Письма к Олафу Броку. 1916–1923 - Страница 8

1) Очень рад, что «Вестник» отозвался так по отношению к Вам. Как только и если он вернет Вам деньги, прекратите с ними сношения и не посылайте ему телеграмм. Не отказывайтесь от должности, но и не посылайте ни звука. Иначе Ваше положение в России могло бы быть поколеблено Вашим сотрудничеством с большевиками, как только восторжествует порядок. Вы правильно поступили, отозвавшись на их запрос, ибо потребовали возвращения Вам истраченных Вами денег. Но дальше поддерживать Вам с ними сношения опасно для Вашего авторитета среди Ваших друзей trez malmenés[100] большевиками.

2) Настоящая минута мне представляется крайне

не

благоприятною для

начала

переговоров о ликвидации в России предприятий Денисова[101]. Самое предложение продажи их теперь уже внушает здесь уверенность, что Денисов опасается за судьбу таковых и спешит себя оградить от потерь. Норвежцы предлагают, как Вы говорите, смешно низкие цены, но все же готовы «рискнуть». Шведы не столь предприимчивы, более консервативны и осторожны. О Валленберге[102] и говорить не стоит. Я его знаю и могу заранее поручиться, что в настоящую минуту он ни на что не пойдет. Если желать сделать как-нибудь дело здесь, то нужно выждать, чтобы «ураган» пронесся. Лишь один человек Aschberg[103], директор Nya banken[104] – социалистического банка может быть на что-нибудь и решился бы. Но он теперь в Петрограде. С одной стороны это и лучше. Как только он вернется сюда, повидаю его, нащупаю почву и сообщу Вам то, что от него услышу. Если он согласится начать переговоры, прельстившись предложением, то я Вам немедленно сообщу и, быть может, Вы могли бы приехать сюда с подробностями, перечислением дел и тому подобное. Мы могли бы тогда «завязать» дело здесь, а за сим уже выдвинуть Денисова. Вы остановились бы у меня, у меня есть номер для друзей, мне же оставить Стокгольм даже на минуту невозможно: все сказали бы, что я уступил место большевикам, на что я не имею права.

Нежно обнимаю Вас и друзей, целую ручки Вашей дорогой жены,

Сердечно Ваш

Гулькевич

Мог ли бы я Вас просить выписать для меня «Meine Ansicht» zersheute Betrachtungen – A. Bertholdу Spemann – Stutgart[105]. За сим: 1) Von kommenden Dingen, 2) Zur Kritik der Zeit, 3) Zur Mechanik des Geistes (1913); 4) Deutchlands Robs… 5) Probleme d. Frieden… – все Вальтера Rathenau[106]. Простите и спасибо.

17

30/17 XII 1917 Стокгольм

Дорогой Друг,

Спасибо большое за:

1) Статью в Aftenposten[107]. То, что Вы говорите от себя, превосходно. Бубликов[108] же меня не удовлетворил. Он мог дать Вам и количественно и качественно более значительный материал. Моя аргументация в здешнем Social-Demokraten[109] мне казалась более полною.

2) Særtryk av Samtiden[110]. В этой статье проявились все чудные стороны Вашего «естества». Последний абзац стр. 662 и первый стр. 663 мне пришлись по душе, как не знаю что-либо другое. Я, безусловно, разделяю в этой области Ваши утверждения и радуюсь тому, что Вы их высказали так горячо и убедительно.

3) За Сергея Васильевича Рахманинова[111]. Он гениальный музыкант и пианист. Но натура славянская. Не знает, чего хочет. Решил ехать сегодня – отложил за сим на завтра, а теперь колеблется между Норвегиею, куда я его уговаривал ехать и Данией, куда его зовет один друг его. Если он соберется к Вам, то приголубьте его также, как Вы баловали всех друзей моих.

4) Беседовал я с А.[шбергом][112]. Воспользовался его интервью, за которое выбранил его поскольку имел на то возможность, ибо его слова – это Hohelied[113] большевикам и под конец спросил его, не поинтересуется ли он рядом предприятий, которые перечислил вкратце, не называя их владельца. Он ответил мне, что «momentan»[114] (разговор шел на немецком языке) об этом не может

быть и речи

. При этом подчеркнул

два раза это слово

. Следовательно, будем сидеть и ждать. А стыд за то, что творится в Брест-Литовске, ежедневно испытывается сильнее и боль за Россию растет не по дням, а по часам.

Никогда не чувствовал себя столь несчастливым. Обстоятельства так сложились, что личной жизни у меня почти не было: ласки и доброты я испытывал более всего (не впервые ли?) в Христиании. А то у меня была одна всепоглощающая и все исчерпывающая задача – работа на пользу России. Ею я только жил. Теперь все пошло прахом, и покамест будущее застелено таким густым туманом, что не разглядеть, откуда мог бы прийти свет спасения. Брррр. Простите за вопль отчаяния. Жаловаться не достойно человека и не следует падать духом. Но бывают скверные минуты, и, по-видимому, в одну из таких я стал писать Вам… Простите мое малодушие.

Савицкого[115], к сожалению, нет. Он должен был выехать из Петрограда накануне большевистского движения. Узнав, что большевики хотят экспроприировать земельную собственность, он полетел в Чернигов, к своим и там застрял теперь.

Стахович[116] благодарит за память и от души желает всего, всего лучшего. Он помолвлен с

премилою

девушкою – Ольгой Владимировной Безобразовой[117], и женится сейчас же после Крещения.

От души желаю и я Вам и всей дорогой Вашей семье счастья, здоровья, покоя души, а дорогой Вашей стране лучшего 1918 года, нежели был последний.

Сердечно обнимаю Вас

Ваш Гулькевич

18

18 XII 1917 [118] Стокгольм

Дорогой Профессор и Друг,

Не можете ли Вы мне помочь в совершенно легальной форме бороться с большевиками? От нас отправлен человек в Хапаранду, который будет телеграфировать сюда в Stockholms telegrammbyraa[119] (

не

Свенске телегр.[120]) сведения, полученные вне территории цензуры большевиков. Morgenbladet[121] обращалась уже ранее к названному выше бюро чтобы получать с 1 января 1918 г. известия из России. Ему бюро ответило, что Morgenbladet может получать их уже на днях. Вероятно, у Aftenposten, Sjofarstidende[122], Tidens Tegn[123] (Рольфу Т.[124] хочу писать, если удастся, сегодня же) и другие имеются здесь представители, которые у Stockholms telegrammbyraa могли бы получать такие данные. Телеграфироваться будут 300 слов ежедневно. Не найдете ли Вы возможным сговориться со знакомыми у Вас в редакциях упомянутых выше газет, чтобы их представители в Стокгольме получали из телеграфного бюро настоящие сведения о России? Директор телеграфного бюро поставлен мною в известность о моем письме к Вам.