Пламя в твоих руках - Страница 7
— Леа, привет! Привет, Лэмерти.
— Привет! — Подруга помахала ей рукой. — Присоединяйся.
— Ой, нет. Я к себе. Увидимся.
— Счастливо!
Танни потрепала сытого и довольного Марра по голове и вышла. Дождалась, пока шаги на лестнице стихнут, только после этого пробормотала себе под нос:
— Не могу представить, что она с ним…
— И не представляй. Лапонька, ты с дальней луны свалилась? Танни выросла. Это нормально.
Танни и правда выросла. Только попробуй уложить это в голове, когда у тебя перед глазами безбашенный подросток, который красит волосы в разные цвета, не расстается с леденцами, слушает музыку так, что дребезжит огнеупорное стекло, и постоянно что-то рисует в стареньком графическом планшете. Кстати, хорошая идея для подарка на день рождения — куплю ей новый со всякими наворотами. Всяко лучше стереосистемы, нервирующей соседей.
Танни нравится рисовать так же, как мне нравится пение. Поэтому, когда девчонки увлекались парнями, я ходила на дополнительные занятия по вокалу. В школе у меня был всего один серьезный роман, в старших классах. Возможно, у нас даже могло бы что-то получиться, если бы с мамой не случилось несчастье. Но когда она заболела, мне стало не до романов, а ему — неохота со мной возиться. Это научило меня тому, что рассчитывать можно только на себя. На выпускной бал я не пошла, да и потом особо некогда было с кем-то встречаться.
Какое-то время моя жизнь вообще состояла сплошь из работы. До тех пор, пока на одной вечеринке, куда меня затащили девчонки из вокальной школы, я не познакомилась с Вальнаром. Мы встречались довольно долго, прежде чем это переросло в нечто серьезное. Около трех месяцев — просто свидания, виарчики в животе и переписка перед сном. А потом он стал моим первым мужчиной, и в ту ночь мне казалось, что это навсегда. Наверное, «навсегда» даже могло сложиться, если бы я согласилась с его доводами и ушла из Ландстор-Холла. К счастью, не согласилась и не ушла. Отношения с ним научили меня тому, что с «навсегда» надо быть осторожнее.
— Вернемся к нашим драконам, — решительно заявила Лэм. — Вы поговорили, а что потом?
— Потом он сказал, что приблизил меня к себе. — Я постучала черенком ложечки по столу.
— Прибл… — Лэм чуть кофе не выплюнула.
— Ага. И что теперь я должна передвигаться по Мэйстону только с личным водителем и под охраной.
— Что, прямо так и сказал? — Глаза у подруги стали круглыми, как ее любимое печенье с джемом посередине.
— Прямее некуда.
Пока Лэм приходила в себя, я уничтожила последний сэндвич и всерьез задумалась о ближайшем будущем. В котором мне предстояло наглядно объяснить одному драконищу, что если он правит Мэйстоном, это еще не значит, что он будет управлять мной.
Но для начала надо разобраться с сестрой.
— Так-с, — сказала Лэм. — Судя по взгляду, ты сейчас все равно в комнате Танни, устраиваешь ей взбучку. Драконы летят пустошью.
Не сказать, чтобы совсем. Но перед глазами все равно стоит стильный флайс «Одей», дорогущий, как и все спортивные модели этой марки. И лапающий мою сестренку парень.
— Взбучки не будет, — честно пообещала я.
— Да ну?
Подруга глянула на часы и поднялась.
— Ладно, оставляю вас наедине. Помни заветы старушки Долливан.
Я фыркнула и вскочила следом.
— Спасибо, что приехала, старушка.
— А то. Сэндвичи были вкусные.
Сверкнув ослепительной улыбкой, Лэмерти меня обняла, и мы распрощались.
Танни снова была в наушниках, поэтому даже не заметила, как я вошла. Лежала в обнимку с телефоном, терзая сенсор и болтая босыми ногами. Свободная розовая майка с принтом пронзенного сердца в черной кайме съехала набок, домашние шортики под ней утонули напрочь.
Немного подумав, опустилась на кровать, и сестра подскочила. Сдернула наушники, грозно на меня зыркнула.
— Леа!
— Я не смотрела, что ты там пишешь.
— Ага. — Она сунула мобильник под подушку и уселась, скрестив ноги. — Что, Лэмерти уже ушла?
— Только что.
Я смотрела на сестру совсем другими глазами. Она заправила волосы за ухо, то и дело нетерпеливо поглядывая в сторону припрятанного телефона. Изящная прядка падала на выглядывающее из-под майки плечико, округлое, уже утратившее угловатость. Сама прическа — мягкий творческий кавардак не в пример обычным резким контурам дерзких хвостов. Сейчас даже сложно было представить, что эта девчонка со вздернутым носом и ямочкой на подбородке способна приложить парня до сотрясения мозга.
— Что? — нетерпеливо спросила сестра.
— Я знаю, что ты не ночевала у Имери, — сказала я. — Случайно увидела тебя на парковке.
— Вот дерь… — Танни сложила руки на груди, мрачнея.
— Давай договоримся, что это было в первый и последний раз.
— Это моя личная жизнь, ясно? Ты не можешь мне запретить с ним встречаться!
Сестра вскочила, из кармана шорт вывалился запечатанный леденец.
Глаза ее сверкнули, она сжала кулаки.
— Ясно. — Разговор с подростком как ходьба по пескам. Никогда не знаешь, откуда пустынник выскочит или когда под ногами раскроется яма. Ловушка, замаскированная песком и колючками. Пустынники умудряются лепить из перекатывающихся шипастых зерен покрывало, чтобы прикрыть ведущую прямиков в их гнезда дыру, а потом колючки заметает песком. Сейчас я чувствовала себя примерно так же. Каждый шаг как по шпилю Лаувайс. — Я и не собиралась.
Готовящаяся до последнего отстаивать свою свободу, сестрица замерла. Хмурое выражение уступило место растерянности, она смотрела на меня так, словно пыталась угадать, в чем подвох.
— Но ты же сказала…
— Я говорила о твоем обмане.
— То есть домашнего ареста не будет?
— Нет, — покачала я головой. — Но я хочу знать, если ты идешь куда-то с Миком.
— О’кей. — Все еще глядя на меня с сомнением, Танни поправила майку.
— Ты пригласила его на день рождения?
— Пригласила, — сестра сунула руки в карманы и нахмурилась, — но у него, скорее всего, не получится, когда мы будем с Имери и остальными. Мик помогает отцу с делами, поэтому он постоянно занят. Вместе мы точно отметим, просто не со всеми.
Вот тебе и золотая молодежь. Многие парни его возраста, получив от родителей флайс и карманные деньги, забывают об их существовании.
— Здорово, — сказала я. — Очень за тебя рада.
И тогда Танни расцвела: недоверие, которое все это время отражалось на ее лице, сменила широкая улыбка. Она полезла за телефоном и провела пальцем по дисплею.
— Помнишь, я тебе говорила, что у них тоже виары есть? Гляди. Это бойцовские породы, ближе всего к диким.
Мик оказался красавчиком. Темные, как смоль ночной Гельеры, волосы, ослепительная улыбка. Под кожаной курткой — белоснежная рубашка, кожаные штаны присобраны из-за высоких ботинок на шнуровке, одна рука в кармане, другая сжимает поводок. Такие парни всегда душа компании, их везде принимают с распростертыми объятиями.
Чего не скажешь о виарах, которые сидели у его ног. Один из них — бесшерстный, покрытый иссиня-черными чешуйками. Приземистый, с мощными лапами и серебристыми лезвиями когтей. Глаза его были полностью белыми, отчего создавалось жутковатое чувство слияния радужки и белка. Только зрачок, суженный от яркого света, разделял их на две половины. Второй был чуточку более симпатичным — пожалуй, за счет короткой рыжеватой шерсти, стоявшей как шипы иглорыцки. Он скалился на фотографа так, словно был не прочь сожрать его живьем.
Жуть.
Несколько лет назад бойцовские породы вообще хотели запретить — их не брали подчиняющие кристаллы, но потом какой-то ветеринар придумал, как усилить сигнал, и виаров продолжили выводить и совершенствовать. Бойцовскими их называли потому, что при Ландсарре частенько устраивались бои с крупными ставками. После того как к власти пришел Керран I, жестокие развлечения запретили. Легально, разумеется. Подпольные бои проводились во всяких притонах еще долгое время.
— Ого, — сказала я. — Это ты снимала?