Плач соловья - Страница 5

Мелинда посмотрела на меня с немой мольбой. Все вокруг заливал свет, и теней, которые она могла бы использовать, в стеклянной камере не было. Я задумчиво разглядывал сосуд теней, в то время как Винсент целился мне в живот из лазерного пистолета.

– И не думай об этом, Джон. Если ты разобьешь сосуд, нарушится связь между Куинном и моим оборудованием, станция остановится и подача электричества прекратится. По всей Темной Стороне начнутся отключения энергии. Тысячи людей могут умереть.

– Ну да, – сказал я. – И что мне до них?

С моим даром найти и приоткрыть вход в сосуд теней ничего не стоило. Куинну этого вполне хватило. Мертвое тело содрогнулось и внезапно засияло ослепительным светом. Ярким солнечным светом, слишком ярким для смертных глаз. Нам с Винсентом пришлось прикрыть глаза руками и отвернуться. Сосуд теней не выдержал напора энергии, освобожденной Солнечным Ветром, и взорвался. По полу рассыпались осколки. Я заставил себя повернуться обратно и сумел разглядеть, что Куинн выбрался из обломков, выдирая кабели из глазниц и туловища. Кабели дергались на полу, как отрубленные руки.

Мертвец и привидение улыбнулись друг другу. Первая встреча со дня свадьбы. Винсент поднял лазерный пистолет и нетвердыми шагами двинулся вперед. Он, похоже, еще ничего не видел и ни в кого конкретно не целился, но рисковать мне не хотелось. Я нагнулся, ухватил один из кабелей, дергающихся на полу, поднял, направил его Винсенту в голову и сделал выпад. Конец кабеля выбил глаз и погрузился глубоко в череп. Винсент ужасно закричал; его собственные машины высосали из него жизненную силу, и он умер прежде, чем упал на пол.

Мелинда Даск и Куинн, Прекрасная Дочь Висельника и Солнечный Ветер, мертвые, но неразлучные, – исчезли, слишком поглощенные друг другом, чтобы беспокоиться о таких пустяках, как месть. Телесная оболочка Куинна, пустая и неподвижная, лежала рядом с телом его старого друга Винсента. Я подумал, не следует ли забрать тело Куинна и передать семье для захоронения. Но подтвердить эту историю доказательствами я бы не смог, и рисковать хрупким вооруженным перемирием между двумя семьями мне не хотелось. В конце концов, к кому в первую очередь должен был обратиться в свое время Винсент за финансовой помощью? Кто мог дать ему денег, несмотря на все его провалы, если не представители одной из семей?

Я вышел из камеры, оставив мертвое прошлое за спиной, и в последний раз воспользовался своим даром, чтобы обнаружить систему самоликвидации. Не сомневался, что такая система на электростанции есть. Винсент всегда ревниво охранял свои секреты. Установив задержку, чтобы успеть очистить здание, я запустил таймер и сказал охране, что пора разбегаться. Что-то в моем голосе убедило их, что я не шучу. Я успел отойти на три квартала, когда здание «Прометей инкорпорейтед» аккуратно провалилось внутрь себя. Я продолжал идти, не оглядываясь.

Не могу считать это расследование вполне успешным. Мой клиент мертв, так что денег мне не видать. Уокер, я думаю, за разрушение станции меня не похвалит, и бог знает, какой ущерб эта потеря нанесет Темной Стороне. Но все это не имеет значения. Мелинда Даск и Куинн были моими друзьями, а убийство моих друзей никому не сходит с рук.

У каждого бывают моменты, когда надо где-нибудь спрятаться и переждать бурю. Я в таких случаях чаще всего отправляюсь в бар «Странные парни» – старейший бар мира Довольно скромное питейное заведение, спрятанное в тупичке, который не всегда можно найти там, где предполагаешь. Бар «Странные парни» – прекрасное место для того, чтобы выпить, поразмышлять и спрятаться от множества людей, которым сюда путь заказан. В баре правит железной рукой Алекс Морриси. Втягивать его заведение в неприятности никому не дозволяется, а в особенности мне.

Я выбрал столик в углу – так, чтобы не подставлять никому спину, и заказал бутылку полынной настойки. На вкус она как слезы супермодели и такая крепкая, что за столом лучше не баловаться спичками: может вспыхнуть. Стараясь не сильно поднимать голову, я огляделся. Если меня кто и заметил, никакого шума по этому поводу не возникло. По крайней мере, к выходу никто не кинулся. Возможно, слухи о моем последнем подвиге не успели широко распространиться. На Темной Стороне масса людей, которых очень трудно обрадовать, ликвидировав двенадцать процентов местного запаса электроэнергии. И не последний среди них – Уокер, который мне, собственно, и добыл эту работу. Так что я постарался выглядеть беззаботным и пожал плечами. Тем, кто не принимает шуток, не следует меня нанимать.

Вечер в «Странных парнях» выдался тихий. Электричества не было; горели свечи, керосиновые фонари, а кое-где и амулеты из корня мандрагоры. Свет был золотистый, приятный, будто ожила старинная фотография из времен получше нынешних. Подавая мне выпивку, Алекс сказал, что электричества нет во многих местах по Темной Стороне, на что я только кивнул и что-то пробормотал в ответ. Алекс сердился по поводу неудобств и потери выручки, и в этом не было ничего нового. Тощий мрачный хозяин и бармен «Странных парней» всегда носил черное, поскольку никто еще не изобрел цвета темнее. Он прикрывал лысину шикарным беретом и смягчал иронический блеск глаз супермодными очками от солнца.

Он мой друг. По крайней мере, иногда.

Портативный проигрыватель легко заглушал скупую негромкую беседу немногих посетителей, потягивавших свои напитки в кабинках в глубине бара. Большая часть постоянных клиентов, по-видимому, воспользовалась отсутствием электроэнергии, чтобы причинить ближнему то, чего не желаешь себе, и спокойно исчезнуть с добычей. Пока свет не включат снова, у скупщиков краденого будет много работы. Ручной стервятник Алекса сидел на кассе, что-то кудахтал и косился дурным глазом на каждого, кто подходил ближе. Вышибалы Бетти и Люси Колтрейн разминались у конца стойки, играя мускулами. Под лоснящейся кожей их точеных тел выступали вены. Бледный Майкл принимал ставки на то, кто из клиентов первым вырубится.

А моя юная секретарша Кэти Барретт лихо отплясывала на столе под «Медовые языки» группы «Голос улья». Светловолосая, искрящаяся, как шампанское, всегда переполненная энергией, она организовывала деловую часть моей жизни. Однажды я спас Кэти от дома, который хотел ее съесть, после чего она меня усыновила – моего мнения при этом никто не спрашивал. Напротив нее, весь в коже, в маске и на шестидюймовых шпильках, на столе танцевал мисс Фейт, наш местный трансвестит-супергерой – мужик, одетый супергероиней, готовой на борьбу с преступностью и беззаконием. Он был по-своему неплох. Теперь Кэти и мисс Фейт уже самозабвенно стучали каблуками под «Монстры и ангелы». Мои губы растянулись в улыбку: во всем баре не было ничего великолепнее.

Я наполнил стакан до краев темно-лиловой жидкостью и выпил в память Мелинды Даск и Куинна. Приятно было сознавать, что они, отмщенные, покоятся вместе. У меня не так много друзей. Их все время убивают – или мои враги, или я. На Темной Стороне мораль относительна и изменчива, а любовь и верность часто поглощаются более серьезными вопросами. Мои немногочисленные старые друзья всегда были смертельно опасны сами по себе, к тому же немного безумны. Эдди Бритва, например, или Сьюзи Дробовик. Оба в свое время пытались меня убить. Я на них зла не держу. Почти. Жизнь на Темной Стороне жестока, а смерть еще безжалостнее. Я отхлебнул из стакана и сосредоточился на музыке. Спешить некуда: впереди большая часть бутылки.

Я так и не научился скорбеть легко и со вкусом, хотя, видит бог, практики мне всегда хватало.

Я чувствовал потребность отвлечься и осмотрелся. У стойки отрубился морячок, и татуировки на его спине завели негромкий философский спор, не обращая внимания на храп хозяина. На другом конце стойки мумия пила джин-тоник и приводила в порядок свои пожелтевшие бинты. Примерно посередине между этими двумя, дружелюбный нетрезвый джентльмен в заляпанном кровью лабораторном халате разъяснял начала ретрофренологии явно не заинтересованному Алексу Морриси.