Плата за смерть (сборник) - Страница 132

— Вы не можете заэкранировать всю планету! — хрипел в динамике голос командора. — Мы уничтожим вас!

Эскадра извергала потоки энергии. Дуайер наблюдал за сражением. Он уже ничем не мог помочь: все за него делала автоматика. Небо горело. Люди, дома, деревья — словом, весь Элдрин заалел от отраженного экраном огня звездолетов. Но все напрасно. Орудия имперских кораблей были бессильны против древней защиты Элдрина.

Дуайер сказал в микрофон:

— Командор, следите за последним кораблем в вашем строю, — и нажал кнопку на пульте управления огнем орудия. Старая атомная пушка слегка вздрогнула, и острый, как игла, пучок энергии проткнул небо. Экраны защиты восьмого, последнего в строю, звездолета ярко вспыхнули и, не выдержав перегрузки, исчезли. Пучок энергии прошил корабль насквозь и превратил его в огромный вытянутый факел. Вскоре пламя погасло…

— Его уже нет, командор, — крикнул Дуайер. — Остальные последуют за ним.

Рес посмотрел, куда упадут обломки подбитого корабля, и увидел, что все пространство перед Храмом заполнено людьми, стоящими на коленях. Видимо, заметив в небе корабли эскадры, они пришли чтобы помолиться в последний раз в своей жизни, а теперь, наблюдая за сражением, молились за победу. Иногда раздавались возгласы:

— Молот! Молот Элдрина! Наш Молот!

Вновь прозвучал голос командора Милло:

— Нет, этого не может быть! Наши экраны выдерживают любые виды энергии с любыми мощностями!

— Невозможно? — спросил Рес. — Следите за своим седьмым кораблем, командор.

Рес поймал корабль в перекрестье прицела и плавно нажал кнопку. Как учил его отец в прошлом. Как он вспомнил недавно. Седьмой звездолет начал закладывать вираж, пытаясь уйти от поражения, но автоматика древнего орудия уже не выпускала его из прицела. Легкое сотрясение, и пучок энергии ударил в бок корабля. Теперь защита вообще не могла противостоять удару. Яркий факел озарил огненно-красную башню Храма.

— Невероятно! — воскликнул Милло. — Удвойте энергию, — сказал он, видимо, своим офицерам.

Дуайер улыбнулся. Он прикоснулся к переключателю и перевел орудие на поражение. Теперь не нужно было следить за прицелом. Автоматика заработала, избавив человека от необходимости участвовать в уничтожении.

— Молот Элдрина. — Слезы текли по лицу Дуайера. — Он крушит корабли Империи!

Орудие содрогалось от выстрелов, и яркие вспышки огня разгорались в небесах.

— Орудие, пробивающее любые экраны, командор Милло, способное создать непреодолимый экран над всей планетой — это и есть наше оружие возмездия, наш Молот! — выкрикивал Дуайер. — Он ждал своего часа, и час настал! Пора сокрушить Империю!

— Дуайер! — донесся истошный вопль Милло. — Прекратите огонь! Я сдаюсь!

Рес нажал кнопку на пульте. Только один корабль Его Величества остался на поле боя — флагман «Несравненный».

— Я принимаю вашу капитуляцию, — сказал Рес. — Я приказываю вам вернуться на Дервон. Расскажите Императору, что произошло с его эскадрой, и пусть он знает: его час настал.

Командор не заставил себя долго ждать. Громада «Несравненного» легко взмыла вверх и, обратясь в блестящую точку, исчезла в небе.

Дуайер проводил его взглядом и повернулся к жрецам:

— Объявите по всей Галактике об этой победе. Пусть все планеты и народы узнают о начале новой эпохи. Власти Дервона пришел конец!

Рес замолчал, вытер пот со лба и улыбнулся. Молот сработал, он помог им победить. Старая атомная пушка была только футляром для той силы, которую содержал Молот.

Щит и меч. С их помощью Дуайер мог стать новым Императором, но он не хотел этого. Он должен дать свободу людям Галактики.

К нему подошел жрец:

— Сообщение с Дикрана от Блея Марша. Он шлет поздравления с победой и присоединяется к борьбе.

— Передайте ему мою благодарность, — сказал Дуайер.

Он подошел к краю стены. Внизу стояли тысячи людей.

— Скоро, — сказал он, — корабль, оснащенный нашим оружием, покинет Элдрин и устремится к Дервону, чтобы освободить Галактику от Императора. Империя рухнет, и на ее обломках возникнет десять тысяч независимых миров!

— Дуайер! — ревела толпа. — Молот! Дуайер! Молот!

Час настал.

Не очень приятно быть свидетелем гибели Империи, просуществовавшей три тысячелетия, но еще мучительнее быть последним Императором гибнущей Империи.

В эту ночь Дервон XIV сидел одиноко в своем роскошном тронном зале. Его министры давно уже были мертвы: мятеж проник и на эту планету.

Император смотрел на карту Галактики, где красными факелами отмечались области, захваченные повстанцами. Она вся пылала огнем. Пламя борьбы, зажженное на Дикране, охватило все системы, все миры Империи.

Дервон печально покачал головой. Империя с самого начала была обречена, но что все кончится именно так… Он понял: все его попытки сохранить Империю и привели к ее крушению.

Ему стало известно о восстании на Дикране. Более решительный Император, возможно, тотчас бы стер с галактических карт взбунтовавшуюся систему. Но Дервон избрал другой путь, более длинный. Он боялся подавить мятеж силой. Сотворить такое злодеяние — вся Галактика может восстать. Он промедлил и позволил Элдрину начать раньше. Теперь восстали все. И ничто не спасет Империю. Она рухнула под собственной тяжестью, умерла естественной смертью.

Император грустно смотрел на зажатую в руке гироигрушку. Издалека доносились звуки повторяющихся тяжелых ударов.

«Молот», — подумал он. Последние сражающиеся защитники убежища погибли в огне. Экраны не выдерживали молний орудия. Горько улыбаясь, умирающий Император умершей Империи смотрел на нежные узоры, сверкающие внутри игрушки. Вздохнув, он застыл в ожидании конца, который приближался с каждым новым ударом Молота, отдающимся эхом в его затухающем сознании.

Макинтайр остановился на перекрестке бульвара Линкольна и улицы Джефферсона, оглядываясь по сторонам, ибо боялся попасться на глаза Правоверным. Дул северный ветер. Прошел всего час после захода солнца, и на тусклом сумеречном небе показались две луны.

Его взгляд непроизвольно задержался на табличке с названием улицы. Аккуратные желтые буквы гласили: «Авеню Независимости».

Макинтайр все еще думал о ней как об улице Джефферсона, хотя прошло почти два года после отделения от Земли.

Севернее, на расстоянии в полквартала, появился человек, закутанный в серое, с раскачивающимся фонарем в руках, которым он освещал себе дорогу в сгустившейся тьме. Макинтайр узнал в нем одного из Правоверных Ламли, вышедшего на поиски врагов государства. Макинтайр с горечью глядел на этого большого неуклюжего человека, приближающегося к нему, затем, вдруг сообразив, что стоять на месте опасно, поспешил по улице, которую он все еще продолжал называть улицей Джефферсона.

Он двигался быстро и бесшумно. Он привык к этому, привык к бегству. Жизнь была нелегкой эти два последних года после декрета об Отделении. Макинтайр и сам удивлялся тогда, что он остался верен родной планете. В последующие два года он удивлялся тому, что ему удается скрываться от гонений Ламли на Лоялистов, которых становилось все меньше.

Он достиг переулка между домами 322 и 324, оглянулся еще раз, чтобы убедиться, что путь свободен, нырнул в переулок, перелез через невысокую изгородь, пробрался на цыпочках через затоптанный садик на заднем дворе и проскользнул в показавшийся проем в цоколе дома. В тот же миг дверь за ним закрылась, и послышался знакомый голос:

— Мы беспокоились о тебе. Ты опоздал на полчаса.

— Ничего не мог сделать, — сказал Макинтайр.

Он охрип, а потому налил себе стакан воды из крана, расположенного в углу. Его окружали знакомые лица девятерых испуганных людей. Все последние Лоялисты, оставшиеся в Мэйнард-Сити.