Планета безумцев - Страница 4

– Старая память просыпается перед смертью, молодой человек, – медленно ответил он. – Во всяком случае, со мной это происходит именно так.

Он замолчал и посмотрел на меня требовательно. В упор. Как бы тестируя мою реакцию на адекватное соответствие сказанному. Наверно, он имел право делать это, если говорил правду. Я не выдержал его взгляд и отвел глаза.

– О чьей смерти вы говорите? – спросил я, чтобы хоть что-то сказать.

– Разумеется, о своей. Эти твари искалечили мою жизнь, отняли тело и сократили мой срок донельзя. Мне всего лишь сорок восемь лет, а я знаю, что сдохну в ближайшие семьдесят два часа. – Он залпом допил свое пиво и нервно махнул рукой официанту. Тот подошел и принял от Хаткинса заказ на бутылку виски.

– Не слишком ли круто для одного? – спросил я. Меня совершенно не радовала перспектива беседовать с пьяным Хаткинсом. Я почти поверил в правдивость его трагической повести. И чтобы поверить окончательно, мне нужны были подробности и детали. А как мы знаем, именно детали для пьяного представляют особую сложность… И еще: как бы там ни было, теперь я хотел дослушать Хаткинса до конца. И узнать, о чем он хотел меня попросить.

– Одна бутылка – ерунда, – ответил он. И пока официант ходил за виски, сидел молча и мрачно насупившись. Я не тревожил его, по опыту зная, что если человек решил выпить и вести беседу под спиртное, то до первого возлияния будет упорно держать паузу.

Когда Хаткинс опрокинул в себя первую рюмку, я сказал:

– Вы добились своего, Томас, заинтриговали меня. Если то, о чем вы рассказываете, действительно имело место, то… Знаете что, давайте все по порядку.

Он криво усмехнулся и сказал:

– То, ради чего мы, собственно, и собрались. Чтобы я рассказал все по порядку. А вы слушали и не задавали глупых вопросов.

Я смолчал. Он влил в себя еще виски, придвинул ближе тарелку с закусками, но есть не стал. Потому что сосредоточенно морщил и потирал лоб, как бы вспоминая нечто важное.

– Я не знаю, – наконец сказал он. – Не знаю, кто эти существа, которым я обязан своим спасением и трагедией своей жизни.

Но я знаю, что они – твари. Потому что они сделали со всеми нами, со всем экипажем, такое… – Он шмыгнул покрасневшим от алкоголя носом. – Смерть на нейтронной звезде была бы лучшим исходом.

Он помутневшим взглядом посмотрел на початую бутылку виски.

– Рассказывайте, – попросил я и отодвинул бутылку. Он не стал возражать.

– Я буду говорить о себе, потому что ничего не знаю о других восемнадцати. Я чувствую присутствие на Земле четырнадцати человек из них. Эти четырнадцать живы и действуют заодно со мной. Но где и как – сказать не могу… В общем, наши спасители заложили в меня целую жизненную программу. Как только корабль оказался на Центральном космодроме и экипаж сошел на землю, я подал в отставку. Пока же ожидал приказа, продолжал работать и вести себя как обычно. Свое решение об уходе из космопилотов объяснял стрессом от встречи с нейтронной звездой. Говорил, что хочу заняться фермерством. На осуждение или насмешливые подначки коллег не отвечал. А когда пришел приказ об отставке, собрал вещи и улетел на другой материк.

Так началась моя жизнь земного странника. Я переезжал из страны в страну, с материка на материк, с острова на остров, из отеля в отель.

Снимал дома и квартиры, подолгу жил в них и везде вел себя как беспечный и очень недалекий турист. Я часто возвращался в те же места, где уже бывал. Теперь я понимаю, что петлял, как заяц, запутывая следы, сбивая с толку возможных соглядатаев. Шпионов, которых, конечно же, не было. Кому нужен испуганный отставник, коротающий жизнь в бессмысленных путешествиях?

Прошло два года. Я не задавал себе вопросов о смысле жизни, о цели своих предприятий. Мне не было скучно. Радости я тоже особой не испытывал.

Ни от чего. Казалось, времени для меня не существовало. Молодой, полный сил, прекрасно образованный человек – я жил, как растение. Когда у меня кончались деньги, я находил способ их заработать. Лишь для того, чтобы продолжать выполнение заложенной в меня программы. Но однажды я почувствовал, что этой жизни пришел конец. И в тот же день встретил Томаса Хаткинса.

– Хаткинса? – переспросил я, думая, что он ошибся. – Вы назвали свое имя.

– Нет, – покачал головой Хаткинс. – Вы запамятовали, сэр. Мое имя – Томас Брайтер. А Хаткинс перестал существовать тринадцать лет назад. – Он налил себе виски и опрокинул в себя две рюмки подряд. Взгляд его замутился еще больше, мятое лицо покрылось красными пятнами. Он пожевал корочку хлеба, наклонился ко мне через стол и доверительно прохрипел:

– Я убил его, Рочерс. Слышите? Убил!

Мне еще не доводилось слушать подобные признания. И поэтому стало немного жутко. Но в том, что он поведал мне, было что-то такое… нелогичное. Я отстранился и стал усиленно соображать. А потом презрительно рассмеялся и сказал:

– Не говорите ерунды, Хаткинс! Если вы убили того человека с целью взять его имя и завладеть документами, то ведь на Земле это абсурд! Документы почти ничего не значат. За тринадцать лет вас тысячи раз идентифицировали в различных местах по папиллярным линиям рук и ног, структуре волос и ногтей, форме ушных раковин и зубов. Вы – или Хаткинс или… Вы все врете.

Он вдруг разъярился и грохнул своим тщедушным кулаком по столу.

– Вы идиот, Рочерс! Кого вы учите жить? Их? – Он пьяно задрал острый подбородок и указал на потолок. – Они прекрасно знали земные порядки, когда отправляли нас обратно. Даже если эти твари не имели дела с землянами до встречи с нами, любое знание о Земле они получили от бортовых носителей информации на нашем корабле.

Я даже уверен, что это так и было! Они знали все! И поэтому, когда Хаткинс испустил дух в моих руках, я впрыснул себе в артерию его еще теплую кровь! А через полминуты превратился в него! Весь, до последней капли, – в него! Со всеми папиллярными линиями, раковинами ушей и структурой волос! Вы понимаете это? Вы можете это представить?

– Да, – сказал я. – Могу.

Он говорил о механизме целевой трансформации своей генной карты в карту другого человека. На Земле уже давно кричали о возможности такого процесса. Но, насколько я знал, даже и не думали приступать к исследовательским работам. Генетики последние годы носились с другим открытием – возможностью создания клонов за несколько часов «синтетическим» путем, минуя длительный процесс формирования организма-двойника из реконструированной яйцеклетки. И на трансформирование генома человека, тем более за полминуты и вне лабораторных условий, пока не замахивались.

Во всяком случае, то, о чем рассказывал Хаткинс, имело теоретические предпосылки.

– Как вы его убили и куда спрятали труп? – спросил я. Это были хорошие вопросы. В свое время я не один час просидел на допросах обвиняемых в кабинетах следователей Галактической полиции. Если Хаткинс врал, то мне, старому волку криминальной хроники, ничего не стоило поймать его на мелочах.

На тех деталях, которые так трудно даются пьяному человеку.

Но он не дал мне такого шанса. Он кивнул на фотографию Томаса Брайтера и сказал:

– Посмотрите на этого молодца и на меня. Капитаны космической разведки – универсальные специалисты. Пилоты, ремонтники, десантники, альпинисты, каскадеры, техники – кто угодно, ведь неизвестно, в условиях каких планет им придется работать. И кто такой Хаткинс?

Я просто свернул ему шею одним ударом. А труп отвез в горы и сбросил в скальную трещину. Дело было на одном не очень посещаемом горном курорте. Так что никто ничего не видел. И никто ничего не понял.

Потому что перед тем, как убить Хаткинса, Томас Брайтер объявил во всеуслышанье о своем отъезде.

– Но для чего вам все это было нужно?

– Наконец-то вы задали нормальный вопрос, – устало пробормотал он. – Но я должен поправить вас. Не мне это было нужно, а им.

Тем, кто диктовал мою жизнь. А для того чтобы ответить, я должен сначала рассказать, что со мной произошло и чем я стал заниматься после превращения в Томаса Хаткинса.