Пленница. Родишь мне ребёнка (СИ) - Страница 9

— Как умерла Настя? – спросила я прямо.

— Ты хочешь поговорить об этом именно сегодня?

— Сегодня ничем не отличается от вчера. И, если уж по твоему мнению, я должна отвечать за чьи-то грехи, я хочу хотя бы понимать, что случилось.

— Мне казалось, ты умнее, — он покривил губами и, взяв тарелку, положил на неё закуски. Потом откупорил ещё одну бутылку и налил вино в свой бокал.

Нет, ему не нравилась имитация. Это у меня не было выбора, а он выбирал то, что хотел.

Вино, еду, меня.

— Может быть.

Захар посмотрел с вопросом. Я взяла с тарелки кусочек сыра и, откусив, ответила прямым взглядом.

— Может быть, я и умнее. Но в гадалки не нанималась. Говори, как есть.

— Смотрю, ты стала дерзкой. Когда успела?

— А ты знаешь, какой я была? Что ты вообще знаешь обо мне, Захар?

— Мне о тебе не нужно ничего знать. Ты родишь мне сына и на этом всё.

— Как замечательно! – нервно засмеялась, приподняв голову. Покачала ею и поставила бокал на стол. – Всё? Нет, Захар, не всё. Если я забеременею, это будет мой ребёнок, а не твой.

Откуда-то появилась жёсткость, даже жестокость. Поставив фальшивое вино, я подошла к нему и выдернула бокал из его рук. Выплеснула вино на землю.

— Посадил меня в свою лодку? Так вместе поплывём. Я не буду твоей игрушкой! И заменой твоей жене не буду. Не хочешь говорить, что случилось – скажу я. Каким-то образом Юра виноват в том, что твоя Настя отправилась на тот свет. Каким, я не знаю. И мне это не так, чтобы интересно. Мне вообще не интересно, что было до меня! Если я в чём-то виновата, так только в том, что вышла замуж за Юру. Но это не имеет к тебе отношения.

Он опять скривил губы и коснулся моего лица. Погладил по щеке. Мягко, нежно до судороги, и опасно.

— Ты права, — его голос прозвучал убаюкивающе, а я мурашками пошла с головы до ног. Пальцы замерли, а взгляд в мгновение стал ледяным.

Захар резко схватил меня за подбородок и сжал до боли.

— Ты виновата именно в том, что вышла замуж за Королькова. Девять лет назад он насмерть сбил на пешеходном переходе женщину. Этой женщиной была моя жена. Но тогда у меня не было возможности мериться силами с его отцом. Но я пообещал, что он вернёт мне всё сполна. Пообещал, чёрт подери, что костьми лягу, но заставлю его ответить. Теперь он отвечает. Сука… — процедил и разжал пальцы.

Я только и успела сделать вдох, а он опять касался меня с нежностью. Гладил по щеке, по скуле.

— Он забрал у меня её, я у него тебя. Всё честно, Вика. А имеешь к этому отношение ты или нет – мне плевать. Всё честно.

Верит ли он в это в действительности, я понять не могла. Одно знала наверняка – Захар слишком умён, чтобы обманывать себя. Весь этот фарс походил скорее на хорошо продуманную месть, и, глядя в серые, наполненные стальным равнодушием глаза, я только убеждалась в этом.

— По какому поводу у нас праздник? – спросила я, отойдя к столу.

Захар прошёл за мной, но сел не на скамью, а на край стола. Приподнял бокал.

— Не догадываешься?

Я напряглась. Мысли, что я могла ошибиться, не оставляли ни на секунду с тех пор, как горничная сказала про ужин.

— Зачем мне гадать? – всё-таки напустила на себя отрешённость. – Ты меня заставил с тобой ужинать, ты и скажи.

Захар снова наполнил свой бокал вином. Пригубил и, пропустив ножку между средним и указательным пальцем, прищурился. Бокал лежал у него в ладони, он водил большим пальцем по стеклу, а у меня отчего-то слабели ноги. Если бы я стояла на ветру около обрыва, было бы и то проще.

— Я заключил хорошую сделку, — наконец ответил Захар. – К тому же, раз ты не беременна, сегодняшнюю ночь я, пожалуй, проведу в твоей спальне, — скривил уголок губ. – Или ты в моей. Если, конечно, у меня будет желание трахать тебя.

— Козел, — прошипела, с трудом сдержавшись, чтобы не выплеснуть свой бокал ему в рожу.

Видимо, желание красноречиво отразилось у меня на лице, потому что сталь глаз Захара стала предостерегающей. Он показал мне на место напротив и приподнял вино, потом кивнул на моё. Я ненавидела его. Сейчас, как никогда сильно.

— Твоей жене повезло. Она навсегда от тебя избавилась. Думаю, она в какой-то степени даже благодарна Юре.

Он стиснул зубы.

Наконец хоть какие-то эмоции. Да, я тоже могу быть жестокой, благо, есть у кого учиться.

— Ты – её тень. А тени положено быть послушной и молчать, Вика.

За стол он так и не сел. Пил вино и рассматривал меня. Соскучился, наверное!

Ответила ему таким же взглядом.

— Тень – то, до чего нельзя дотронуться. – Поднялась и встала напротив. – Ты бы разобрался. То тебе нужна плоть и кровь, то молчание и покорность. Всё сразу получить нельзя, Захар. Нель-зя. Так не бывает. Если ты так хорошо знаешь жизнь и людей, об этом тоже должен знать.

Он снова прищурился. На столе в массивных квадратных подсвечниках горели свечи. Их пламя было видно сквозь узорчатые стенки. Оно отражалось на стекле бутылок, бокалов и в глазах Захара, отбрасывало слабые тени. От прохладного ветра я поёжилась.

Захар поставил пиджак и, взяв с диванчика плед, расправил его, а потом, ничего не говоря, накинул мне на плечи.

— Спасибо, — сказала я тихо. – Только тени не чувствуют холода. Разве не так?

— А ты не глупая.

— А должна быть глупой?

На этот вопрос ответа я не получила, как и на многие другие. Если бы в прошлом такой ужин устроил бы Юра, я пришла бы в восторг.

Попробовала расслабиться. Я не беременна, и это уже хорошо. Просто замечательно.

— У меня к тебе предложение есть, — сказала как можно спокойнее после затянувшегося молчания. – Давай найдём суррогатную мать. Я дам свою яйцеклетку, и она выносит тебе ребёнка, если ты так хочешь, чтобы он был похож на твою жену. Это разумно, Захар. Куда разумнее, чем тот бред, который придумал ты.

Он задумался, и я затаила дыхание. Только бы он согласился. Несколько дней, и всё закончится, я забуду обо всём, как о кошмаре, начну жизнь заново. Может быть, на несколько месяцев уеду к брату в горы и…

— Нет, — сказал он коротко. Как выстрел в упор из пистолета с глушителем.

Всего одно «нет», а сердце полетело в пропасть.

— Всё будет так, как я с сказал, Вика.

— Но почему?! – вскрикнула с отчаянием. – Это ведь разумно! Я…

— Давай обойдёмся без истерик. Можешь считать, что я против искусственного оплодотворения, — сдержанно усмехнулся, а во взгляде появилось непонятное мне презрение.

Встав, он обошёл меня сзади и положил ладонь на плечо. Погладил.

— Расслабься, — сказал, мягко массируя. – Ты слишком напряжена. Так и быть, — поставил передо мной свой бокал, — можешь немного выпить. Но только сегодня. У меня была очень хорошая сделка. – Он массировал уже оба моих плеча. – Даже две сделки, — сказал, наклонившись, провёл до локтей, потом дальше по правой руке. Взял ладонь и отделил от остальных безымянный палец.

Я напряглась сильнее, дыхание снова замерло. Я вспомнила все романы, в которых герой принуждал героиню выйти замуж, все фильмы, которые видела. Блеск кольца так и мерещился. Но Захар собрал мои пальцы обратно.

— Хорошо, что ты избавилась от кольца, — сказал, опять начав массировать плечи. – Никогда не делю ни с кем то, что принадлежит мне.

— Я тебе не принадлежу, — голос был едва слышен.

— Принадлежишь. И мы с тобой это знаем, Вика. Кстати, мне нравится твоё имя. Пожалуй, оставим его, как есть.

Я обернулась к нему. Он бредит?! Что значит «оставим, как есть»?!

— А ты что, Настей меня собирался называть?

Спросила и пожалела. Потому что поняла – так и есть. Я – тень, игрушка, та, что призвана создать для него иллюзию.

— Неужели ты так сильно любил её? – спросила сиплым шёпотом, но, разумеется, ответа не последовало.

Захар вынудил меня подняться. Придерживал за плечи и смотрел, как мог бы смотреть на другую женщину, а у меня в груди вспыхнуло пламя. Ядовитое и тёмное.

Ревность.