По краю огня (СИ) - Страница 2

Король Геона бросил задумчивый взгляд на стол.

— Теперь уже не уверен, — обронил он. — Я знаю то, что прочел в летописях, но историю пишут победители. И один из них на смертном одре назвал себя проигравшим. Что это был за огонь, Натан, «унесший тысячи жизней»? Магия?

— В летописи обозначено так.

— А по факту?

Бервик прикрыл глаза, вспоминая.

— Огонь действительно был, ваше величество, — помолчав, отозвался он. — И да, рожденный Силой — на стены подняли всех боевых чародеев, кто еще мог сражаться… Но как оно там обстояло на самом деле, боюсь, мы уже не узнаем. Вы совершенно правы, историю пишут победители. Однако кое-какие крохи нам всё же достались: магический резерв Данзара был вдвое выше. Но, тем не менее, полег весь, — граф сделал паузу и добавил: — Вместе с теми, кто держал оборону на стенах.

— Защитникам столицы тоже досталось?..

— Только отмеченным даром. Включая магистров щита и алхимии, находившихся рядом с Трельоном Восьмым на той самой стене. Что характерно, и самого короля, и его приближенных из числа обычных людей чаша сия миновала.

Рауль Норт-Ларрмайн, морща лоб, бросил взгляд на записку.

— То есть, — с сомнением уточнил он, — верховного мага там не было?

— Неизвестно, ваше величество. По идее, должен был быть. Но…

Он, не договорив, снова развел руками. Король Геона медленно покачал головой:

— Понятно, — обронил он, — что ничего не понятно! Ну да ладно. В любом случае, сначала надо расшифровать все найденные записи — и потом уже думать, стоит ли трогать этот Осколок.

Бервик вслед за другом скосил глаза в сторону предсмертной записки и шевельнулся в кресле.

— Осмелюсь заметить, ваше величество, что достопочтенный Саймон эль Хаарт знал толк в своем деле. И зубы, согласно воспоминаниям современников, имел не хуже, чем у нашего Птицелова, — однако предпочел похоронить себя заживо, только бы не допустить, чтобы содержимое «саркофага» попало в руки наследника Трельона Восьмого. Вероятно, Осколок — действительно мощное оружие.

— Вот именно, — коротко уронил Рауль Первый. — Я понимаю, о чем ты, Натан. Но никогда не знаешь, что будет завтра…

Он сложил вдвое лежащий перед ним листок и вместе с золотым шифром вернул соратнику.

— Прибери в надежное место, — сказал он. — И пусть буревестники поторопятся с дешифровкой. Замурованную комнату пока не трогайте, оставьте до выяснения — понятия не имею, что там в действительности хранится под ней, но лучше не рисковать. По крайней мере, до тех пор, пока мы точно не выясним, с чем имеем дело.

— Будет исполнено, ваше величество.

Граф убрал записку во внутренний карман мундира, туда же отправил вновь обернутый платком шифр верховного мага и, повинуясь короткому кивку государя, вышел. Двери за ним бесшумно закрылись. Рауль Норт-Ларрмайн, поерзав в неудобном кресле, встал и подошел к окну. За стеклом стоял хмурый январский день — серое небо, серое море, темно-серые скалы… Его величество Когдэлл Четвертый, прежний владелец кабинета, мало времени проводил в своих покоях, и теперь его внук понимал, отчего. Пейзаж за окном навевал глухую тоску. Неудивительно, что Стефания Первая выбрала для себя апартаменты в другой части дворца!

Воспоминание о покойной бабушке отозвалось в сердце тянущей болью. Он скучал по ней. Ему не хватало ее поддержки, ее тепла, ее мудрости и опыта. Да, конечно, остался эль Гроув, у которого этого самого опыта через край, остался Натан, осталась Амбер, да только… Рауль отвел взгляд от замершей глади моря и опустил голову. Все эти люди не могли заменить ему ту, что упокоилась под гробовой плитой в главном храме Танора. И к Мэйнарду Второму у него был теперь свой, личный счет.

Обедал король Геона в одиночестве, к которому за время своего недолгого правления уже попривык — при том, что почти ни разу со дня коронации, с раннего утра и до поздней ночи, не оставался один. Где бы он ни был, что бы ни делал, вокруг клубилась свита, почти целиком состоящая из дворянства разной степени родовитости, но с неизменно большими карьерными планами, — и даже гвардейцы в этой толпе смотрелись бледно. Наедине его величеству удавалось остаться разве что с Бервиком или верховным магом, но это была капля в море.

Рауль Норт-Ларрмайн отнюдь не являлся отшельником по своей природе. Ему всегда нравилось быть в гуще событий, нравилась придворная суета, нравилось чувствовать свою значимость — но не теперь. Слишком много и слишком быстро свалилось на его плечи. Он оказался лицом к лицу с войной, с противником много сильнее его самого, он тяжело переживал смерть Стефании, беспокоился о будущем своей страны, и вся эта людская орава, без которой отныне он шагу ступить не мог, давила ему на горло. И одиночество его было иного свойства — то одиночество, что ведомо лишь королям, волей священной крови отрезанным от тех, кто им на самом деле близок и дорог… Нынешний день исключением не стал: несмотря на заполненную людьми обеденную залу, Рауль Первый был один. Граф Бервик вместе с верховным магом и королевским казначеем готовил штурм крепости под именем «Алмара», а королеве главный дворцовый лекарь еще две недели назад предписал строгий режим, невзирая на все ее уверения в прекрасном самочувствии. «Ее величество из тех людей, что склонны недооценивать пользу профилактики, — сказал Раулю главный лекарь. — Однако в иных ситуациях это необходимо. Даже при крепком здоровье и той выносливости, что подарил ее величеству Даккарай, в ее положении стоит поберечься. Сейчас самый опасный период, а на плечи ее величества и без того в последнее время легло много забот, это может иметь самые непредсказуемые последствия — не только для ее собственного здоровья, но и для жизни будущего наследника. Я категорически настаиваю на полном покое». Рауль, со всем пониманием выслушав лекаря, кивнул и согласился. Беременность не болезнь, но скольким женщинам она стоила жизни? А одну королеву Геон уже потерял — и его король не имел никакого желания следом за ней провожать в чертоги Танора вторую. «Я беспокоюсь о вас, дорогая, — сказал он жене. — И пусть я скорее поверю вам, чем всем лекарям вместе взятым, однако мы с вами, увы, теперь принадлежим не себе, но Геону! Если есть хоть малейшая вероятность неблагополучного исхода, стоит учесть все риски». Ее величество покорно склонила голову и стала затворницей. Всего на месяц, как уверял королевский лекарь, и Рауль от души надеялся, что так оно и будет, но ему всё равно было жаль Амбер. Ей, привыкшей к простору Северных гор и свежим ветрам Даккарайской пустоши, нелегко давалась жизнь при дворе, а теперь она и вовсе оказалась запертой в своих покоях. Нет, она не жаловалась. Но несмотря на безропотное выполнение всех предписаний день ото дня становилась все тоньше и прозрачней, а в ее спокойных серых глазах поселилась печаль. Раулю тяжело было это видеть. Поэтому он использовал любую возможность, чтобы хоть раз в день, хоть ненадолго навестить супругу — не сказать, чтобы Амбер так уж радовалась его визитам, но во время них она хоть ненадолго оживала. Уже и это было неплохо.

Покончив с трапезой, Рауль Первый изъявил желание увидеть королеву, и желание это было немедленно удовлетворено. Вскоре знакомые двери, все изукрашенные позолотой, распахнулись перед его величеством и его свитой. В просторной гостиной, заполненной фрейлинами, Амбер не обнаружилось, а поднявшаяся навстречу королю госпожа де Вей — первая статс-дама Стефании Норт-Ларрмайн, перешедшая практически по наследству к новой королеве в том же высоком статусе, доложила Раулю, что ее госпожа в своей опочивальне.

— Ее величество отдыхает после обеда, — присев в глубоком поклоне, сказала статс-дама. — Если позволите, ваше величество, я немедленно доложу…

— Благодарю, госпожа де Вей, — отозвался Рауль, разворачиваясь в сторону короткого коридорчика за опущенной бархатной занавесью, что вел к личным покоям Амбер. — Но, полагаю, король может обойтись без доклада. Надеюсь, всё благополучно?..