Письмо о стиле - Страница 1

Я полагаю, что ни один знающий свое дело, образованный и зрелый писатель не употребляет слово «стиль» применительно к своему творчеству. В противном случае его одолели бы сомнения, и он совершенно лишился бы способности писать. Он может — я сужу по себе — задумываться над отдельными проблемами «стиля». Он может сказать: «В этой фразе нет надлежащего ритма», или: «Простой парень не может выражаться так напыщенно», или: «Эта фраза банальна — кажется, я взял ее из идиотской передовицы, которую читал вчера». Но общее понятие «стиля» как чего-то отличного от содержания, от идеи и от фабулы просто не приходит ему в голову.

Он пишет как бог на душу положит. Он пишет — если только это настоящий писатель! — так же, как Тилден играет в теннис или как Демпси боксирует; короче говоря, он с головой погружается в работу, не теряя ни минуты на дилетантские раздумья и самолюбование.

Все эти противопоставления — стиль или содержание, стиль благородный или вульгарный, простой или манерный, — все это такая же метафизика, как заплесневелые (боюсь, что слово «заплесневелые» — верный признак «дурного стиля») рассуждения о Теле и Душе или Разуме. Этой метафизикой мы сыты по горло. В наших краях, к востоку и северу от Канзас-сити (Канзас), теперь уже не беснуются из-за таких пустяков. Мы не видим сколько-нибудь существенной разницы между Душой и Разумом. Мы считаем установленным, что при больном Разуме (то бишь Душе) и Тело будет больное и что в больном Теле не может быть здорового Разума (то бишь Души). Более того, даже такая упрощенная метафизика нам надоела. В большинстве случаев мы не говорим о Теле обобщенно, а прозаически уточняем: «Печень пошаливает, вот и злюсь на весь свет».

Так же обстоит дело и с безнадежно устаревшим понятием «стиля».

Стиль — это способ выразить то, что человек чувствует. Стиль зависит от двух факторов: от способности чувствовать и от того, есть ли у человека для выражения его чувств достаточный запас слов, — накопленный при чтении книг или в беседах с людьми. Без подлинной способности чувствовать, которую нельзя приобрести ни в одном учебном заведении, и без драгоценного запаса слов, который не столько дается обучением, сколько приобретается в результате хорошего вкуса и каких-то необъяснимых особенностей памяти, не может быть и речи о стиле.

О стиле написано, вероятно, еще больше чепухи, чем об истине, любви или о том, что такое разумное правительство. Научить стилю (как вообще научить чему бы то ни было) человека, который с самого начала инстинктивно не чувствует, в чем тут дело, невозможно.

Вот образец хорошего стиля.

Джон Смит встречается с Джеймсом Брауном на Главной улице Соук-Сентра (Миннесота) и говорит: «Доброе утро! Чудесный денек!» Это не просто хороший стиль, это шедевр. Но если Смит скажет: «Здорово, парень!» или «Дорогой сосед, встреча с вами в столь волшебное утро, когда ослепительное солнце выплывает из-за холмов, положительно освежила мне душу», — это в обоих случаях прескверный стиль.

Вот еще один образец хорошего стиля. В «Теории и практике медицины» Ослера и Мак-Крея сказано:

«Помимо дизентерии типа Шига, а также амебной и ограниченной форм этой болезни, существуют также различные язвенные колиты, иногда весьма тяжелые, которые нередко встречаются в Англии и Соединенных Штатах».

Приведу еще образец хорошего стиля, не лучше и не хуже предыдущих, поскольку каждый из них полностью выражает мысль автора:

Я уверен, что никогда не научусь выражаться с такой точностью, с какой выражали свои мысли Кольридж, Ослер и Мак-Крей или Джон Смит в разговоре с Джеймсом Брауном. Но я надеюсь, что всегда буду не меньше, чем они, поглощен тем, что мне хочется сказать, и буду писать, не останавливаясь ни на минуту, чтобы подумать: «А хороший ли у меня стиль?»

1932