По дороге из рая (СИ) - Страница 3

- Как тебя зовут, пилот?

- Виктор Зорин, господин сенатор.

Он усмехнулся:

- Можешь звать меня Роберт.

- Я Тим, - пробасил телохранитель.

- Тимоти? - уточнил я.

- Нет, Тимофей.

Секретарь, сосредоточено потыкал пальцем в наручный экран, потом обратился к боссу:

- Ваша речь в сенате произведет настоящий фурор. Я дописал. Как раз сегодня привезли погибших из третьей промышленной зоны. 17 человек задохнулось. Думаю, это подействует.

- Всем нужен воздух, - устало отозвался Громов. - Если бы меня слушали...

И снова слепящее ледяное солнце стратосферы и бурые облака внизу. Интересно, если человечество объединится и приложит усилия, сможет ли наш мир стать похожим на рай?

Прошло 20 минут полета, и я испытал смутный укол беспокойства. Что-то не так! Бросил взгляд на приборы. Черт! С панели исчез сигнал радиосвязи. Наверное, что-то с диодом, не могли же нас отключить. Я стал вручную вызвать базу, ответом была полная тишина. Перевел запрос в автоматический режим. Глухо! Сделав глубокий вдох, нажал кнопку SOS. Она не сработала. Проклятие! Тут мне припомнились техники, решившие внепланово обследовать мое самолет в раю.

Теперь флаер в самом деле напоминал консервную банку или гроб, мчащийся прямиком в преисподнюю без всякой связи с внешним миром. При нашей скорости лететь оставалось чуть больше часа. Дальше - снижение и защитный купол. Нет связи, значит, нет надежды его пройти. Силовое поле уничтожит любой неопознанный объект. Посадить самолет вне купола невозможно. Выходит, если связь не наладится, наш приговор подписан. По спине пробежала холодная дрожь, затылок свело. Вспомнились гробы, увиденные утром на летном поле. Выходит - это был знак. Голос Громова донесся будто издалека:

- У нас проблемы?

Выходит, сенатор почуял неладное.

- Да, - осторожно начал я. - Неполадки со связью. Надеюсь, скоро наладится.

Громов ничего не сказал, зато секретарь заволновался:

- Что случилось? Мы упадет?

- Нет. Мы летим. С этим все в порядке. Через час приблизимся к базе...

Сенатор кашлянул, прерывая меня.

- Тогда что случилось?

- Отсутствует связь.

- Почему? Что-то сломалось?

Я замялся, стоит ли объяснять? Но резонно предположил, что в такую минуту не до деликатностей. Пусть знают правду. Может, это последняя правда, которую им предстоит узнать.

- Когда я приземлился в раю, флаер был в полном порядке. Перед вылетом его проверяли. Но в Гренландии мне устроили внеплановый техосмотр. А сейчас нас отрезало от внешнего мира. Таких случайностей не бывает.

Против моего ожидания, Громов не впал в истерику, а печально вздохнул:

- Моя ошибка. Я должен был предвидеть... маленький самолет, быстрые сборы... Слишком многим я и мое выступление поперек горла.

Он задумался и резонно заметил:

- А как же радары? Они нас видят. Нас отследят и предпримут что-нибудь.

- Например, собьют, - пробасил Тим. - Мы же не отвечаем на запросы.

Он буквально считал мои мысли.

- Верно. Нас могут принять за самолет-разведчик. Похоже, на базе не знают, что пропал флаер с сенатором. Господин Громов, у вас много врагов.

Голос секретаря сорвался на дрожащий фальцет:

- Мы разобьемся?

- Да, - подтвердил Громов. - Если не включится связь.

Все замолчали. Мои пассажиры готовились к неизбежному, каждый на свой лад. У секретаря окончательно сдали нервы.

- Я всегда боялся летать,- хныкал он. - Даже снилось, что падаю. И вот... Такой ужас! Почему именно я?

Сзади заворочался Тим. Я боялся, что он начнет скандалить, а при его габаритах это могло плохо кончиться. Но он примирительно сообщил:

- Знаете, я читал одну книжку про древний Египет. Там рабов хоронили вместе с их господином.

- Я не раб! - взвизгнул секретарь.

- Все мы в какой-то мере рабы, - философски заметил Громов.

Связь не появилась. Мы подлетали к базе. Громов молчал, секретарь затих, Тим бубнил что-то себе под нос, по-моему, молился. Я думал, как это будет, что мы почувствуем, когда силовое поле нас уничтожит? Дикий жар, тело разнесет в дребезги, на молекулы. Хорошо бы все закончилось за доли секунды. Однажды я видел, как флаер вместе с пилотом сгорел в воздухе, казалось, он горел вечность...

Я всегда мечтал освободиться, отслужить положенный срок и уйти, чтобы больше никто не отдавал команд и ничего не приказывал. Похоже, моя мечта сбылась. Я усмехнулся. Как говорится "бойтесь исполнения своих желаний!". Но после горькой самоиронии, что-то во мне изменилось, словно сработал переключатель.

Я тихо сказал:

- Пробую посадить флаер вручную.

- Разве это возможно? - искренне удивился Громов.

- Нет, но я попытаюсь.

- Если мы выберемся, я исполню любое твое желание. - Пообещал он.

Повисла напряженная тишина, гнетущая, как мгла, окружавшая флаер.

Я снизился насколько мог, сбавил скорость до минимума. Спасибо технике! До боли в глазах всматривался в ржавые хлопья облаков летящие за бортом, стараясь заметить в просвете мой первый ориентир - остовы высотных зданий. Кажется, у меня отключились все чувства, осталось одно только зрение.

На счастье в облаках появился просвет, и я разглядел внизу даже больше обычного: широкий древний проспект, площадь и огромные прямоугольники знакомых многоэтажек с обрушившимися крышами. Ориентируясь по зданиям, я выровнял курс. Теперь впереди должна была показаться башня, но ее почему-то не было. Как назло, набежали новые облака. Да, черт бы с ней! Я решил идти на посадку. И тут завопил секретарь:

- Стой! Разобьемся!

Он заорал очень вовремя, потому что прямо по курсу из тумана выплыло огромное нечто. Я едва успел принять в сторону. Башня проплыла прямо под нами, мы чуть не чиркнули по ней брюхом. Миновав ее, я продолжил снижение. Облачность стала редеть.

- Боже, сколько домов, - прошептал Громов. - Никогда такого не видел.

Ближе к земле видимость улучшалась, мне удалось разглядеть широкую полосу асфальта, видимо, раньше здесь было скоростное шоссе. Я не сомневался, что на нем появились трещины, но выбирать не приходилось

- Пристегнитесь как можно плотнее! - закричал я. - Пригните головы. Мы садимся.

Флаеру достаточно двухсот метров посадочной полосы, но будут ли они? Я шел вниз.

Серое полотно асфальта приближалось. Стали видны огромные трещины. Я выбирал. Вот впереди замаячил относительно ровный кусок. Пальцы свело на штурвале, мы с флаером слились в одно целое.

- Не подведи! - шепнул я.

Шасси коснулись земли, мы пронеслись метров десять и угодили в первую трещину. Нас подбросило так, что казалось самолет разлетится на куски. Я впился в штурвал, матерясь. Громов пробормотал:

- Господи, спаси!

Каким-то чудом мы остались целы и понеслись дальше. От резкого торможения сдавило виски, стало трудно дышать, но самое страшное, ждало впереди. То, что сверху я принял за тень, оказалось столбом, лежащим поперек шоссе. Мы летели к своей смерти. Я не успел даже выругаться. И тут шасси попали на поросль жухлой травы, пробившейся через асфальт. Нас развернуло и потащило в сторону боком, прямо на рытвину. Флаер клюнул носом, ремни едва не сломали ребра. Шасси подломились, и флаер лег на брюхо, пробороздил асфальт и, наконец, замер.

Мы сидели, не шевелясь, не смея дышать, не веря в то, что дикая гонка окончена. Шея почти не гнулась, я осторожно обернулся, посмотреть, живы ли пассажиры.

Побледневший Тим крестился. Сенатор, тяжело дыша, откинулся в кресле. Секретарь плакал, прижимая к себе сломанную руку. В салоне запахло мочой.

Прошло не меньше минуты.

- Невероятно, мы живы... - с трудом произнес Громов. - Чудо!

Действительно, произошло чудо. Я никогда не слышал, что бы кто-то посадил флаер без связи в руинах древнего города.

Тим потянулся к двери.

- Стой! - просипел я, голос не слушался. - Снаружи нечем дышать. Мы не можем выйти.