Плачь, детка, плачь (СИ) - Страница 9

Когда я осторожно открываю глаза, все мое лицо жутко болит.

И первое, что я вижу — это ты, Эмилия. Лживая маленькая тварь. Ты сидишь на полу возле меня, твое лицо залито слезами, моя голова лежит на твоих коленях. Гладишь меня по волосам.

Во рту я чувствую привкус крови, нос болит, и когда пытаюсь подняться, в глазах чернеет. Простонав, снова падаю на твои колени.

Прикрываю глаза рукой, потому что свет слишком яркий. Сколько раз я не был бы на ринге, еще никогда меня не вырубали одним ударом. Я всегда знал, что с отцом лучше не связываться, Эмилия. До сих пор у меня была только одна встреча с его кулаком. И тогда тоже было из-за мамы. Он взрывается только тогда, когда речь идет о ней.

— Съебись отсюда! — стону я.

— Мейсон, пожалуйста. Дай мне объяснить. Все не так, как ты думаешь…

— Съебись, Эмилия, — твердо говорю я. — Сейчас же! — видимо, ты что-то слышишь в моем голосе, что будит твой инстинкт самосохранения. Всхлипнув, осторожно кладешь мою голову на плитку и встаешь, кусок дерьма.

— Больше никогда не прикасайся ко мне!

Ты уходишь. А я лежу здесь, не в состоянии пошевелиться или даже дышать. Или думать.

Когда снова слышу тихие шаги, опять стону.

— Свали отсюда, Эмилия!

— Это я, — говорит моя мать. Во мне сразу же все сжимается. Напрягаю зрение и вижу, как она садится возле меня с перевязочным материалом.

— Мам, — тихо и одновременно виновато, говорю я. Ее скула слегка посинела, и в этом ты виновата, Эмилия. Зачем ты это сделала? Зачем довела меня?

Поднимаю руку и нежно провожу по ее щеке. Она слегка вздрагивает, но знает, что я хочу высказать этим жестом. Мама всегда знает, что во мне происходит.

Она берет мою руку и целует ладонь.

— Я знаю, — говорит мне. А потом макает тряпку в воду и смывает кровь с моего лица, губы и носа. Я пытаюсь не стонать от боли.

— Что случилось? — осторожно спрашивает она и снова мочит тряпку.

— Она разговаривала с Райли по телефону, — жестко говорю я.

— О, нет, — вздыхает мама. — Я же ему говорила, чтобы не звонил тебе. Но здесь вообще хоть кто-то слушается меня?

— Я убью ее, мам.

Она сухо смеется.

— А потом, Мейсон? Что ты будешь делать потом? Так и будешь жить в своем подвале и таскать туда одну за другой, которые никогда не смогут тебе дать то, что дает она? Потому что ты знаешь, она неповторима. Как будто для тебя создана.

Пытаюсь нахмуриться, но вздрагиваю, потому что даже от этого больно.

— Папа считает иначе, — тихо говорю я. — А я думал, что у вас одинаковое мнение.

Она уже хорошо научилась перевязывать мой нос, и во время этого она объясняет.

— Твой отец знает обо всем, что она пережила, но не знает о том, как все выглядит внутри нее. Она сильнее, чем он думает. И я твердо убеждена, что у нее есть сила стоять на твоей стороне.

— Тссс. Я не хочу, чтобы она была на моей стороне. Я просто хочу, чтобы она делала то, что ей говорю. Потому что она маленькая потаскушка.

— Мейсон! — шикает на меня мама. — Какая бы она не была, не называй ее так. Никогда. Она и так неуверенна в себе, а ты делаешь не лучше. — Она щелкает меня по носу, Эмилия, и я вздрагиваю.

— Ай!

— Видишь? — говорит она. — То же самое чувствует и она.

— Я ей не доверяю.

Она нежно улыбается.

— Доверие требует времени, поверь. Я знаю, о чем говорю. — Ох, Эмилия, я снова вспоминаю о дневнике, и мне становится плохо. Я зажмуриваюсь. Никогда в жизни не буду разговаривать с ней об этой книге. О таком не разговаривают с матерью. Кроме того, если я так сделаю — сдам своего отца.

— Не знаю, смогу ли когда-нибудь доверять ей. Почему она захотела поговорить с ним, как только я вышел из комнаты на пару минут? Что ему вообще от нее нужно? Он ее до сих пор любит или что?

Она проводит по моим волосам.

— Какая разница, что он к ней чувствует? Важно только то, что чувствует она к тебе. А она любит тебя, я это знаю. Мейсон, ты думаешь такое отношение вынесет каждая девушка? Такое долго не выдерживают. Подумай об этом, когда в следующий раз почти убьешь ее.

Я ненавижу, когда мама права, Эмилия.

Но она всегда права, в этом и проблема.

***

Эмилия

Я надела джинсы, взяла Мисси и теперь бессмысленно гуляю по улицам. Уже стемнело и пахнет летом. Воздух теплый, так что рубашки было достаточно. Я скучаю по летним ночам и теплому воздуху на моей коже, Мейсон. Мы сидим только в этом подвале, и я мечтаю о том, чтобы выбраться с тобой куда-то. Но в данный момент мне не стоит думать об этом. Ты ненавидишь меня. Я созванивалась с ним. Как я могла быть такой глупой и вообще взять трубку? Незнакомый номер, нужно было просто все проигнорировать. Ты дал мне четкие указания, и я знаю, что произойдет, если не выполню их: ты сделаешь мне больно, каким бы то ни было образом. Мне нравится физическая боль, Мейсон, но я боюсь, что ты разобьешь мне сердце, потому что так на меня зол. Я могу вынести физическую боль, в какой-то степени даже наслаждаюсь ею, но от моральной не могу себя защитить. Мисси то и дело толкается своим мокрым холодным носом в мою руку, потому что замечает мою невнимательность, и я глажу ее по голове. Но не имеет значения, как далеко и долго я убегаю, все во мне тянется назад к твоему монстру, так что просто разворачиваюсь и иду назад. Ночь ясная, ярко светят звезды. Так спокойно, по крайней мере, вокруг. Но между нами наверняка никогда не будет спокойно.

Уже издалека я слышу басы, разносящиеся по двору, и удивляюсь, что твой отец позволил этому произойти, но потом вижу, что свет в доме не горит, и обе машины отсутствуют. Я оставляю Мисси наверху, в пустой гостиной, и спускаюсь по лестнице в твой подвал. Хоть я и живу здесь уже достаточно давно, все равно не могу назвать его нашим. Как только открываю дверь, передо мной появляется густое облако дыма, и музыка отдается у меня в животе. Здесь находятся люди, которых я не знаю, Мейсон, и мне это не нравится. Мне это совсем не нравится. Посторонние мужчины обычно заставляют меня нервничать. Мне нужна уверенность, что ты позаботишься обо мне. Ищу тебя взглядом.

Ты сидишь в своем протертом кресле, Мейсон, зная наверняка, что я иду, потому что иначе ты бы не делал то, что делаешь. На твоих коленях сидит Клэр, твоя рука на ее бедре. Я с ней больше не общалась из-за тебя, Мейсон. Я выбросила ее из своей жизни, потому что не хотела больше иметь с ней ничего общего, но сейчас она здесь, в твоем подвале, на твоих коленях.

Меня переполняют эмоции.

Злость.

Ненависть.

Негодование.

Разочарование.

Печаль.

Боль.

Зачем ты это делаешь? С тех пор, как забрал меня из Нью-Йорка, ты не посмотрел ни на одну девушку, и я думала, что так и останется.

А сейчас?

Сейчас указательный палец Клэр водит по твоему — как всегда — голому торсу. Ты куришь косяк, рука свисает с подлокотника, нос заклеен пластырем, губа разбита, ты сам выглядишь разбитым.

Мои глаза горят от дыма, и я тру их, прежде чем подойти поближе. Я бы с удовольствием оттащила бы ее от тебя, наорала, как часто делают женщины в фильмах. Ими восхищаются, перед ними оправдываются… Как бы хотелось быть такой же уверенной и сильной, как они. Но реальность такова, что меня переполняют эмоции, и я хочу убежать отсюда в слезах.

Ты поднимаешь взгляд и безэмоционально смотришь на меня.

Мой желудок стягивает в узел, и мне становится дурно.

Не говоря ни слова, разворачиваюсь. Мои глаза уже не горят от дыма, когда я бегу наверх вместе с Мисси и закрываюсь в гостевой спальне. Я не хочу тебя сегодня видеть, Мейсон, и раньше такого никогда не было.

Делай с ней что хочешь.

Ложусь с Мисси на кровать и рыдаю в ее шерсть.

***

Солнце уже взошло и светит мне в лицо, когда я выныряю из отвратительного, кошмарного сна. Ты разбудил меня, потому что вошел. И теперь стоишь перед моей кроватью, твое лицо выглядит ужасно. Ты снова дрался. Однажды я попыталась отговорить тебя от этого, но, как всегда, тебя это не заботило. Твоя бровь разбита, под глазом синяк, а на белой рубашке засохшая кровь — вероятно, другого мужчины. В последнее время ты ездил туда не часто, но каждый раз, когда возвращался, выглядел жутко и излучал что-то животное и такое жесткое, будто лишился последней искорки своей души.