По грехам нашим. Книга 4 (СИ) - Страница 9

Можно было забыться в объятьях жены, утонуть в глазках дочери, или не отходить от сына, рассказывая ему все, что знал о мире. И я попытался сделать это, но… Я адреналиновый наркоман и бороться с этим было сложно.

Мы лежали с Божаной на кровати и всецело предавались любимой забавой многих лентяев – ничего неделанием. Жена беременна, ей нужно беречься, я же окончательно разуверился в своей нужности в поместье. Все работало, даже ополчение еще немного пополнилось и исправно тренировалось, отрабатывая тактики, умения и навыки. Опять построил что-то дельное и стал не нужен.

Сегодня была суббота, а я, так как сказать, объявил месячник еврейской культуры в поместье и, соответственно многодневный шабат. Ну, про месяц еврейской культуры – шутка, но про два выходных – нет. Для себя же количество выходных удвоил. Занимался терапией по борьбе с адреналиновой наркоманией по принципу: «Если хочешь поработать, ляг, поспи и все пройдет!»

Еще неделя-две и начнется очередная посевная страда и тогда и в воскресенье после благословения отца Иоанна можно будет поработать. Ну, или с высокомерным и умным видом проехаться по поместью и дать пару «ценнейших» указаний. Как мне докладывали, все готово к началу нового рывка к вершинам благосостояния, люди, дескать, копытом бьют, ждут работы. Или это было про лошадей? А нынче народ отдыхал – путь детишек побольше заделают, да в семьях порядок наведут, на представление артистов, наконец, сходят, пока я не перебил скоморошью ватагу, что окопалась в порту.

Вот и рассказывал я своей жене, которая вновь миленько округлилась при беременности, как поймал акробата из ватаги древнерусских артистов, когда тот гуся ворованного тащил по берегу, выискивая укромное место для разделки птицы. Гусь же не сдавался и мало того, что противно гоготал и так громко, что и за версту люди оборачивались в поисках сошедшего с ума гусака, так и щипал скомороха за нос. Все это продолжалось, пока лицо парня не стала заливать кровь от разбитого носа и рассеченной брови. Тогда парень и бросил гуся, а тот, вальяжно, как будто только что прокатился на лимузине, с чувством превосходства над никчёмным человечком, направился обратно в порт, лениво гогоча вслед горе-воришке.

- Ну и что далей? Али все? Гусь тот укусный был? – смеялась Божана, наблюдая, как я, привстав на колени в кровати, показывал пародию на важного гуся.

- То не ведаю, любая, треба у отрока-скомороха спытать. Я наказ дал в гостином дворе приготовить того гуся с гречей, а сам пошел до головы скоморошьей ватаги, - продолжал вещать я, любуясь на, по-детски, сверкающие интересом глаза жены. Ох уж этот средневековый юмор, смеются с любой нелепости.

Да, я действительно решил наказать того парня, но своеобразно, - я приказал в виде наказания съесть того гуся. Причем всего целиком и начиненного гречкой. Сперва парень даже рассмеялся, но, обратив внимание на главу местных циркачей, который сидел с хмурым видом, посерьезнел. И было чего, на неподготовленный желудок в один присест слопать восьмикилограммового гуся, да начиненного еще и сытной крупой – работа для десяти взрослых людей, но никак не для пацана лет четырнадцати. Я не хотел смерти парнишки и дал ему времени четыре часа.

- Так отрок нынче животом мается, помереть может? – встрепенулась Божана.

- Не, сжалился я – второй день снедает, уже доедает того гуся, но от стола не отходил, токмо по нужде, - ответил я и улыбнулся, скрыв часть не очень лицеприятного эпизода с этим наказанием, когда молодого скомороха стало тошнить только от вида мяса с крупой.

Что-то я в последнее время становлюсь излишне сентементален. Буквально неделю назад появилось такое непреодолимое желание быть рядом и не отпускать своих семейных, борьба с жаждой адреналинового всплеска стала оборачиваться противоположными крайностями. Даже выбил побывку дома Юрию, который для вида возмущался, как же «не гоже десятнику», «я же десятник», но и сам быстро утонул в том уюте, который пуще прежнего постаралась создать Божана. Вот так всю неделю я только формально уезжал по делам, чтобы там показаться, но снова домой, а в субботу, вообще, приказал не будить, не трогать, и звать только на суд божий, если конец света вдруг настанет.

Тем более, было крайне удивительно и тревожно, что нашу идиллию с Божаной нарушил, не весть откуда взявшийся Тимофей, бывший некогда толи секретарем, толи денщиком, а, может и адъютантом. Я знал, что он как четыре месяца тому женился и сейчас должен пребывать в той же ситуации, что и я, но нет – настойчиво стучит и прости выйти в покои для разговора.

- Да что случилось? – раздраженно выкрикнул я и уловил взгляд жены, она молчала, но не требовалось слов, чтобы понять ее состояние. Мы оба поняли, что наш медовый месяц подошел к концу.

- Боярин, посольство в поместье, уже в усадьбу едут! – возбужденно из-за все еще закрытой двери прокричал Тимофей.

Я степенно начал одеваться, пытаясь подавить в себе негодование и злость от ситуации, которые переполняло меня. Ради кого это мне нужно прерывать «свое ничегонеделание» и натягивать парадные одежды? Что еще за посольство? Зачем? Насколько приведены в боевую готовность сторожевые сотни?

Секретность в поместье была все еще актуальна. По крайней мере, изготовление зеркал – то производство, которое пока удавалось держать под секретом. Вот только я уже договорился с генуэзцами о продажи секрета, как сделал такое же предложение и франкам, зачем ждать новых атак и лазутчиков, не на острове же живем, а окруженные лесом и полями. Думал продать секрет и датчанам, вот только у них не было таких сумм, какие я хотел выручить за продажу эксклюзива, который сразу же потеряет в цене, как только станет доступным третьим лицам. Дешевить же было нельзя: был риск потерять лицо.

К моему удивлению, дотошный на информацию, Тимофей не знал, что за посольство и зачем оно едет в поместье, поэтому я только гадал. Пришел к выводу, что это все же венецианцы, которые узнали о продаже секрета зеркал и что они пролетают мимо такого, сулящего большие барыши, производства.

Уже ожидая гостей у крыльца, во всех церемониальных одеждах, вместе с рядом стоящей женой и подготовленным сбитнем, я еще больше себя убеждал в необходимости того, во что я хочу вложить огромные суммы денег.

Я позволил-таки себя убедить – создам первый на Руси, в традиционном для меня понимании, банк. И, в случае хорошего стечения обстоятельств и осуществления всех сделок, я заимею капитал в сорок пять тысяч гривен серебром. Тогда можно будет просто сидеть на тоннах серебра и расслабиться. Конечно, безделье – это путь «в никуда». Деньги должны работать. Так я себя убеждал, постоянно прогоняя мысль о том, что для сделки о продаже секрета, напротив, не нужно гласности. А именно эта финансовая операция и позволяла создать такой сумасшедший капитал.

- В двух верстах, - доложил конный, который был отправлен в сторону приближающегося посольства.

Через минут двадцать ожидания, я увидел грандиозное шествие. Такое посольство должно было быть при въезде во Владимир, но никак не в мое поместье. Разглядев же, кто все-таки едет, я захотел сбежать.

- Монголы, - прошипел я свозь зубы.

Большая делегация в человек тридцать в сопровождении не менее двух сотен воинов-монголов и сотни русичей огромным психологическим катком надвигалась на усадьбу. Появилось острое желание схватиться за оружие, заслонить Божану и сражаться. Чувство опасности, щедро сдабриваемое большим выделением адреналина в кровь, вопило о необходимости срочных действий. Но как я не прокручивал в голове возможные свои поступки и реакцию на них, не находил другого варианта, как просто стоять и встречать тех, кого здесь быть не должно.

Пока не въехал первый десяток монгольских воинов на территорию усадьбы, я передумал много страшилок. Первое, что приходило в голову – предательство Ярославом интересов Руси, как видел их я. Не может вот так просто разъезжать посольство по территории, на которой находятся секретные производства. Это же выдает главный козырь для противостояния со степняками, сравниться с которыми по количеству профессиональных воинов великое княжество не может даже при поддержке всех мыслимых и не мысленных союзников. Ни посошная рать, которая еще ни разу после объявления указа великого князя так и не собиралась, ни воинские школы, которые только как полгода работают по разным городам Руси. Даже с помощью балтского союза, который образовался вокруг Риги и князя Вячко, Русь не сможет выставить сравнимое количество воинов. Я искренне считал, что именно артиллерия создает вероятность победы над степью. Так зачем тут монголы?