Плотина - Страница 21

– Ну? – сказал Рошек, взглянув на него. – Я же сказал: можете идти.

Фил выпрямился, но не встал с кресла.

– Мистер Рошек, – сказал он, – вы были очень несправедливы. Я надеялся, что вы дадите мне по меньшей мере минуту, чтобы я мог объяснить свои действия. В свою защиту я мог бы подчеркнуть, что...

– Что вы хотите сказать этим «в свою защиту»? – оборвал Рошек. – Здесь не суд. Я плачу вам жалованье и потому вправе приказать делать все, чего бы я от вас ни потребовал. И вот я приказываю, чтобы вы бросили заниматься плотиной в ущелье Сьерра. Вы уже причинили достаточно неприятностей, и я хочу положить этому конец. Вчера, как вы, возможно, знаете, а может быть и нет, я принес присягу в качестве президента Американского общества гражданских инженеров. Вам следовало бы прочитать этический кодекс. Согласно параграфу второму, инженеры должны действовать только в пределах своей компетенции.

– Я был президентом студенческого общества в колледже, – отчасти для самого себя сказал Фил, – и тоже знаком с этическим кодексом. Согласно параграфу первому, инженеры должны ставить вопросы безопасности, здоровья и благосостояния населения выше всего прочего.

– Что? Что вы сказали?

Фил встал, щеки его горели, сердце отчаянно колотилось. Он громко сказал:

– Я не заслужил того, чтобы на меня кричали и третировали меня, как младенца! – Фил сам удивился, что вообще способен что-то говорить. – В течение нескольких последних недель я был ближе к этой плотине, чем вы. Это верно, что еще до возведения сооружения в фундаменте было пробурено множество дренажных скважин, но случившееся пять лет назад землетрясение, возможно, изменило все это. И неправда, что ни одно из ваших сооружений никогда не оспаривалось: эта плотина после землетрясения протекает так сильно, что закупорка этих трещин обойдется в два миллиона долларов. Водохранилище этой весной заполнялось на пятьдесят процентов быстрее, чем вы сами рекомендовали пять лет назад.

Рошек был настолько изумлен таким взрывом, что не сразу смог заговорить. Его рот открылся и закрылся, а брови поползли высоко на лоб. Фил вырвал листок бумаги из блокнота и бросил его на стол.

– Здесь самые последние данные о протечке воды в галерее D. В каждом случае они выше, чем предусмотрел Теодор Рошек в технических условиях. Кто-то должен прямо сейчас отправиться туда, вниз, и все осмотреть, потому что на следующей неделе может оказаться слишком поздно.

Рошек скомкал этот листок бумаги в шарик и запустил им в стену. Он наконец обрел голос, и очень громкий.

– Я не нуждаюсь, чтобы вы объясняли мне, как надо заботиться о плотине. Я приказал вам явиться сюда не для того, чтобы выслушивать студенческие россказни. Они сейчас еще более неуместны, чем прежде, потому что вы уволены! Убирайтесь! Если сегодня утром окажетесь за своим рабочим столом, я арестую вас за вторжение в частное владение!

Фил попытался громко хлопнуть дверью, когда выходил из кабинета, однако гидравлические петли сделали это невозможным.

Джанет Сэндифер с трудом смогла узнать голос по телефону.

– Это ты, Фил? – спросила она, улыбаясь и хмурясь одновременно. – Голос у тебя забавный. Уж не проигрыватель ли я слышу?

– А я ждал, когда ты вернешься с обеда. Ну да, точно, это проигрыватель. Я тут в баре на улице Фигуэроса, провожу кое-какие исследования. Пытаюсь выяснить, можно ли вылакать пятьдесят бутылок пива и все еще удерживать этот бассейн в себе. Пятьдесят бутылок «Червезы». Полагаю, должен сказать, это какой-то мексиканский наркотик. А потом собираюсь покататься на роликовых коньках по шоссе.

– О чем ты говоришь?

– Тут есть один из этих маленьких игральных столиков-автоматов. ну, знаешь, что я имею в виду? Там, как в бильярде, скачут восемь больших шаров. Я ввязался в такую игру в пул с каким-то незаконно проживающим здесь – уточним, с виду иностранцем, – я таких в жизни не видывал. Я на два доллара впереди, хотя не играл is этот самый пул уже несколько лет! Должно быть, одарен от природы.

– А что насчет Рошека? Ты с ним говорил?

– Если бы ты была здесь, ты могла бы войти со мной в долю. Рошек? Имеешь в виду знаменитого инженера, который хапает все престижные награды? Да, я с ним говорил. Ну, я уж и поговорил с ним! Практически сказал ему, чтобы он пошел и трахнул сам себя. Да, я говорил с ним, это точно. Джанет, у этого мужика что-то с мозгами. Это самая непонятная история, с которой я когда-либо сталкивался. Я не шучу. Кто-нибудь должен срочно притащить его к психиатру, прямо через вход для неотложных случаев. Господи, я слышал о его скверном характере, но не знал, что он сумасшедший. Он говорил о моей смехотворной компьютерной программе и назвал меня студентом-новичком, пытающимся разорить его фирму. Сказал, что, если увидит меня где-нибудь там снова, арестует за вторжение в частное владение. Это было невероятно! Расскажу, когда увидимся, и ты подумаешь, что преувеличиваю. Этому старому пердуну нужна помощь! Я, понимаешь ли, аккуратненько напечатал на листе бумаги-данные по той протечке воды, чтобы он мог с одного взгляда уяснить ситуацию, и знаешь, что он с ним сделал? Шмякнул об стену!

– Фил, подожди минутку. Ты что, хочешь сказать, будто тебя уволили?

– То, что я хочу сказать... ну да, меня уволили. Я пришел туда, ожидая мягкого выговора. Думал, выйду из кабинета, считая Рошека в конечном счете милым парнем. И вместо того, мой Бог, он набросился, словно я убийца с топором. А самое невероятное то, что я возражал ему и пытался защищаться. Глупо. Хочу сказать, это было глупо. Я имел дело с безумцем, и следовало держать свой длинный язык за зубами. Но это же я, старый, добрый, болезненно застенчивый Фил Крамер, спорил с ним, как студент-несмышленыш, кем я, по его словам, и был. А в конце в самом деле стало ужасно. Когда мы принялись швырять друг в друга цитатами из этического кодекса Американского общества гражданских инженеров.

– О, Фил, мне так жаль! Я знаю, как сильно нравилась тебе такая работа.

– Найду другую. Теперь-то смогу сказать, что у меня есть трехнедельный опыт.

– Если Рошек уволил тебя в гневе, быть может, примет обратно, когда поостынет.

– А я откажусь! Мне нравилась та работа, конечно, пока я не встретил его. Тебе надо бы видеть, как он на меня орал, видеть эти болячки по всему его лицу, огромные бородавки на носу и руках, сломанные желтые зубы, испарения и зловоние, исходящие от него, зеленую серу, сочащуюся из ушей... Работать на него снова? Ни в коем случае. Нет, даже если бы он дал мне внушительную прибавку.

– Потому ты и решил упиться в стельку, так?

– Собираюсь стать профессиональным игроком в пул. Этаким энтузиастом, переезжающим из города в город. А ты со мной за компанию. Будешь снабжать меня простачками, а я уж состригу с них денежки. Джанет, это будет удивительная бродячая жизнь! Мы только вдвоем, одни на открытой дороге!

– У меня идея получше. Приходи сегодня вечером с какой-нибудь зеленью. Я подогрею что-нибудь на обед, а попозже поглажу тебя по головке.

– Великолепная перспектива!

В середине дня Герман Болен сумел выбраться из зала заседаний и позвонил по телефону. И снова ему ответили, что о Джефферсе так ничего и не слышно.

– А Чака Дункана случайно нет поблизости? – спросил Болен, подумав, что молодого инспектора можно бы отправить в нижнюю галерею посмотреть, не стряслось ли там что-нибудь.

– Чак уже ушел совсем, – ответил инженер с электростанции. – Думаю, собирается порыбачить на озере весь уик-энд. Мне что, попытаться разыскать его?

– Нет, в этом нет необходимости. Просто проверьте, чтобы мистер Джефферс звякнул мне, как только появится.

Болен вернулся в зал заседаний и снова сел между Рошеком и Филиппи. Стол был покрыт чертежами, картами и экономическими отчетами, но Болену было трудно сосредоточиться на предмете обсуждения – наиболее дешевом варианте надстройки Секвойской плотины. Было только три часа, так что, если Ларри уехал в Сакраменто, забыв о своем обещании перезвонить, он вряд ли еще вернулся. А между тем беспокоили и более неотложные проблемы, которыми следовало заняться, и одна из них – неучастие Рошека в обсуждении. Он приехал на час позже и казался странно подавленным. Временами закрывал глаза и лоб. Болен и сам почти ничего не внес в дискуссию, разве что несколько глубокомысленных взглядов и уклончивых пожатий плечами. Славу Богу, Филиппи проделал свою домашнюю работу и теперь выдвигал альтернативы, хорошо подкрепленные фактами. Запутанность его анализа пока что не позволяла инженерам из компании Эдисона заметить, что оба начальника Филиппи по фирме «Рошек, Болен и Бенедитц» только занимали кресла. Рошек ожил и достаточно долго объяснял, что если рентабельность новых турбогенераторов, которую рекламировала компания «Мицубиси», окажется реальной, то было бы более чем практично оснастить Секвойскую ГЭС гидроаккумулирующим насосом. Мысль отличная, но, к сожалению, она была уже тщательно обсуждена до приезда Рошека. Инженеры из компании Эдисона выслушали его почтительно, а потом вернулись к проблеме минимального воздействия на окружающую среду во время строительства. На самой строительной площадке глины не обнаружено, и, если не удастся найти ее где-нибудь поблизости, придется соорудить длинную дорогу для транспортировки, чтобы оправдать свой гонорар консультанта в сотню долларов за час. Болен предложил, что стоило бы изучить рентабельность доставки глины ленточным транспортером, в особенности если карьер будет расположен выше точки разгрузки. Он напомнил собравшимся, что во время строительства железнодорожной насыпи через озеро Грейт-Салт наклонный транспортер, оснащенный генераторами, вырабатывал достаточно энергии, чтобы обеспечить работу землеройных машин с электроприводом.