Письмо дяде Холмсу - Страница 3

– И долго ехали? – папа опять заглянул в книгу.

– Почти пять часов. Через всю Англию, с самого Востока на самый Запад. Миновали прелестную Страудскую долину и широкий сверкающий Северн…

– А это что? – спросил папа. И улыбнулся.

– Офис такой. Стекло и пластик.

– Да? – У папы брови поднялись чуть ли не до макушки. – Надо же! А я, темный человек, всегда думал, что это река. Ну-ну, дальше.

– … И очутились мы в милом маленьком городке Россе. В гостинице Хирфорд Армз нам были оставлены комнаты.

– Ну, понятно, – усмехнулся папа. – Там вы пообедали английской кухней и переночевали в английских постелях. А утром пошли к Боскомскому омуту. «Это небольшое озеро, образованное разлившимся ручьем, который протекает по Боскомской долине». Тайну которой блестяще раскрыл Шерлок Холмс.

Алешка молча кивнул. И даже опять похвалил папу за хорошее знание истории и географии Англии.

– Ну, а потом, – небрежно завершил свой рассказ Алешка, – смотались в Девоншир. Графство такое. Там знаменитые болота, где бегала собака Баскервилей. Нам ее показали, она там в вольере сидит. Лает. И сэра Генри показали…

– Он тоже в вольере сидит? – спросил папа с интересом. – Лает?

– Нет. Он молча сидит в Баскервиль-холле. – Алешка сделал вид, что страшно устал. И от своего путешествия в Англию, и от своего впечатляющего рассказа. – Ну, потом вернулись в туманный Лондон. По Пем… по Темзе поплавали. Видали там лодку. А в ней трое джентльменов сидели, не считая собаки.

– Все? – спросил папа строгим голосом. – Или что-нибудь еще наврешь?

– Ничего он не наврал! – возмутилась мама. – Так красиво все рассказал! Особенно про прелестную Боскомскую долину. И про сэра Генри. Мне его даже жалко стало. Как он там в вольере сидит. И лает, бедный.

– Рассказал красиво, – согласился папа и положил на стол книгу «Записки о Шерлоке Холмсе». – И память у него прекрасная. Даже Коулд-харбор-лейн наизусть выучил, без запинки назвал. – Папа помолчал и спросил тоном следователя: – Признавайтесь, сэр Оболенский! Нам все известно!

Алешка рассмеялся. А мама сердито взглянула на папу. Но он ее не послушался и спросил:

– Ты был в Англии? Или нет?

Алешка нахмурился.

– Был… Но недолго. Дела срочные появились.

– Удрал? Почему?

– Щаз! – Алешка сбегал в нашу комнату и принес листок бумаги. – Вот! Смотри!

Это было то самое письмо, в котором девочка Астя отчаянно просила помощи у дяденьки Шерлока Холмса.

Вот какое получилось дело. В этом музее есть целая группа сотрудников, которая отвечает на письма, адресованные Шерлоку Холмсу. Обращаются к нему до сих пор за помощью, за советом. Сообщают о всяких загадочных происшествиях и нераскрытых преступлениях и просят помочь в их раскрытии. В этой группе работают литераторы и сотрудники полиции. И в некоторых случаях они принимают меры к расследованию.

Алешка сам, в свое время, обращался туда за советом. И получил его.

И вот, когда победителей конкурса знакомили с этой корреспонденцией, Алешка обратил внимание на отчаянное письмо российской девочки Асти. А он у нас так устроен, что не может пройти мимо человека, попавшего в беду. И Лешка сразу же забыл обо всех поездках и экскурсиях. Он хотел как можно скорее вернуться в Москву, найти эту смешную деревню Шнурки и разобраться по полной программе со всеми «преведеньями», которые пугают беззащитную девочку и ее старенького деда.

Такой вот он у нас… Ну и чтобы не огорчать родителей, наболтал про свои поездки по веселой Англии и туманному Лондону. Благо, что книги про Холмса он знал наизусть. Даже названия всяких харбор, лейн и плейс. Не говоря уже о стритах.

Когда Алешка нам все это объяснил, мама еще больше им загордилась.

– Правильно, Ленька, – сказала она. – Ты поступил как настоящий джентльмен. Нужно помочь даме. А в Англию еще сто раз съездишь.

Алешка обрадовался этой поддержке и тут же загрузил папу: а где эти самые Шнурки и на каком трамвае туда ехать?

Папа усмехнулся, посмотрел карту, полистал свои справочники и объявил:

– Нету на свете никаких Шнурков. Нигде.

– Как это нету? – возмутился Алешка. – Русским языком написано.

Папа вздохнул:

– Русским-то русским… Да уж больно по-турецки. «Памаги… Па паталку… Преведенья… Дедушька». Могла эта Астя и Шнурки также написать. Может, это вовсе и не Шнурки, а по ее орфографии какие-нибудь Лапти. Кстати, что за имя такое? Астя! Настя? Ася? Тася?

– Разберусь, – пообещал Алешка.

А я и не сомневаюсь. Разберется. Найдет эти Шнурки или Лапти, разыщет эту Асю или Тасю. Наведет порядок на чердаке. И опять какой-нибудь приз получит. От имени привидений, домовых и леших. И они его пригласят на свой ночной шабаш. Или как там его – разгуляй какой-нибудь.

Да, а Шнурки эти нашлись. После Нового года.

Первого января, после встречи Нового года, наша сонная мама мыла на кухне праздничную посуду, а наш сонный папа ей помогал – читал газету. А их сонные дети прислушивались за дверью. Всегда полезно заранее знать, что замышляют родители.

– Как они мне надоели! – сказала мама.

– Кто? – спросил папа. – Тарелки? Или чашки?

– Наши дети.

– А давай заведем их в дремучий лес и там оставим.

– Не выйдет, – вздохнула мама. – Они, как Мальчик-с-пальчик, будут бросать по дороге обертки от сникерсов. И голодать не будут, и не заблудятся.

Алешка тихонько хихикнул в кулак. Все ясно – родители советуются, как нам получше провести каникулы, чтобы с нами было поменьше хлопот.

– Ну, тогда давай их куда-нибудь отправим подальше, – предложил папа. – Отдадим их кому-нибудь на время. Поживем без них, соскучимся. И когда они вернутся, мы будем им рады. И снова их полюбим.

– Не знаю, – опять вздохнула мама и завернула кран. – Мы можем привыкнуть к спокойной жизни. К свободе и независимости.

– Ну и что? Разве плохо?

– Они вернутся, а мы их на порог не пустим.

– Оно бы неплохо, – вздохнул папа. – Но ведь они тогда в окно влезут. А впрочем…

Но тут его дети… ну, не в окошко влезли, конечно. Нормально в кухонную дверь вошли. Я в трусах, Алешка в пижаме.

И он тут же нырнул в холодильник. Вместе с пижамой. Одна попа в кухню торчала.

– Я, мам, – сказал Леха в кастрюлю с салатом, – так плохо спал, что даже хорошо проголодался.

У Лешки всегда так: из плохого получается хорошее. «Я, Дим, так плохо природоведение выучил, что хорошо два урока прогулял».

– У! – обрадовался Алешка где-то в глубине холодильника. – Сколько мы еще вчера не доели! – И вытащил судок со студнем.

– Помыть бы надо, – подсказала мама.

– Студень? – удивился Алешка. – С мылом? Он испачкался?

– Руки, – сказала мама. – И лицо.

– И зубы, – добавил папа. И похвалился: – Я вот всегда новый день начинаю умыванием.

– Ты новый день начинаешь курением, – сердито уточнила мама.

Папа спрятался за газету, а Лешка сказал:

– А я зубы никогда не мою, – и пошел в ванную.

А я бы не зубы, а студень помыл. И салат тоже. Потому что вчера, в новогоднюю полночь, Алешка ахнул прямо над столом хлопушку с конфетти. И разукрасил всю, как он выразился, «вкуснятину». Попробуйте из салата или из холодца кружочки конфетти выловить…

В ванной вовсю зашумела вода. Алешка там мочит кончики пальцев, зубную щетку и немного свое полотенце. По-моему, эта его утренняя хитрость никого не обманывает. Кроме нашей наивной мамы.

Когда Алешка вернулся на кухню и уселся за стол, она ему заулыбалась:

– Вот видишь, Алексей! Какой ты сразу хорошенький стал. Свеженький, румяный. Глазки блестят…

– … Зубки щелкают, – продолжил папа. И, отложив газету, добавил: – У нас есть новость.

Мы насторожились. И спросили с опаской:

– Хорошая?

– Для нас с мамой очень хорошая, – сказал папа. – Мы решили выгнать вас из дома.

– Клево! – обрадовался Алешка. – На мороз?