Письма к детям - Страница 1

Мэри Макдональд

Крайст Черч, Оксфорд 23 мая 1864 г.

Дорогое дитя!

У нас стоит такая ужасная жара, что я совсем ослабел и не могу даже держать в руках перо, а если бы мог, то толку все равно было бы мало: все чернила испарились и превратились в черное облако. Оно плавало по комнате, пачкая стены и потолок так, что на них не осталось ни одного светлого пятнышка. Сегодня стало несколько прохладнее, и немного чернил выпало на дне чернильницы в виде черного снега — как раз столько, что мне хватит написать и заказать фотографии для твоей мамы.

От этой жары я впал в меланхолию и сделался очень раздражительным. Подчас мне едва удается сдерживать себя. За примером далеко ходить не надо. Не далее как несколько минут назад ко мне с визитом пришел епископ Оксфордский. С его стороны это было очень любезно, и он, бедняга, не имел в виду ничего дурного. Но когда я увидел своего гостя, то настолько вышел из себя, то швырнул ему в голову тяжелую книгу. Боюсь, что книга сильно его ударила. [Примечание. То, о чем я тебе рассказал, не совсем верно, поэтому верить всему сказанному не нужно. В следующий раз не верь ничему так быстро. Ты хочешь знать почему? Сейчас объясню. Если ты будешь стараться верить всему, то мышцы твоего разума устанут, а ты сама ослабеешь настолько, что уже не сможешь поверить даже в самые простые вещи. Всего лишь на прошлой неделе один мой приятель решил поверить в Мальчика с пальчик. После долгих усилий это ему удалось, но какой ценой! У него не осталось даже сил поверить в то, что на улице идет дождь, хотя это была абсолютная правда,— и он выбежал из дому без шляпы и зонтика! В результате его волосы серьезно намокли, и один локон почти двое суток никак не хотел принимать нужный вид. (Примечание. Боюсь, что кое-что из сказанного не вполне верно...).] Передай Гревилю, что я продолжаю работать над его фотографией (той, которая должна быть в овальной рамке) и надеюсь выслать ее через день-два. Передай маме, что, как ни жаль, никто из моих сестер не сможет приехать в Лондон этим летом.

Наилучшие пожелания твоим папе и маме и самые нежные приветы тебе и другим детям. Остаюсь преданный тебе друг

Чарлз Л. Доджсон

Р.S. Единственная неприятность, которая приключилась со мной в пятницу,— полученное от тебя письмо. Вот так-то!

Мэри Макдональд

Крайст Черч, Оксфорд 14 ноября 1864 г.

Дорогая Мэри!

Давным-давно жила-была маленькая девочка, и был у нее ворчливый старый дядюшка — соседи звали его Скрягой (что они хотели этим сказать, я не знаю). Как-то раз эта маленькая девочка пообещала своему дяде переписать для него сонет, который Розетти написал о Шекспире, и своего обещания, как ты знаешь, не выполнила. Нос у бедного дядюшки стал расти все длиннее и длиннее, а характер — портиться все сильнее и сильнее. Но почтальон день за днем проходил мимо дверей дядюшки, а сонета все не было...

Здесь я прерву свой рассказ, чтобы объяснить, как люди в те далекие дни отправляли письма. Ворот и калиток тогда еще не было, и поэтому столбы у ворот и калиток не должны были стоять на одном месте и носились вперед и назад, где им только вздумается. Если кому-нибудь нужно было послать письмо, то он просто прикреплял его к столбу, который несся в подходящем направлении (правда, иногда столбы ни с того ни с сего меняли направление, и тогда возникала ужасная путаница), а тот, кто получал письмо, говорил, что оно «доставлено письмоносцем».

Все делалось очень просто в те давние дни. Если у кого-то было много денег, он просто клал их в банку, закапывал ее под забором, говорил: «У меня деньги в банке» и больше ни о чем не беспокоился.

А как путешествовали в те далекие времена! Вдоль дорог тогда стояли шесты. Люди влезали на них и старались удержаться на самой верхушке как можно дольше, а потом (обычно это происходило очень скоро) падали оттуда. Это и называлось путешествовать.

Но вернемся к нашему рассказу о плохой девочке. Заканчивается он, как и следовало ожидать, тем, что пришел большой серый ВОЛК и ... Нет, я не в силах продолжать. От девочки не осталось ничего, кроме трех маленьких косточек. Что и говорить, грустная история!

Твой любящий друг Ч. Л. Доджсон

Мэри Макдональд

Крайст Черч, Оксфорд [5 декабря 1864 г.]

Дорогая Мэри!

Я уже давно должен был написать тебе, чтобы передать мою благодарность за сонет. Пожалуйста, не думай, что я не писал — еще как писал! Сотни раз. Трудность была лишь в том, чтобы направить письмо куда следует. Сначала я направлял письма с такой силой, что они пролетали далеко мимо цели — некоторые из них потом подбирали на другом конце России. На прошлой неделе мне почти удалось попасть в цель и написать на конверте «Эрлз Террас, Кенсингтон», но я перебрал с номером и поставил 12000 вместо 12. Поэтому если ты спросишь на почте письмо с № 12000, то, смею думать, они отдадут тебе его. После этого здоровье мое сильно пошатнулось и я стал направлять письма так слабо, что они едва долетали до конца комнаты. «Оно еще лежит у окна. Самбо?» «Да, масса, оно, чуть не вылетело в окно». Ты, должно быть, думаешь, что мой слуга негр, но это не так. Просто мне так нравятся негры, что я научил его говорить на ломаном английском и дал ему имя Самбо (его настоящее имя Джон Джонс). Каждое утро я начищаю ему физиономию сапожной щеткой. Он говорит, что ему нравится говорить на ломаном английском, но не нравится ходить с черным от ваксы лицом. «Странная фантазия»,— сказал я ему.

Я намереваюсь приехать в город на несколько дней перед Рождеством и зайду к вам минут этак на 5 или около того. Знают ли твои папа и мама мисс Джин Ингелоу? Мне известно, что она живет в Кенсингтоне.

Твой любящий друг Ч. Л. Доджсон

Димфне Эллис

[Крофт Ректори], Дарлингтон 3 августа 1865 г.

Дорогая Димфна!

Альбом с фотографиями, автографами и всем прочим прибыл благополучно, только железнодорожные служащие (которые внимательно прочитали его) заявили, что с твоей подписью ценность альбома стала «больше 10 фунтов стерлингов» и что его следовало «отправлять заказной бандеролью». Я сказал клерку, что это чепуха и что в Крэнбурне твою подпись оценили меньше, чем в 2 пенса, но он лишь мрачно покачал головой и сказал, что «в этом он разбирается лучше».

Кстати сказать, когда я попросил тебя прислать список твоих имен, я имел в виду полные имена, а ты прислала мне загадочный перечень инициалов, которые настолько озадачили меня, что я почти не сомкнул глаз ночью. Например, что означает «Ф» перед «Димфной»? Фатима, Фенелла или Феодора? Может быть (я не смею и надеяться на столь красивое имя), Фоскофорния?

Я так сожалею, что заставил тебя скучать после отъезда! Теперь мне совершенно ясно, что я не должен был приезжать. Но наша внезапная дружба была столь ужасной, что смею думать, ты столь же внезапно забудешь меня. Поэтому выше голову. Боюсь, тебе придется с неделю или около того подождать фотографий.

С наилучшими пожеланиями м-ру и м-с Эллис и любовью к несчастным маленьким оборвышам (как там их бедные босые ножки?).

Остаюсь преданный Вам Ч. Л. Доджсон

Уне Тейлор

Крайст Черч, Оксфорд 16 ноября 1865 г.

Дорогая Уна!

Твои подруги, большие девочки, испортили книжки, которые они очень любили, не так ли? Теперь я, наконец, знаю, отчего портятся некоторые маленькие девочки: от того, что кто-то их очень любит. Разве не замечательно для тебя, что тебя никто особенно не любит — ведь иначе, как ты понимаешь, тебя могли бы испортить? («М-р Доджсон, не говорите, пожалуйста, глупости!»)