Плацдарм непокоренных - Страница 6

Изменить размер шрифта:

– Лейтенант… – начала было Клавдия. Но, запнувшись на полуслове, исправилась: —…бойцы уже подыскали два больших камня. Как раз для такого случая. И чуть разрыли запасной лаз, по которому, в случае опасности, можно уползти в еще более отдаленную, совершенно изолированную выработку. А еще – добыли для меня немецкую винтовку с двадцатью патронами, а вчера притащили автомат.

– Вместо букетика полевых цветов, – сдержанно улыбнулся Андрей. – Щедрость их непомерна. Благо, что такого добра, как трофейные «шмайссеры», на плато пока хватает.

– Вы словно бы осуждаете их.

– Не осуждаю, а ревную.

– Долго же мне пришлось ждать от вас этих слов, – вздохнула Клавдия.

– Правда, ревную слегка.

– Не старайтесь испортить мнение о себе как о кавалере, оно и так убийственно невысокое.

– Слушаю вас, и говорю себе: «А почему бы тебе самому не явиться к учительнице с букетом автоматов или связкой гранат?».

– А действительно: почему бы вам не явиться к учительнице? Хотя бы и со связкой гранат, если уж ни на что иное фантазии не хватает?

– Воспринимаю, как приглашение. Уроки обращения с оружием вы уже тоже получили?

– Конечно. И даже несколько раз выстрелила. На поверхности. В сторону немцев.

– Предвижу, что противник пережил тогда не самые лучшие минуты в своей жизни.

– Подтруниваете, капитан? – капризно обиделась Клавдия.

– Не без этого, уважаемая учительница. Да простится мне.

– Забудьте наконец, что я учительница.

– С чего вдруг?

– Уже хотя бы потому, что здесь – не школа. Да и вы вряд ли подходите даже для вечерника. И потом, судя по всему, это мешает вам свободно общаться со мной. Уважение, страх или по крайней мере опасение перед учительницей сохраняется у каждого из нас с самого детства.

– Божественная мысль. С этого дня напрочь забываю, кто вы по профессии, – пробормотал Беркут, чувствуя, что сон все же одолевает его, несмотря на то, что рядом прекрасная женщина.

Поняв, что капитан продолжает подтрунивать над ней, Клавдия решительно поднялась и направилась к двери.

Беркут поднялся вслед за ней, но, растерявшись, не сразу сообразил, каким образом следует задержать ее у себя.

– Вот именно, капитан, об учительнице следует забыть. Тогда, может быть, вам случится вспомнить, что перед вами просто женщина. Ничуть не хуже некоторых других, причем вы прекрасно знаете, кого я имею в виду, – отчеканила она, с удовольствием хлопнув дверью перед самым носом Беркута.

«А вот и ответ на вопрос “Что привело к тебе сегодня Клавдию? ”» – объяснил себе Беркут.

6

Доставив пленного на КП, лейтенант Кремнев устало доложил:

– В ходе операции один немецкий солдат убит, один взят в плен. Наши потери – ефрейтор Арзамасцев».

– Что… «ефрейтор Арзамасцев»? – медленно приподнимался из-за небольшого, из мраморной плиты сооруженного столика Беркут.

– Мы вернулись без него, товарищ капитан.

– Что значит «вернулись без него»? Что это за доклад? Он что убит, ранен, пропал без вести? Куда он девался, этот ваш ефрейтор Арзамасцев? – Пленный унтер-офицер коменданта как будто бы совершенно не интересовал.

– Можно считать, что пропал без вести, – странно как-то взглянул лейтенант на Войтич. – Еще точнее, попросту дезертировал.

– Это вы ее, покровительницу валаамскую, спросите, где ефрейтор, – вмешался Мальчевский, кивая на скромно присевшую в углу, на ящике, в обнимку со своим карабином, Калину Войтич.

– Почему ее?

– В паре прикрывали наш отход, в паре составляли план ефрейторского драпа, – теперь уже нехотя, понимая, что закладывает девушку, объяснил Мальчевский. Было бы намного лучше, если бы капитан сразу же обратился с вопросом к Калине, а не стал бы уточнять у него что да как. – Время такое пошло: вселенский драп ефрейторов. А началось все – с ихнего фюрера.

– Докладываю, – заговорила Войтич, не поднимаясь, – после выполнения задания, то есть выполнения вашего приказа, ефрейтор Арзамасцев вышел из окружения и ушел к своим.

– Что значит «ушел к своим»? А мы для него, и для вас в том числе, кто, чужие?

– То и значит, что за линию фронта.

– Он, видите ли, к «своим» ушел, старший конюх царя Мафусаила! – возмутился Мальчевский. И возмущал его не столько побег Арзамасцева, сколько то, что участие в его судьбе приняла Калина Войтич. – А мы ему действительно кто, воины племени ирокезов?! Мы для него, получается, то же самое, что задрипанные гренадеры Антонеску?!

– Что касается тебя, то на гренадера ты никак не тянешь, – отрубила Калина. – Даже задрипанного.

– Прекратить! – грохнул кулаком по столу Беркут. – Отвечать только на мои вопросы. Вы что, Войтич, знали, что ефрейтор собрался дезертировать?

– Да не дезертировал он, – устало вздохнула Войтич. – Не с фронта ведь, наоборот, на фронт бежал. Разве не ясно?

– Он был бойцом гарнизона и находился в моем подчинении, – отрубил Беркут. – Был приказ держать оборону здесь. Не мой – командира дивизии приказ. Так что это явное дезертирство.

Калина опять раздраженно вздохнула. Беркут повел себя именно так, как и предполагал Арзамасцев: объявил его дезертиром. Калина понимала: если в таком же духе капитан сообщит о его побеге в штаб дивизии, судьбе Арзамасцева не позавидуешь.

– Здесь он находился в окружении. В Каменоречье оказался случайно. Как и вы, капитан. О существовании лично его, ефрейтора Арзамасцева, командир дивизии даже не догадывается. Так вот, случайно оказавшись в тылу врага, ефрейтор решил пробиться к своим, за линию фронта. И давайте замнем эту историю для полной ясности. – Войтич поднялась, пошатываясь от усталости, дошла до полога, которым была завешана выработка и, уже приоткрыв его, предупредила: – Не советую докладывать о дезертирстве.

– Я не нуждаюсь в подобных советах, – окрысился Беркут. Он и сам не понимал, почему вдруг побег Арзамасцева вызвал у него такое раздражение.

Впрочем, капитану с самого начала этой каменореченской эпопеи не хотелось, чтобы ефрейтор оказался в Смерше раньше него, ибо кто знает, какие сведения он начнет излагать особистам-контрразведчикам, а главное, как станет трактовать их. Особенно его умение перевоплощаться в образ германского офицера.

– Не мог он здесь больше, – изменила тактику Калина. – Ну, не тот он человек, который способен ползать по нашим каменореченским подземельям. Он еще нарадоваться не успел тому, что выполз из концлагеря, считай, из могилы.

– Постойте, Войтич. Может, сами вы и спровоцировали его на дезертирство?

Калина блудливо ухмыльнулась и, дунув на одну из двух освещавших выработку «летучих мышей», словно арию куртизанки, фривольно пропела:

– Так оно все и было, комендант, так и было: соблазнила Калина Войтич твоего ефрейтора про-щаль-ным поцелуем.

– Значит, здесь он воевать не способен. А пройти десятки километров по тылам врага и преодолеть линию фронта, он окажется способным? Об этом, Войтич, вы подумали, благословляя ефрейтора на дурацкий шаг?!

– По-моему, он даже для кастрации уже не годится, – все так же устало молвила Калина, демонстративно адресуясь при этом к сержанту Мальчевскому. – Как, впрочем, и большинство твоего бессмертного гарнизона, капитан.

– Но-но, – возмутился младший сержант.

– Причем тебя, Мальчевский, кот облезлый, это особо касается. И вообще катитесь вы все, отребье лагерное!

– А ведь и в самом деле… – начал было Кремнев, чтобы как-то замять неприятный осадок от «тронной речи» Войтич. – Тут каждый штык – на вес победы, а он… Знал бы я, что…

Движением руки Беркут заставил его умолкнуть и, отпустив всех кроме него и Мальчевского, начал допрос пленного. Делал он это подчеркнуто вяло и неохотно. Хотя сам унтер-офицер, услыхав его добротную немецкую речь, оживился и, охотно рассказывая обо всем, что знал и слышал, принялся выторговывать то, что в его положении выторговать уже было невозможно.

Еще через полчаса, сообщив по рации разведданные и приказав расстрелять пленного, капитан отправился в свою комнатку.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com