Платный сыр в мышеловке - Страница 9
— Ищи. Неделя срока, — отрезал звонивший. — В твоей жизни все может случиться. Постоянство только в смерти.
Абонент отключился от связи, Наташка отключилась от мира сего. Сидела с вытаращенными глазами и пялилась в пустоту, на пустой рекламный щит.
— Это не Кириллов, — убежденно заявила я, чтобы вернуть подругу в реальность. — И не убеждай себя, что это он звонил. А если даже так, он порядочная сволочь.
— Порядочных сволочей не бывает. — Наташка неплохо соображала. — Просто обыкновенная живая сволочь. Трудно поверить, до какой степени человек может измениться. А может, он только притворялся порядочным? Или я его себе в мечтах таким сотворила? Не зря глаголет истина: «Не сотвори себе кумира!» Опять же отрицательный опыт нашей страны… Иду тем же путем. Сотворила — теперь развенчиваю.
Я пожала плечами. Иногда в самой себе не разберешься, что уж тут говорить о других.
— Все бы ничего, но меня пугают ночные часы. Вот если бы Борис поработал сиделкой… Честное слово, сама всю правду ему поведала бы. Может, поведать? Допустим, это твоя первая любовь…
— Не надо!!! Не надо про мою первую любовь. Вторая и последняя этого не переживет. Твоя — тоже. Да и с какой стати Суворову домогаться по ночам тебя, а не меня? Нестыковочка.
— Нет никакой нестыковочки. Мог он на меня рассчитывать как на посредницу? Впрочем, Суворов жив, и ему в Англии в данный момент гораздо лучше, чем нам здесь. В таком случае Бутовский погост в новой трактовке старой истории твоей реабилитации перед мужем лишнее звено. А давай позвоним рыжему Чернову? Давно частному детективу нервы не трепали.
— Ты что! У них с Даринкой двойня родилась. Чем он тебе с хронического недосыпа поможет? Мне бы все же хотелось навестить Маринку. Если не уехала, потребуем отчета за недостойное поведение, а заодно объяснения, почему ее покойную бабушку, с виду не похожую на вурдалачку, пытаются подстрелить. Не иначе как серебряными пулями.
Подруга заявила, что ей своя рубашка ближе к телу. И продемонстрировала это на деле, слегка потрепав себя за воротник. Я машинально потрогала свой тоненький свитерок и решила признать правоту подруги. Времени у нас в обрез. Надо успеть не только талантливо соврать мужикам, сформировав у обоих комплекс вины, но и в темпе собраться на дачу.
Подъехав к дому, Наташка напомнила, что говорить — ее привилегия, а моя святая обязанность: войти, присесть и молчать. В тряпочку. Нет, в бумажный платочек. Тряпочки — анахронизм. Но все пошло не по плану, сидеть и молчать в бумажный платочек мне было не перед кем. Так же как и Наташке врать. Оба объекта для прослушивания заготовленной ею речи отсутствовали. В квартире стояла напряженная тишина. «Напряженная», потому что мне померещилось присутствие постороннего, хотя оба оскорбленных супруга, прихватив боксериху, скорее всего, рванули на дачу на Димкиной машине. Честно говоря, я боялась пройти даже на кухню, чтобы заглянуть в холодильник и позлорадствовать — все на месте. Муж терпеть не может возню с формированием продовольственного запаса, предпочитает голодовку.
В общем, я как зашла в прихожую, так и вышла, вернее, выскочила. Оказавшись храбрее меня ровно на секунду, в общий коридор вылетела и Наташка. Куда только подевались наши трезвые мысли! Поднимаясь на свой этаж в лифте, казалось, окончательно уверовали в то, что все «чудеса», подобные тем, с которыми мы столкнулись в последние дни, имеют простое, далекое от мистики объяснение. Не пугать же друг друга ближе к ночи.
— Ир, ты можешь сопроводить меня по моей квартире? С обзорной экскурсией, — спросила подруга.
— Запросто. Я у себя уже побывала, только не успела продукты из холодильника вытрясти.
— Тогда сначала их вытрясем. Боюсь, что после своей обзорной экскурсии я поеду ночевать на вокзал. Какой у нас славится массовыми заездами и отъездами пассажиров?
— Не мели ерунды. Поедем на дачу.
Крадучись, мы вернулись ко мне. На всякий случай входную дверь оставили нараспашку и обеспечили полное освещение в холле. В прихожей и на кухне тускло светили экономные лампочки, прибавлявшие мощность постепенно. При дневном свете, льющемся из окон, включенный кухонный плафон вообще не играл никакой роли. Страх отступил. Под ногами путались голодные кошки.
Я быстро сформировала здоровый продовольственный пакет, но Наташке не понравился способ укладки — навалом. Бормоча себе под нос, она комментировала ход переупаковки: «Это — сюда, это — туда, а это на фиг не надо, отнеси в ванную…» Я озадачилась: когда и зачем успела сунуть гель в холодильник? Сбегав в ванную, отнесла туда гель и достала из шкафчика пакет с майонезом. «Пойдет», — одобрила подруга и напомнила о необходимости пополнить дорожный денежный запас, заедем в магазин.
— В бега подаетесь?
Продовольственный пакет, за которым Наташка попыталась спрятаться, не выдержал. Не следовало хватать его с табуретки рывком, да еще за ручки. Естественно, они оборвались. Громкий шлепок и грохот перевернутой табуретки не смогли заглушить дикий Наташкин визг.
В отличие от нее я не орала. Можно подумать, не узнаю голос собственного мужа! Нет, эффект неожиданности имел место быть — я весьма чувствительно шарахнулась об угол обеденного стола. Первая мысль мелькнула о том, что давно пора сменить слишком прямоугольный стол на круглый. Мелькнула и пропала. Вторая оказалась более основательной — откуда это Димка прибежал в одних трусах? Быстро вспомнила, что входная дверь открыта нараспашку именно мной. Значит, есть надежда, что все это время спокойно дрых в спальне. По диагонали кровати. То-то я чувствовала присутствие в доме постороннего… А кто сказал, что родной человек иногда не может казаться чужим? Третья мысль была уже вполне деловой. Ничего не видя и ничего не слыша, я потеснила Дмитрия Николаевича, молча прошла к вешалке и уселась под ней в ожидании развязки во имя торжества моей справедливости. Все, как договаривались с Наташкой.
Но тут началось такое… Наташка орала совершенно на другой мотив и бросала в Димку упаковки с нарезкой, йогуртами, майонезом, вчерашними котлетами и прочими нужными вещами. Я успевала отмечать, какие продукты взяла, а какие надо прикупить. Хлеб, например. Димка, что мог, ловил. От пластиковой коробочки с котлетами намеренно увернулся. Я не поленилась подняться и две штуки, выпавшие на пол, съела тут же, можно сказать, в один присест. Откусывала поочередно от каждой и ждала окончания матча. Подруга постепенно теряла силы, ярость утихла.
Вооружившись пакетом молока, Наташка наконец умолкла, прикинула его тяжесть и с хрипотцой в голосе поинтересовалась, в каком шкафу в ее доме прячется ее муж с ее собакой. Хочется опередить его с «сюрпризом». Я сразу поняла, что в голове подруги гуляют не те мысли. Договорились же… На всякий случай вскочила и закрыла входную дверь.
— Борис на даче. Уехал электричкой. — Димка был сама вежливость. Даже в одних трусах не потерял самообладания, сделал вид, что не заметил, как одет. — Молоко можно положить на стол.
— Понятно. А ты? — растерянно поинтересовалась Наташка.
— А я как человек с железными нервами вас ждал. Да вот прилег — ночь-то была беспокойная.
— Дим, ты лучше оденься. Сейчас такое расскажем — залихорадит! Чистую правду. Только Борису нини. Дай слово — ни слова!
— Только при условии, что…
— Слушай, железный Дмитрий, неужели ты думаешь, что я?..
— Решено. Даю честное слово!
На протяжении всего печального повествования Димка ни разу не хмыкнул, не фыркнул и даже не улыбнулся. Почему — стало понятно позднее. Не будучи уверенной в том, какую именно правду-матку Наташка собирается резать, я не решалась покинуть место под вешалкой, хотя оно мне уже здорово поднадоело. Одевшийся Димка, шествуя мимо, пригласил было меня к столу, но я стеснительно отказалась, молча помотав головой. Договорились же с Наташкой… На счастье, подруга обо мне вспомнила почти в начале печальной повести о своей первой любви и, обозвав клушей, выразила недоумение — веду себя, как в гостях. Незваных. Я прихватила тару с котлетами (все не с пустыми руками) и шустро вписалась в компанию, заседающую за пустым столом. На короткое время упаковка стала его подлинным украшением. Котлеты быстро съелись, а без них она вызывала раздражение. Чтобы не отвлекаться, Димка переместил ее на пол.