Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2018 - Страница 14
Изменить размер шрифта:
Кони Нарвских ворот
Нам бы всё о терзанье да о тиране,
О сражениях без тылов…
Деловые русские лютеране
На позор не бросали слов.
Как любой кумиротворец, безгласен
И потомок баронский Клодт.
На мосту аравийский скакун прекрасен,
Но меня влекут средь имперских басен
Кони Нарвских ворот.
Не клевание лебедем чресел Леды,
Не бомбошку за гнутый грош —
Самоучка лепит коня Победы,
Государь заценивает: «Хорош!»
Алебастр кваренговский архитравный
Пережил свой триумф – и в прах.
Но на конногвардейских воссел плечах
Молодой властитель – сильный, державный,
Разбирающийся в лошадях.
Молодца, измайловская пехота
И саперы верного Геруа!
Но всему кавалерия голова,
И эпоху выпишут не слова —
Меднолистые жаркие кони Клодта.
Слава царским неистовым самоучкам,
Рукавам, засученным для доброт
На забаву офисным белоручкам!
Кроме Ники, никто вам не даст окорот,
Кони Нарвских ворот.
Набукко
Набукко – интерпретация имени царя
Навуходоносора II, разрушившего Иерусалим
Вокзальный кафель привзвизгнул, то есть
Талант упал на рифленый гурт.
Афганский Раскольников входит в поезд,
Из Вюрцбурга следующий в Оксенфурт.
Топор в подмышку вдавился больно,
Данила Багров опилил обрез…
Тунисский Раскольников в белом Вольво
Въезжает на Променад Данглез.
Глядит, как в зеркало перископа,
В дверной глазок уж который год
Алена Ивановна… Плачь, Европа:
Лежит на поверхности твой исход.
От ар-Рахмана до аль-Латифа,
От ат-Тавваба до аль-Мани…
Сдвигаются русские архетипы,
И Эльм бычкует свои огни.
А на руинах эсэсэсэра,
На всех пепелищах, что впереди,
Смерд призывает красного кхмера,
Народоволец зовет эсера,
Дроздовец – каппелевца: «Гряди!»
И, опрокинув Ковчег Завета,
Солдаты Набукко свистят плетьми…
Европа, бедная Лизавета,
Не возвращайся домой к семи!
Успение
На острове Кефалиния (Кефалония) у образа Пресвятой Богородицы Гравальётисса в селе Пастра в Праздник Успения зацветают сухие стебли лилий.
На Кефалинии
В изгибе линии
Береговой
Волною квасима
Стопа Герасима
Да пихт конвой.
А на Успение
Землетрясение
Повалит ниц,
И руки нагие
Летят к Панагии
Под сердца блиц.
Об жизнь колотитесь,
Всего боитеся,
А днесь смелы
У Спелеотиссы,
У Портаитиссы,
У Сумелы.
Что ж, слёзы, льётеся
У Гравальётиссы?
Нетленен Свет!
И в изобилии
Плодятся лилии
Сквозь сухоцвет.
Пушкин и даль
Авда – халд. раб, слуга Божий
Причастили Авду,
Ожил поутру:
«Даль, скажи мне правду,
Скоро я умру?»
Пасквили да ковы,
Бабы да долги…
За словарь толковый,
Даль, ему не лги.
За клистирной трубкой
Сломанный крестец…
Пот обтерли губкой,
Близится конец.
Потеряли Авду,
Божия слугу.
Даль, скажи нам правду,
Что ж ты ни гугу!
Выбор
Из двух выбирала зол —
Выпал горький подзол.
Из семи выбирала зол —
Стёк по стёклам тосол.
Дожидалась десяти зол —
Насидела мозоль.
Выбрала из одного зла —
И душу спасла.
* * *
Не называй своего имени, когда звонишь.
Или, если ты думаешь, что я могу обознаться
И спросить: «Кто это?», —
тогда шалишь —
Дело плохо, и нам пора закругляться.
По тому же, что мы заострили, судя,
пришла весна, —
Только ей в таком градусе
равноденствия не достигнуть.
И нетрезвая данность дана нам с тобой сполна —
Тут ни дать и ни взять. Тут не выскочить —
только спрыгнуть.
Да и разве зовут по имени в этом бреду?
Лишь по уровню тайной влажности различают.
И прощения здесь не ждут, и души не чают,
Но бегут по-щенячьи, разлапясь на поводу.
Никогда, никогда не бери от меня кольцо
С моим знаком двухвостым, с сомнениями двойными!
От всего отпереться могу, не признать в лицо.
Но по голосу…
Больше не смей называть мне имя!
Редкие языки
На языке танема сегодня говорят 4 человека
Когда б меня в пединституте
Учили на инуктитуте,
На камикуро – вот те на!
Я говорила бы «кавали»,
«Полио» и «катуйкана»,
И вы меня б не узнавали,
Не понимали б ни хрена.
Но если бы родную школу
Изместь на остров Ваниколо,
В австронезийскую подветвь,
Где каракатицы и крабы,
Я предзаказов набрала бы,
Как блох в малиннике медведь.
А так – я говорю по-русски,
Уже считай что по-этрусски,
То с Лунтиком, то с Пикачу,
Мычу необратимо немо,
Как бы на языке танема
С тремя кентами лопочу.