Плейбой - Страница 3

«Ночью в парке людей мало – если только какая-нибудь старуха с собачкой гуляет или пьяница где спит, – подумал он. – Сюда в столь позднее время, полиция не заглядывает и можно будет вздремнуть пару часиков, если повезет».

Он расположился на самой дальней скамейке, которая находилась под развесистым деревом. Нашел окурок и закурил, поглядывая по сторонам.

Убедившись, что ему никто не помешает, он вытянулся на скамейке и, заложив руки за голову, уставился в безоблачное темное небо.

Тучи развеял ветер, и теперь ему в глаза, пробиваясь через листву и ветки, светили яркие звезды. Антон долго смотрел на небо, размышляя о своем положении: оно было ужасное. Потом снова вспомнил о Кирилле, и у него защемило сердце. Где он? Как он там? А может, там намного лучше, чем ему здесь сейчас. Может, он накормлен, в тепле… Думает ли он о нем? Антону стало грустно и больно.

Подремать ему так и не удалось, живот свело от голода, а мысли о его дальнейшем существовании не давали покоя. Он не стал здесь долго задерживаться и решил вернуться на вокзал.

Здесь ему повезло – пассажиры угостили хлебом с соком, кто-то дал немного огурцов и помидоров. Антон всё разложил по карманам и отправился по шпалам подальше от людного места.

Антон был человеком довольно взрослым, отдающим себе отчет в своих действиях. В таком возрасте, понятно, хочется многое, но, в силу сложившихся обстоятельств, он ограничивал себя во всем. Было обидно, что на работу его никто не брал, хотя он и делал попытки устроиться. Ответ звучал, как приговор: «Мал еще!». Подработать носильщиком на вокзале не всегда удавалось – многие смотрели на него с подозрением. А так просто сидеть или скитаться по городу без дела ему было противно. Антон никогда не делал скидку на свой возраст. Он считал, что человек должен работать и зарабатывать. Но на самом деле в его жизни всё было не так, как хотелось.

С документами у него было всё в порядке – паспорт с собой, зашит в рваной рубашке, и это его немного успокаивало. Однако он завидовал успешным людям, завидовал сейчас всем, кто его окружал. Даже когда бродил по городу и всматривался в рекламные щиты, он видел красиво одетых молодых людей. У него щемило сердце. Однажды он дал себе клятву, что достигнет в жизни всего, что будет только ему под силу. А тут расставание с Кириллом добавило ему еще одну цель в жизни – он решил, чего бы это ему ни стоило, обязательно его найти и помогать ему, чем сможет. Кирилл за это время стал для него самым близким и родным человеком.

Антон прекрасно понимал, что без учебы ему будет очень сложно, поэтому стремился любыми путями, при малейшей возможности, пойти в школу, которую бросил год назад. Он тогда перешел в девятый класс, но ушел из дома. Даже не ушел, а сбежал от своей пьющей матери, от которой выслушивал одни упреки и терпел унижения. Тогда он собрал свои скудные вещи, затолкал в рваный рюкзак и на электричке уехал в Москву. Попал на этот вокзал, тут и остался. Здесь он встретил беспризорника Кирилла, который находился здесь уже давно. Кирилл тогда всё мечтал уехать за границу, и почему-то именно на пароходе. Ему казалось романтичным, когда вокруг море и волны… О дальних странах он мечтал давно, но оказался, в конечном счете, на вокзале, среди товарных вагонов, где спал в какой-то теплушке. Местная шпана в свою компанию его не приняла, поэтому он существовал сам по себе. Вот тогда и появился Антон. Они встретились в зале ожидания на вокзале. Антон взглянул на него с подозрением (сам старался ни с кем не заводить знакомств), но Кирилл увязался за ним и не отставал целый день.

– Ты что за мной ходишь? – спросил тогда Антон.

– Где хочу, там и хожу, – ответил Кирилл. – Тебе какое дело? Может, у нас пути одинаковые.

Потом Кирилл его угостил хлебом, который стащил в магазине. Так они и остались вместе.

Подвал, в котором они стали жить, Кирилл давно заприметил и пригласил туда Антона. Пока Антон привыкал к новому образу жизни, Кирилл снабжал своего друга едой, которую таскал из магазинов и киосков, пока Антон об этом не узнал. Вот тогда он ему строго запретил заниматься воровством и припугнул, что они из-за этого могут даже расстаться. Антон рассказывал ему выдуманные истории о жизни в тюрьме, чтобы запугать как-то Кирилла, и тот поверил, перестал воровать.

Антон был доволен своим другом, но недолго. Однажды он принес какие-то игры в коробках.

– Ну, а это еще откуда? – спросил удивленный Антон. – Только не говори мне, что нашел на помойке.

– Именно там и нашел, – не сознавался Кирилл.

– Покажешь на какой? Универмаг называется или как?

Антона провести было сложно, тем более что фантазия у его друга была слабая.

– Значит так, – решительно сказал Антон и стал собирать свои вещи. – Ухожу я от тебя. Мне с вором делать нечего.

Кирилл перепугался и стал давать клятвы, что все это в последний раз. Антон довел его до слез, запугивая тюрьмой и полицейскими, которые могут в любой момент прийти и арестовать их обоих.

Кирилл не разговаривал с Антоном в тот день до самого вечера: сидел в углу, поджав под себя ноги, и даже отказался есть.

Уже ночью, когда они улеглись спать, он прижался к Антону и тихо прошептал:

– Ты же меня не бросишь? Я, честное слово, исправлюсь, мамой клянусь.

Его откровенные слова сильно повлияли на Антона, и он ему поверил снова.

– В последний раз, понял? Не нужен мне друг с такими наклонностями.

– Ты правда меня за своего друга считаешь? – спросил Кирилл.

– Пока – да.

– Ты мне веришь? Я точно не буду больше воровать.

Антон взглянул на Кирилла, увидел его светящиеся глаза и понял, что теперь подействовал на него основательно.

Кирилл оправдал доверие и больше никогда не занимался воровством.

На следующий день к вечеру стало намного прохладнее, и Антон, поеживаясь от холода, приподнял воротник на старенькой рубашке, сгорбился и, сунув руки в рваные карманы штанов, побрел через туннель к Ленинградскому вокзалу. Уже было совсем темно, и он старался обходить светлые места, чтобы скрыть свой невзрачный вид от прохожих. На улице, перед вокзалом, ветер растрепал его недавно еще светлые, а сейчас серые от грязи волосы, превратив их в настоящую копну. Антон это сразу почувствовал и постарался как можно лучше пригладить их ладонями, однако в результате стало еще хуже. Он стыдился своего вида: чумазого лица, этих грязных, лохматых волос, рваных ботинок, штанов, от которых вчера он оторвал еще и клок материи на заднем месте, и клетчатой рубашки с тремя пуговицами на груди. Делать было нечего, хотелось есть, и это заставило его войти в здание вокзала.

Сегодня на Ленинградском было спокойно. Он без проблем прошел переполненный пассажирами зал и вышел на перрон. Здесь тоже было множество людей: шла посадка сразу в нескольких направлениях.

Почему-то именно сейчас он позавидовал этим отъезжающим суетливым пассажирам. Ему тоже захотелось уехать куда глаза глядят, лишь бы подальше от этих мест и от этого злосчастного подвала, где они с Кириллом провели последние несколько месяцев и пережили суровую московскую зиму.

В животе урчало от голода, и Антон заглотал побольше воздуха, чтобы успокоить желудок. Так он обычно делал в таких случаях, и это как будто помогало ему справиться с этим урчанием.

Он с завистью поглядывал на пассажиров, которые толкались с вещами, заглядывал в светящиеся окна вагонов, проходя вдоль составов.

Антон не хотел больше возвращаться в подвал на Казанском, где его могли задержать и отправить в приемник для несовершеннолетних.

Он знал ребят, которые сами сдавались полиции, чтобы не болтаться и жить в более нормальных условиях. Но там, в колонии, были другие порядки, своя жизнь, почти как в тюрьме. Этого он боялся больше всего. Он никогда не променял бы свою свободу на такое заведение, пусть даже было бы ему там очень хорошо. Он лучше будет голодать, унижаться, выпрашивая поесть, но только не попасть туда…