Пленники Пограничья - Страница 13

Когда к трем часам пополудни Вальку вытащили второго Эхуса, цветом кожи он походил на молодого аллигатора. Когда он очнулся, его голова лежала на коленях у женщины-пастуха. Женщина гладило по волосам, промокала лоб влажным полотенцем и тихо напевала. Ее муж приехал к края выпаса с полной тачкой свиных копыт и непереваренных костей. Семья пастухов смотрела на Старшего с ужасом.

— Они восхищаются тобой, — перевел Лукас с мелодичного языка слова женщины. — Они четыреста лет работают на этом выпасе и никогда еще не видели кормильца такой силы.

— Я тоже не помню случая, чтобы пять черепах подпустили одного пастуха… — вставил Лукас. — Невероятно!

— Еще три… — чувствуя новые позывы к рвоте, пробормотал Старший.

— Нет, дальше мучить тебя я не имею права. Существует угроза, что откажет печень. Сейчас поставим капельницу, выпьешь мясного бульона и будем спать…

Спать.

Вальке казалось, что он проспал целую вечность. Несколько раз он открывал глаза, смотрел мутным взором на свою зашинированную руку с торчащей из сгиба локтя иглой и снова проваливался в забытье. Больно не было, он плавал на ватном облаке. Он плавал и пытался докричаться до тех, кто бродил внизу, но они почему-то не слышали. Утро пятого дня принесло удачу. Валька нашел своего Эхуса. Седьмая по счету черепаха не отторгла его, и вместо отравления Старший почувствовал такой знакомый прежде прилив сил. В мгновение ока прекратилась дрожь в руках, наладилось круговое зрение, и полностью исчезла головная боль. Только теперь он понял, что остальные звери его всего-навсего терпели или… уважали в нем универсального пастуха.

Наверное, Старший мог бы их подчинить своей воле, мог бы заставить бегать и плавать, но не размножаться. Прежде чем началось бы почкование, чужеродная кровь черепах неминуемо бы его убила.

— Нашел! — не сдерживаясь, завопил он, что было мочи, и выскочил на спину зверю, даже не потрудившись отсоединить от головы теплые живые шланги.

Вальке было немножко обидно, что будущим отцом маленькой черепашки станет не тот Эхус, где последний день выздоравливала его сестра. Вот было бы здорово потом рассказать Анке!..

…Дальнейшее он помнил смутно, хотя все это произошло совсем недавно. Помнил, что Маркус долго говорил с кем-то по телефону, затем Вальке снова втыкали в руку иголку и мазали мазью воспаленные язвочки на затылке, возникшие после присосок. А Лукас читал что-то смешное из газеты, и снова они ехали на грузовике, но только вверх…

…Что-то случилось. Где он сейчас? Почему никто не отзывается? Может быть, Маркус ошибся, и одна из черепах все-таки отравила его своей кровью? Или он заболел уже после, в Архангельске? Или нет, какой Архангельск, он же маму встречал…

Но где он встречал маму, Старший так и не смог вспомнить. Мимо по коричневому морю проплывали светлые квадратики. Если за ними не следить, квадратики двигались медленнее, но стоило сосредоточься, как они ускорялись, сливаясь в бешеный хоровод…

Что же произошло после?..

Старшему казалось, что он весит несколько тонн. Он был беспомощным тяжелым слоном, упавшим в жирную медлительную реку, забитую илом и водорослями. Река несла его, обволакивала и все глубже засасывала во влажное чрево. Чей-то тонкий голос произнес: «Он просыпается, добавьте еще!» Старший обрадовался, что рядом люди, собрал в груди воздух для крика… и немедленно пошел ко дну.

Анке давно не было так страшно.

Словно завороженная, боясь выдохнуть, она наблюдала, как в гостиную дома Луазье один за другим входили люди. Они еле передвигали ноги, словно тяжелые больные на прогулке, или при каждом шаге боялись наступить на битое стекло. Всего собралось девять человек, восемь мужчин и одна женщина. В чем-то они были неуловимо схожи между собой.

Аккуратные короткие стрижки, невзрачная одежда, сглаженные, ничем не выдающиеся черты лица. У троих, неудачно упавших, из носов и прокушенных губ шла кровь, но ни один из ночных гостей не пытался воспользоваться платком. Самый главный, который ворвался первым и намеревался застрелить Марию, стоял перед тетей Бертой и монотонно нудел, как трехгодовалый ребенок. У него была сильно разбита бровь, из ноздрей при каждом выдохе лезли розовые пузыри, голубая рубашка покрылась темными пятнами.

Кроме его бормотания до ушей Младшей доносился лишь звук работавшего наверху телевизора и горячее дыхание Бернара. Потом сбоку раздался резкий щелчок, и она чуть не подпрыгнула. Оказалось, это дядя Эвальд включил электрический чайник.

Глава септа переступал очень мягко, стараясь не задеть окаменевшие фигуры. Он ни минуты не сидел на месте. Сходил в гараж и вывел машину матери Бернара, старый длинный «форд»; затем, не спрашивая разрешения, поднялся наверх и вернулся с Анкиным чемоданчиком и рюкзаком Бернара. Сделал еще один рейс, пришел с грудой теплых свитеров и двумя канистрами родниковой воды. Прихватил из комода осветительные шашки, охотничьи ножи, фонари, груду медикаментов и консервов. Вряд ли старику приходилось каждый день встречаться с вооруженными бандами, но вел он себя весьма невозмутимо, постоянно демонстрируя родне, что именно он несет за все ответственность.

— Помогите мне, — поманил он Марию.

Мария поднялась с пола, ошалевшими глазами следя за происходящим. Однако она очень быстро справилась с испугом и приняла участие в сборах. Тетя Берта, не отрывая рук и ног от кровников, о чем-то негромко спрашивала у «пленных». Мужик в светлом костюме отвечал. Издали было заметно, что он слегка покачивается. Остальные члены его команды смотрели в пространство пустыми безжизненными глазами. Стив и Эндрю безмятежно посапывали, потягивали чай из пузатых фарфоровых чашек. Дядя Саня с закрытыми глазами грыз печенье; у него был такой же несчастный вид, как и у Бернара. Анке казалось, что обоих вот-вот стошнит. Питер Лотт щурился на огонь в камине, как сытый кот.

Вдруг в тишине что-то зашуршало.

Это у одного из мужчин не выдержал мочевой пузырь; на светлом паркете возле его ног растеклась лужа. Мужчина даже не опустил головы, даже не переступил с места на место; так и стоял, слегка переваливаясь с пяток на носки, словно водоросль, колыхаемая прибоем. Младшая судорожно сглотнула.

Дядя Эвальд по-хозяйски залез в холодильник и начал складывать в сумку пригодную для путешествия еду. Мария помогала ему, разливала в термосы кофе. Бернар крепко обнял Младшую за плечи, она была очень ему за это благодарна.

— Уходим, — сказал дядя Эвальд. — Бернар, поведет Мария, садись рядом с ней, покажешь дорогу. Там у вас еще цела тропа в обход болота, машина пройдет?

— Пройдет, я покажу.

Бернар встряхнул головой, словно просыпаясь от сна. Анке очень не хотелось отпускать его руку и оставаться одной среди застывших теплых манекенов. Они вдвоем по стеночке обошли гостиную и, хватая ртами свежий воздух, вывалились в ночь. Мария сидела на корточках возле черного минивэна и пыталась перелить бензин через шланг в канистру. Следом вышла тетя Берта под ручку с дядей Саней и телефоном в другой руке. Анка услышала, как снова полились звуки удивительного языка почти без единой согласной, и раза два прозвучало имя «Камилла». Тетя Берта бродила взад-вперед по крыльцу и словно бы кого-то умоляла по телефону. За ее спиной в свете горящих в камине поленьев покачивались зачарованные агенты. Питер Лотт невозмутимо сдавал карты для новой игры.

— Что теперь будет? — Младшая нетерпеливо подергала Бернара за ворот куртки. — Они так и останутся у вас дома, дядя Лотт и другие старички?

— Они будут удерживать Покрывало, пока мы не доберемся до сидов…

— А где это?

— Это могильники в Ирландии.

Анка решила, что ослышалась, но не стала переспрашивать.

Тетя Берта захлопнула телефон, и все трое взрослых горячо о чем-то заспорили.

— Бернар, что они говорят?

— Тетя Берта говорит, что Камилла позвонила сама.

— Как это? — опешила Младшая. — Она заранее про нас знала?