще.

Но есть еще одна правда военной поры. Теракты подпольщиков, как правило, оборачивались жестокими репрессиями оккупационных властей против населения. Тихими героями этой войны становились ее жертвы.

Статистика потерь, которые немцы получили в своем тылу, позволяет представить масштаб и цену противостояния. В боях пал каждый седьмой партизан и подпольщик. Примерно 7 000 000 мирных граждан погибли в результате бомбежек, артобстрелов и преднамеренного истребления.

Партизаны за годы войны уничтожили, ранили или захватили в плен более 1 000 000 неприятельских солдат и офицеров. В 1943–1944 годах действия партизан все в большей степени координировались с планами Генштаба Красной армии.

В 1941 году в России немцы быстро поняли, что столкнулись с совсем другой войной, нежели это было в Европе. Например, русские точно знали, что офицеры носят коричневые ремни, а солдаты – черные. Снайперы Красной армии и партизаны убивали офицеров одного за другим.

Говорит Петр Брейко, лейтенант Красной армии, командир полка партизанского соединения Сидора Ковпака: «Я за войну расстрелял три полнокровных дивизии немцев. Больше 31 000 человек. Потеряв всего четырех человек. Всего.

Расстреливал полками. Расстреливал за 15 минут. Причем у меня в засаде не участвовало никогда больше одной роты. Причем расстреливал только в походной колонне. Немцы даже не успевали сделать ни одного ответного выстрела. Они просто умирали».

Махина войны набрала такие обороты, что ее, казалось, не остановить. Однако летом 1943-го на Восточном фронте назревали события, которым суждено было переменить ход войны.

Линия фронта протянулась от Баренцева до Азовского моря, в районе Курска огромным выступом протяженностью 550 километров угрожающе вдавилась в расположение немецких войск. Это и есть та самая Курская дуга, где лоб в лоб должны были столкнуться главные наступательные силы вермахта и Красной армии. Почти 2 000 000 солдат, тысячи орудий, самолетов и танков изготовились на направлении главного удара в напряженном ожидании схватки.

Немецкий танк «Пантера»

Генералу армии Ватутину, как уже бывало в 1941 и 1942 годах, предстояло сразиться с фельдмаршалом Манштейном. Танкам «Т-34» немцы противопоставили опыт, новейшие «Тигры» и «Пантеры» и противотанковые орудия.

С танками «Т-34» гитлеровцы уже были знакомы. С заранее подготовленных позиций им удавалось отражать атаки русских танкистов. У «Т-34» был один недостаток: когда немцы выбивали командирский танк, все остальные оставались без связи. Кроме того, чтобы остановить танки, немцы использовали 88-миллиметровые зенитные орудия, которые легко пробивали броню «тридцатьчетверок».

А вот наша 76-миллиметровая пушка, стоявшая тогда на танках, не пробивала броню немцев. Поэтому танкистам было необходимо на максимальной передаче ворваться в боевые порядки врага и стрелять по бортам.

Экипажи, первыми шедшие в атаку, по сути, становились смертниками. К исходу второго дня боев 2-й танковый корпус СС получил приказ захватить Прохоровку и развивать наступление на Курск.

«Т-34» – гордость советского танкостроения

12 июля на Прохоровском поле разгорелась настоящая танковая сеча. До позднего вечера слышался несмолкаемый гул моторов и лязг гусениц. То и дело танковые башни взлетали в воздух от прямых попаданий, их отбрасывало буквально на десятки метров. Из-за дыма и гари уже невозможно было отличить своих от чужих. Горели сотни танков и самоходных орудий. Прохоровское поле превратилось в гигантское кладбище бронетехники.

17 июля немцы начали отступление. Почему? Дело в том, что мы сумели за пять дней из 500 подбитых танков вернуть в строй 250 машин. А немцы из потерянных 400 – ни одного. Для ремонта немецкие танки грузили на платформы и отправляли в Германию, на заводы.

Вспоминает Герд Шнайдер: «Когда мой отец, генерал Шнайдер, был еще в Курске, он получил приказ Гитлера удерживать город до последнего. Однако ему было ясно: если 4-я танковая дивизия останется в Курске, она погибнет. Тогда он приказал своим войскам покинуть город, а сам со штабом остался, чтобы иметь возможность докладывать, что он все еще в Курске. Он оставил город в последний момент».

50 дней сражений на Курской дуге окончательно изменили ход войны. На Восточном фронте германская армия теперь будет только отступать. Однако радость победы одних и горечь поражения других немилосердно уравняются по обе стороны фронта сотнями тысяч похоронок и эшелонами раненых в невиданных доселе количествах. Казалось, что уже нет слез оплакать погибших и сил спасти пострадавших. Но это только казалось.