Платформа Беговая. Книга I. Алёша – путь к мечте - Страница 2

Василий сразу остановился и принял вид невинной овцы, которая вообще не понимала, что произошло и почему его всадник не на нём, а, всхлипывая, идёт к бегущим к ней родителям, которые всё это время стояли за ограждением и всё это с ужасом наблюдали.

Раиса Петровна ловко поймала одного из пробегающих мимо неё коней, остальные сами сдались прибежавшим на помощь тренеру девчонкам с конюшни. Попадавшие всадники решили вернуться в седло, кроме девочки, сидевшей на Василии. Тренер это уже поняла и решила не настаивать на этом, видя, что девчушка утирает слезы и её всю трясёт от испуга. Как видно, её увлечение конным спортом на этом и закончится.

– Алексей где? – спросила Раиса Петровна у одной из девчонок с конюшни, которая помогала упавшему всаднику вернуться в седло.

Та, не отвечая, обернулась и заорала во всю мощь своих лёгких:

– Лёха! Иди сюда! Тебя Раиса Петровна зовёт!

– Тише ты, всех коней распугаешь, – шикнула на неё Раиса Петровна и увидела Алексея, который быстро подлез под ограждения плаца и уже знал, для чего его позвала тренер.

– Бери Васю и отработай его, чтобы не дурил более. На вечер у него ещё прокат.

Лёша понимающе кивнул. Подошёл к тихо стоящему в углу плаца Василию, как раз в том самом углу, где и предположительно прятались те самые монстры, но теперь, без всадника сверху, монстры были уже не актуальны, и поэтому Василий спокойно созерцал осеннюю природу именно в этом месте. Он видел, как к нему идёт Лёша, и понял свою судьбу. Хотя нет, он был рад, что его отдали на воспитание именно Алексею. Это лучше, чем эти девчонки, которые курили, матерились и могли, если не видит тренер, решить полихачить на нём. А вот Лёша никогда не курил, не матерился и не повышал на него голос, и никогда не заставлял его делать сверх того, что ему не позволяло его уже пошатнувшееся после спорта здоровье.

– Вась, ну что же ты шалишь, – тихо сказал Алёша, беря его за повод и ведя с плаца, – девочку напугал, а ведь она могла упасть и что-нибудь себе сломать. Зачем ты так с ней?

Василий лишь вздохнул и послушно шёл за Алексеем, осознавая всю правоту слов того, но зная, что ничего не может с собой поделать и опять поступит точно так же со следующим желающим на нём покататься. А сейчас, с видом послушного ишачка, он брёл за Лёхой, который, выведя его с плаца, быстро запрыгнул в седло и направил его на скаковой круг. Василий знал, что сейчас они, выйдя на этот круг, сделают по нему хороший резвый галоп, так сказать, чтобы он «выпустил пар» и уже потом конь не шалил под слабыми всадниками.

Лёша чувствовал на себе взгляды девчонок, сидящих на лошадях, и той заплаканной девочки, ведь в глазах их он был героем, после того, как смело сел на такую строптивую, по их мнению, лошадь. Ему было приятно чувствовать на себе эти взгляды. Видеть, как девушки восхищённо смотрят на него и потом смущённо прячут глаза, когда он смотрел на них с седла присмиревшего Василия. Да он и сам смущенно опускал глаза. Он вообще смотрел всегда на девушек робко, и как только они чувствовали на себе его взгляд, он сразу отворачивался, смущаясь и не зная, как дальше поступить. В свои шестнадцать лет он вдруг осознал, что как-то по-другому стал воспринимать девчонок. Раньше он на них и внимания не обращал, да и какой нормальный парень будет водиться с девчонкой? Вот другое дело его друг Генка и их компания, как говорит его бабушка – оболтусов. С ними ему было интересно, и он и предположить не мог, что когда-нибудь так будет хотеть внимания к себе какой-то девчонки. Хотя он и не понимал, зачем? Но ему было приятно, когда они вот так восхищённо на него смотрят.

Проехав по асфальту до скакового круга и слушая цоканье копыт коня под собой, он отвлёкся от мыслей о девушках и странного чувства внутри себя, возникающего при этих мыслях, и переключил своё внимание на Василия.

– Вась, мож у тебя что болит? – Лёша нежно повёл рукой по его шее. – Ты скажи, если так… я тогда гнать не буду, поговорю с Раисой… она тебя поставит на пару дней передохнуть, с работы снимет.

Василий опять вздохнул, понимая, что ему ответить нечего, а вот увидев перед собой ровное пространство уходящего вперёд скакового круга, он захотел почувствовать свободу полёта и стал нервно приплясывать на месте ногами. Этим он давал подсказку своему всаднику, что ничегошеньки у него не болит, просто он очень хочет бежать вперёд, вдыхая в лёгкие этот свежий осенний воздух.

– Ох, Василий, – Лёша чувствовал под собой нетерпение коня, – ну, ты сам напросился…

Алексей привстал на стременах, сделав упор в колено, и отдал повод ровно настолько, чтобы конь ощутил, что можно… и Василий, поняв это, с места рванул вперёд. Они понеслись, и только песок вылетал из-под копыт, а солнце слепило своими бликами глаза и этот воздух пьянящей свободы. Они дышали им вместе, всадник и конь, и они были счастливы, летя над землей, обретая крылья…

Потом, уже шагая, Василий старался восстановить дыхание после такой скачки и слушал, что ему говорит Лёша. Он знал, что Алеша любит с ним поговорить, и он всегда его внимательно слушал, ему было интересно всё, что тот рассказывает. Василий водил ушами и изредка фыркал, как бы говоря, чтобы Лёха продолжал, что он его слушает.

– Знаешь, Вась, я завтра на соревнования еду. На Тохе прыгать буду. Там сначала маршрут метр, а потом метр двадцать. Петрович дал добро, и я два маршрута поеду, главное не облажаться, – Алексей задумчиво погладил шею коня.

Василий вздохнул, понимая его тревоги. Он и сам раньше прыгал и не только метр, он и сто шестьдесят прыгал, да вот только тогда он безотказный был, а те, кто на него садился, хотели побед, и он приносил им медали, а потом его ноги стали отекать и болеть… И вот тогда врачи пришли к выводу, что чрезмерная нагрузка на суставы привела к необратимым последствиям и его списали в прокат. Хорошо, что не на колбасу… он ведь знал судьбу тех, кто не мог больше быть в спорте… Ему повезло, и вот он теперь катает на своей спине начинающих и иногда шалит, вспоминая своё прошлое и то, что раньше он был чемпионом, и им все восхищались, а сейчас он лишь прокатская кляча, как сказал о нём Петрович. Наверное, только Лёха со своей светлой душой так по-доброму к нему относится. Вот за это он его и любит, и он никогда не позволял себе взбрыкнуть под ним или повести себя с ним плохо. Он ведь знал, что сейчас, придя на конюшню, Лёшка, несмотря на то, что ему нужно бежать домой делать уроки, будет заниматься им. Расседлает, отведёт в мойку, смоет с него грязь, потом разотрёт его больные ноги разными пахучими мазями и забинтует на мягкие ватники с бинтами. И только потом поставит в денник и ещё проверит, чтобы у него было там сено, да и морковкой угостит, стащив её из кормовой для него.

***

После такого активного дня, проведённого сначала в школе, а потом на конюшне, Лёшка дремал в электричке, которая ехала в сторону его родной станции Рабочий Посёлок. С Беговой до его дома ему было ехать минут двадцать с небольшим. Обычно он это время тратил на выполнение домашнего задания, но сейчас его клонило в сон. В электричке народу было мало, только те несчастные бедолаги, которые припозднились, и теперь, сонные, сидели на обшарпанных лавках, между которых валялся мусор и бутылки. Очередная шумная компания прошла насквозь их вагона, ища тех, к кому можно придраться с целью выпросить сигареты или просто развлечься перебранкой, чувствуя свою силу в стае, так как их было человек восемь.

Проходя мимо спящего Алексея, они бросили на него взгляд, но все же прошли мимо. Они часто видели этого странного паренька, вечно сидящего с учебниками, и уже привыкли к нему. Да и вид этого щуплого бедно одетого мальчишки наталкивал на мысли о том, что и отобрать-то у него нечего, кроме пары тетрадок, в которых он всегда что-то писал, а вот сейчас спал, и тетрадка, так трогательно и беззащитно раскрывшись, лежала на его коленях.

Алексей чуть было не проспал свою станцию и в последний момент спрыгнул на платформу, где в это время было безлюдно, и только ветерок гнал по асфальту рассыпавшийся из перевернутой кем-то урны мусор. Хорошо, его дом был недалеко от железнодорожной станции.