Письма с войны (ЛП) - Страница 167

Эмма села на кровати и, молча повернувшись, чтоб взять со столика руку, бросила взгляд на часы. Половина второго. Они поспали чуть больше часа. Надев протез, она прислонилась к спинке кровати, укрывшись одеялом. Эмма знала, что Реджина пристально наблюдает за каждым её движением, и, повернувшись, уловила сомнение в карих глазах. А ведь всего час назад в них не было ничего, кроме любви. Эмма была в замешательстве. Что произошло за этот час? Объятия и поцелуи сменились смятеньем и отстраненностью. Всё, что Эмма чувствовала, это прожигающий, застывший, как у зомби, взгляд Реджины, которая сидела неподвижно, вцепившись в простыню до побелевших костяшек.

Прежде, чем блондинка успела спросить, что не так, Реджина покачала головой и, уткнувшись лицом в простынь, приглушенно произнесла:

- Ты здесь.

- Ага.

Вдруг брюнетка резко вскочила с кровати и, подлетев к стоящей рядом со шкафом корзине для белья, достала из неё и надела безразмерную футболку. Футболку Эммы с надписью US ARMY. Реджина никогда не носила вещей, которые уже отправила в стирку, но сейчас у неё в голове был такой хаос, что ей было всё равно. Повернувшись к Эмме спиной, она открыла ящик с нижним бельём. В зеркале Эмма видела, какое у Реджины напряженное и встревоженное лицо. Достав первую подвернувшуюся под руку пару трусов, женщина натянула их так торопливо, что потеряла равновесие и, качнувшись, вынуждена была прислониться к шкафу.

Три года назад это выглядело бы мило, и Эмма, несомненно, расхохоталась бы и бесконечно подкалывала взволнованную Реджину. Но сейчас не время для смеха и подколок. Блондинка не знала точно, для чего сейчас подходящий момент, но точно не для этого. Так что, пока Реджина бормотала что-то, пытаясь найти какие-нибудь брюки, Эмма выскользнула из кровати и начала тихо одеваться.

Ну, вот. Вот и конец. Одна ночь, точнее, один страстный полдень не могут стереть из памяти три года боли. Она хотела бы этого, но они ведь не в сказке. Они не героини книги или фильма. Это не TV-шоу. Это реальная жизнь. А в жизни люди двигаются дальше, растут. И иногда они растут отдельно друг от друга. Эмма знает это слишком хорошо.

«Могло быть хуже», – напомнила себе девушка, надевая серую футболку, которая обнаружилась застрявшей между кроватью и столиком. По крайней мере, у них был этот последний раз. К глазам подступили слёзы, и она позволила одной скатится по щеке, когда футболка закрыла её лицо. Влага впиталась в серую ткань, когда Эмма продела голову в горловину. Свон удалось отыскать своё бельё, и она надевала его, когда голос Реджины с явственно звучащей в нём паникой заставил её замереть:

- Куда ты? – женщина напряженно смотрела на неё, прижав к груди пару леггинсов. Брови Эммы недоуменно взметнулись, и она смогла только неопределенно дернуть плечом и открыть рот прежде, чем Реджина снова среагировала. Уронив леггинсы и запустив пальцы в волосы, она заметалась по комнате от трюмо до шкафа:

- Просто… мне просто нужна минута… я просто…

- Хорошо.

- То есть, ты же здесь. Это же… это же не сон? Ты же тут, правильно?

- Да.

- Ты жива! – выдохнула Реджина и хмыкнула, будто думая, что сходит с ума. – Ты просто…

- Знаю.

- Но ты была мертва. Они говорили мне, что ты погибла.

- Знаю.

- Но ты тут. То есть, мы же… Мы только что…

- Знаю.

- Почему ты это делаешь?! – рявкнула Реджина и резко остановилась, опустив руку на талию. – Почему ты так спокойно к этому относишься?! Как ты вообще так можешь? Это ведь ненормальная ситуация! Даже близко не нормальная! Ты… ты же восстала из мёртвых, Эмма.

- Знаю, Реджина, – Свон вздохнула, садясь на кровать.

- Нет, не знаешь! Это ведь не каждый день происходит! – Миллс снова мерила шагами комнату, уткнувшись яростным взглядом в ковёр. – Ты здесь. Ты здесь. После стольких лет ты вернулась, – она застыла как вкопанная и повернулась к перепуганной блондинке. – И ты была здесь всё это время, – осознала Реджина. – Всё это время ты была так близко и не позвонила. Ни разу не позвонила. Даже не написала. Как ты могла не сказать мне, что ты жива?!

- Реджина…

- Я знаю! – перебила её женщина, вскинув руку и понижая голос, в котором звучало частичное понимание. – Знаю, что тебе было страшно, но один звонок, Эмма. Всего один.

- Я не могла, Реджина, – умоляюще отозвалась Эмма, наклонившись вперёд.

- Один звонок длиной в тридцать секунд. Просто, чтоб я знала, что ты жива.

- Я должна была. Я знаю.

- Но ты не позвонила.

- Знаю! – прорычала Эмма, хлопнув ладонями по кровати. Сделав несколько глубоких вдохов, она запустила пальцы во взъерошенные волосы, пытаясь пригладить их и собраться с мыслями. Реджина права, она заслуживает объяснения, и она заслуживала, чтоб Эмма объяснилась намного раньше. На её месте, Свон чувствовала бы то же самое. Но Реджина ведь не наделала бы глупостей. Она умная и расчетливая, а Эмма… просто Эмма. Еще раз вдохнув, она опустила взгляд, осторожно позволяя воспоминаниям наполнить память.

- Я тебе всё расскажу, – сказала Эмма. – Как я уже говорила, они хотели меня обменять, – она подняла протез и пошевелила пальцами, подчеркивая свои слова этим жестом. – Как только наша машина уехала, меня схватили и потащили в…

-Нет, я не то имела в виду, – Реджина быстро покачала головой. – Я не хочу, чтоб ты рассказывала сейчас.

- Ты хотела знать. Я могу рассказать тебе.

- Не так. Я не хочу, чтоб ты рассказывала, потому что я тебя заставила.

- Тогда что я должна сделать, чтоб ты успокоилась?

- Не знаю! – рявкнула Реджина, почти срываясь на визг, она покраснела, и венка на лбу пульсировала, вздувшись. Тяжело дыша так, что грудная клетка ходила ходуном, женщина закрыла лицо руками. Отзвук её крика смешался с тишиной этой, ставшей их личным чистилищем, комнаты. Они смотрели друг на друга, не видя выхода. – Я не знаю, – тихо повторила Реджина. – Я просто…

- В таком смятении, – смиренно закончила за неё Эмма.

Брюнетка кивнула, скрестив руки на груди:

- Кажется, целая жизнь прошла с тех пор, как мы попрощались в аэропорту.

- Так и есть.

- Но…

- Знаю, – умоляюще выдохнула Эмма.

Тишина снова пронизала комнату. Луч полуденного солнца, пробивающийся сквозь приоткрытые шторы, и танцующие в нем пылинки были единственными свидетелями молчаливого противостояния женщин, застывших друг напротив друга. Воздух между ними, сгустившись, звенел он напряжения.

С Реджиной всегда было легко. Она была человеком, которому Эмма могла написать, о чем угодно, с которым могла говорить часами. В её мире, в её кочевой жизни Реджина была единственной константой. Если она её потеряет… Панический ужас поднялся из живота к груди, заставив легкие болезненно сжаться. Нет, нет, она не может потерять Реджину. Они должны были стать семьёй. У них всё должно было быть нормально. Её всхлип разрушил тишину, и Реджина вскинула голову.