Письма о провинции - Страница 53

Историческая концепция «Письма шестого» получила художественное воплощение в гротескном образном мире «Истории одного города», над которой в это время уже работал Салтыков (т. 8 наст. изд.). Именно в настоящем «письме» впервые изложено то глубокое, окрашенное трагизмом, понимание Салтыковым народа («народ исторический и народ, представляющий собою идею демократизма»), которое затем будет сформулировано им при объяснении идейной направленности «Истории одного города».[63]

По убеждению писателя, политическое возмужание народа возможно лишь при условии «серьезного», деятельного сближения демократической интеллигенции с крестьянской массой, основанного на уважительном, упорном «изучении народных нужд и представлений», состоящего в разъяснении крестьянину «его положения» и указании «практического выхода».

(О конкретном содержании сложного процесса революционно-просветительской работы в народе Салтыков подробнее говорил в очерке «Кто не едал…».)

«Письмо шестое» было встречено с большим интересом в кругах русской демократической общественности. Об этом свидетельствуют одобрительные отзывы Огарева и Герцена. Очевидно, в ответ на высокую оценку Огаревым № 10 «Отеч. записок» в не дошедшем до нас письме, Герцен писал ему 30 октября 1868 г.: «Письмо и «Отечественные записки» превесьма получил. Согласен с тобой, но не во всем. Лучшая статья — «Письмо из провинции» (Герцен, т. XXIX, стр. 481). Мысль Салтыкова о главной беде крестьянина — о «бедности сознанием своей бедности» — была взята на вооружение В. И. Лениным (см. общую статью о «Письмах…», стр. 592).

Стр. 244…последовало и упразднение откупов… — См. прим. к стр. 190.

Стр. 246…«Стальной щетиною сверкая…» — Из стихотворения «Клеветникам России» Пушкина.

Стр. 247…если б можно было доказать людям, что с изменением системы патентного сбора их ждет в перспективе тот <…> пункт, к которому они <…> стремятся! — Салтыков иронизирует над верой в чудодейственность бюрократических постановлений, свойственной дворянским публицистам, выступавшим с подобными рецептами (см., например: кн. Мещерский. Очерки нынешней общественной жизни в России, вып. 1, СПб. 1868, стр. 87–90; статьи Кошелева «О нынешнем положении крестьян и о мерах к улучшению их быта» и «О мерах к сокращению пьянства в народе». — «Голос из земства», М. 1869; передовые И. Аксакова в газ. «Москва», 1868, №№ 51 и 52, 4 и 5 июня).

Стр. 249. …погибает член «несуществующего» у нас пролетариата. — Положение, что Россия не знает и не будет знать «язвы пролетариатства», высказывалось многими публицистами разных направлений. В этом, в частности, были уверены славянофилы, уповавшие на «разумный консерватизм» общин, на «многоземелье» и т. п. (см., например: Кошелев. Что такое русское дворянство и чем оно быть должно? — «Голос из земства», М. 1869; передовую И. Аксакова в «Москве», 1868, № 20, 26 апреля). Подобные мысли развивали и публицисты почвеннического направления (см.: «О форме промышленности вообще и о значении домашнего производства в Западной Европе и России. Соч. А. Корсака»; Д. Ф. Щеглов. Семейство в рабочем классе во Франции. — «Время», 1861, №№ 9, 11; ср.: Ф. М. Достоевский. Зимние заметки о летних впечатлениях. — «Время», 1863, №№ 2–3). Либеральный историк Кавелин также утверждал, что «освобождение крестьян с землею спасло Россию от крестьянского пролетариата и от революционных потрясений» (Д. Корсаков. Константин Дмитриевич Кавелин. — ВЕ, 1886, № 11, стр. 181; письмо Кавелина к Э. Ф. Раден от 26 мая 1864 г. — «Русск. мысль», 1899, № 12, отд. II, стр. 14; его же «Мысли и заметки о русской истории». — ВЕ, 1866, т. II, стр. 402–404). Веру в то, что общинной России удастся избежать «образования пролетариата, прикрепления рабочих к нанимателю», выражали и некоторые народнические публицисты, например Елисеев (С, 1865, № I отд. II, стр. 126).

Салтыков выступает здесь прежде всего против славянофильских и либеральных публицистов, однако он убеждает и своих соратников по «Отеч. запискам» в необходимости более трезвой оценки российской действительности, указывая на нищий трудовой люд деревень, погибающий под бременем постоянного голода. При этом Салтыков, как и все русские крестьянские демократы, еще не выделял пролетариат в особую социальную группу (класс). В его сознании «русский пролетариат» — это наиболее бедствующая часть крестьянства (ср.: Р. Левита. Общественно-экономические взгляды М. Е. Салтыкова-Щедрина, Калуга, 1961, стр. 76–80).

Стр. 250…дядя Миняй <…> дядя Митяй… — Персонажи «Мертвых душ» Гоголя (т. I, гл. 5). Возможно, что Салтыков рассчитывал в данном случае также на ассоциацию с запрещенной и широко распространившейся в списках «Сказкой о Митяях» члена «Земли и воли» М. С. Гулевича («Сборник статей, недозволенных цензурою в 1862 г.», т. II, СПб. 1862, стр. 32–40; И. Н. Захарьин. «Сказка о Митяях» 1862–1863 гг. (Из записок и воспоминаний). — «Историч. вестник», 1901, № 11, стр. 546–557). В «сказке» Гулевича собирательный образ Митяев — пассивного и разобщенного крестьянского «мира» — получил близкое Салтыкову политическое осмысление.

…Красная шапка — рекрутчина.

Стр. 256. Много было у нас писано и толковано о так называемом сближении с народом… — См. прим. к стр. 225 в 4 т. наст. изд.; стр. 562 в т. 5, стр. 589, 592 в т. 6.

К стр. 266, после абзаца «Таким образом, с одной стороны…»:

Нечто подобное этому явлению мы замечаем в современной русской литературе. Была она под игом цензуры и все-таки всякими правдами и неправдами отстояла за собой право на название литературы; теперь вот и цензуру убрали,[64] — а литература оголилась! Как объяснить явление столь диковинное, столь несообразное?

Но оставим литературу в стороне и обратимся к провинциальной жизни.

«Письмо седьмое» посвящено рассмотрению вопроса о «скудости творческой силы» пореформенной провинции и о причинах, мешающих ей «заявлять претензию на самостоятельность». Ответы Салтыкова на эти вопросы находятся в русле разработки им двух постоянных тем его творчества: темы сохраняющегося и после отмены крепостного права растлевающего воздействия его на нравы и умы людей и темы попечительного начальства, предельно централизованной власти столичных департаментов, сковывающей живую инициативу провинции и рассматривающей ее лишь в качестве «благодатной сокровищницы», из которой можно «черпать и только черпать». В завершающем «Письмо седьмое» призыве «не мешать жить» провинции явственно слышится гневное обличение абсолютизма и вообще того общественного устройства, при котором «горький фатализм» связывает «две противоположные крайности — упорный труд и не менее упорное безделье» и подчиняет первое второму.

«Письмо седьмое» вызвало положительный отзыв рецензента «Сына отечества» А. Хитрова (1869, № 72, 28 марта, стр. 1. — «Что нового в журналах?»; подпись: А. Х.). Он назвал его, вместе с напечатанными в том же номере «рассказами «Для детей» («Дикий помещик» и «Добрая душа»), «лучшими в вышедшей книжке», увидел в них очередное свидетельство «истинного», неслабеющего «таланта автора».

Стр. 260. Мы живо помним конец пятидесятых и начало шестидесятых годов <…>; кипела и волновалась <…> провинция. — Здесь и ниже Салтыков воспроизводит свои воспоминания о жизни и службе в Рязани (1858–1860) и в Твери (1860–1862).

Стр. 264…невиннейшая из девиц может дать только то, что имеет… — Приведена известная французская пословица: «La plus belle du monde ne peut donner, que ce qu’elle a».