Плачущие тени (СИ) - Страница 3

— Вот ты как скажешь еще! С женой я давно уже не живу. Дочка выросла, вот мы и разъехались. Каждый сам по себе.

— А-а, — обескуражено протянула Наталья Петровна и продиктовала свой номер сотового телефона.

— Платоша, сынок, ты дома? — с порога поинтересовалась Наталья Петровна.

— Дома, где же еще? — выглянул из своей комнаты сын. Худой и бледный, со своей врожденной хромотой, он вызывал жалость. Его тело активно формировалось во взрослые формы, и это порождало сопутствующие проблемы переходного периода. А главное — в последнее время у Натальи Петровны совсем не было доступа к его внутреннему миру. Он, будто замкнулся в себе и больше не хотел делиться с матерью своими переживаниями. Они давно решили, что Платон будет поступать на юридический, и это решение никогда не оспаривалось. Но совсем недавно Платон стал резко терять интерес к юриспруденции и сопутствующим наукам. У него появились тройки по обществознанию, он отказался от участия в олимпиаде по истории. Зато в противовес этому сын слишком много времени проводил в школе иностранных языков, где учил немецкий и английский. А еще он с присущим всем молодым людям фанатизмом увлекался архитектурой и историей зодчества. Архитектура являлась для Платона тем особым эстетическим символом, который определяет смысл бытия. Вот где он блистал в социальных сетях и на форумах!

Наталью Петровну увлечения сына раздражали — ведь архитектором был его отец, отправленный в забвение за предательство и отъезд в Германию. По ее мнению, самое лучшее для Платона — увлекаться ораторским искусством и сводом законов. Но сын, видимо, считал иначе. И продолжал с юношеским энтузиазмом зависать на форумах.

— Ты обедал сегодня? — снимая пальто, произнесла дежурную фразу Наталья Петровна.

— Обедал. Пельмени в холодильнике остались. Можешь себе разогреть. — Отозвался сын из комнаты. — Я ухожу скоро. Через час урок в школе иностранных языков.

— Хорошо, иди…

Она прошла в ванную комнату и тщательно вымыла руки. Вытерла их полотенцем. Открыла холодильник и достала застывшие пельмени. Включила микроволновую печь. Через мгновение по кухне разливался запах пельменей.

— Мам, я ушел! — услышала она голос Платона в прихожей. Хлопнула входная дверь, и она осталась одна.

Наскоро перекусив пельменями, Наталья Петровна села за компьютер. Ей хотелось немного отредактировать завтрашнюю лекцию по уголовному праву, да и недоделанная статья в ВАКовский журнал нависала дамокловым мечом. Завтра последний день подачи материалов и надо все успеть.

Когда домашняя работа была переделана, время скатилось к полуночи. Нехотя Наталья Петровна начала разбирать диван. Она очень не любила свободное время перед сном. В мягкой постели ее поджидало коварное одиночество. От него не было никакого спасения. Каждый раз, пожелав спокойной ночи Платону, Наталья Петровна встряхивала свои состриженные лесенкой светлые волосы перед зеркалом, натягивала одеяло до самого подбородка и старалась скорее заснуть. Обычно она так уставала, что это ей удавалось. Но не в этот вечер. Несмотря на усталость, сон не шел к ней. Она ворочалась в темноте, наблюдая за ползущими по стенам тенями от фар автомобилей, и в голову стучались бесконечные мысли. Беспокойство за работу, за будущее Платона на юридическом факультете, а главное — воспоминания. Воспоминания из далекого прошлого, которые нечаянно всколыхнула встреча с Александром Велюровым накануне. Наталья Петровна следила за тенями, и отчаянно гнала воспоминания прочь. К счастью, усталость взяла вверх над душевными стенаниями, и она вскоре уснула.

…Лекция прошла идеально. Наталья Петровна — мастер своего дела. Студенты следили за слайдами и боялись шелохнуться, чтобы не упустить важную информацию. После звонка на нее сыпались многочисленные вопросы. Юные дарования вовсе не спешили покинуть аудиторию. Затаив дыхание, слушали пояснения к уголовному законодательству. В такие моменты Наталья Петровна светилась от счастья и осознания важности своего дела для других.

В коридоре ее догнал Альберт Валентинович Войков — дородный профессор из той старой гвардии, в которой читали лекции без запинки и подглядывания в листики. В красноречии Альберту Валентиновичу не было равных, и Наталья Петровна еще со студенчества мысленно склоняла голову перед его талантом.

— Доброе утро, Наташенька. — Тяжело дыша от быстрой ходьбы, поздоровался профессор.

— И Вам того же, Альберт Валентинович. — Все еще находясь в эйфории от проведенной лекции, заулыбалась Наталья Петровна.

— Ну и времена нынче настали. — Крякнул профессор и прочистил горло. — Вы про нагрузку слышали?

— И слышали, и были предупреждены. — Чувствуя, как падает настроение, закивала Наталья Петровна.

— Это же беспредел какой-то! И если бы только на нашем факультете такое творилось! Экономисты, филологи, историки — все стонут! Я вчера разговаривал с деканом биофака. Знаете, что он сказал? Что поступил приказ свыше сократить восемнадцать ставок. Восемнадцать, Наташа! В ректорате говорят, что это не сокращения. Это конкурс. Теперь на одно место претендуют два-три преподавателя. Поэтому выбирать будут лучших. А те, кто проявит себя хуже, прежде чем соваться в высшую школу, должны набраться опыта. Где-нибудь на периферии. И самое страшное, знаете, в чем? В том, что все это абсолютно законно! Потому что у всех заканчиваются срочные контракты, и учебное заведение имеет право их не продлевать. Вот как…

— Ох, не травите мне душу, Альберт Валентинович! И так бессонница от всего этого! — ловко лавируя между студентами, ответила Наталья Петровна на пылкую речь коллеги. — Нашу кафедру вообще расформировывать собираются. Скажите, где это видано, чтобы уголовное право входило в состав другой науки? Уголовное право — это ведь основа юриспруденции! Так же, как и гражданское право!

— Ох, что будет, что будет… — покачал головой профессор.

Наталья Петровна подошла к родной кафедре и открыла дверь. В глаза тут же бросился милый букетик свежих фиалок на столе у Марьяши.

— Какая прелесть! — восхищенно хлопнула в ладоши Наталья Петровна. — Откуда они?

— Сергей Владимирович сказал, что из леса. Он их всю ночь для нашей кафедры собирал, — смеясь, пояснила Марьяша.

— Сергей Владимирович? Для нашей кафедры? В лесу? Всю ночь? — презрительно сморщилась Наталья Петровна. — В жизни в это не поверю!

— Тут главное — правильно подобрать слова. — Отозвалась Юлия Викторовна из угла, в котором тихо пила кофе. — Метафоры. Понимаете?

— Нет. — Растерянно покосилась на психолога Наталья Петровна. — Совсем не понимаю.

— Эх, Наталья Петровна! Вам обязательно надо влюбиться! Тогда весь мир покажется сказкой… — выдохнула Юлия Викторовна.

— Скоро у нас начнется такая сказка с нагрузкой, что мало не покажется. Кстати, вы отдали докладную этому Ромео?

— Конечно, конечно! Первым делом подсунули. Обещал принять все возможные меры.

— Вот и отлично. — Кивнула Наталья Петровна. Перемена закончилась и впереди ее ждала еще одна лекция по уголовному праву.

Наталья Петровна не любила пятницу. Вечер пятницы означал, что впереди выходные. В выходные дни Платон занимался с репетиторами, а Наталья Петровна проводила время в одиночестве. Одиночество ей не нравилось. Когда остаешься наедине с собой, в голову лезут различные мысли о смысле бытия. Смысл бытия для Натальи Петровны заключался в поступлении сына на юридический факультет, и наличие других потребностей она полностью игнорировала. Она уже давно не считала себя женщиной, и даже коллеги на факультете за глаза дружно звали ее «мой фюрер». Быть фюрером в юбке ей нравилось. По словам Платона, в переводе с немецкого языка фюрер означало «вождь», «лидер» и «предводитель». Наталья Петровна именно такой и была. Она смело вела вслед за собой сына, во всем опекала и оберегала его. Она никогда не допускала мысли о том, что Платону нужна собственная личная жизнь. Он же не упрекал ее и не скандалил.

Но с недавних пор Платон перестал делиться с ней своими переживаниями. Наталья Петровна волновалась. Она боялась, что в сложный период перед поступлением в университет у Платона может появиться несчастная любовь, и он не справится с экзаменами. Она понимала, что в таком юном возрасте сердцу не прикажешь, а Платон чувствительный и ранимый. И вряд ли юноша с таким физическим недостатком может вызвать ответные эмоции у женского пола. Это не просто огорчало Наталью Петровну. Это сводило ее с ума. Иногда по ночам ей хотелось кричать от безысходности. Единственное, что служило утешением в этой ситуации — ее вера в то, что она продолжит опекать сына на родном факультете. Возможно, ему не стать красноречивым адвокатом, но преподавать дисциплины он сможет. А там — аспирантура, защита кандидатской, потом докторской… Наталья Петровна даже материал для написания сыном будущих диссертаций подбирала уже сейчас. И тематику она продумывала заранее, чтобы Платону было легче писать научные работы в будущем. И если бы не последнее совещание у декана, все сложилось бы как нельзя лучше. Но теперь опора, на которой держались все ее далеко идущие планы, вдруг расшаталась. И это тоже понемногу сводило с ума.