Письма и телеграммы - Страница 3

Письмо восьмое

Быть может, это прозвучит пошловато, но я убедилась:

время - самый надежный целитель. Еще недавно я бы ужаснулась, узнав, что ты со своими легкими прошагал десять километров по сырому вечернему лесу. А сейчас это твое сумасшествие (ты слышишь: сумасшествие!) меня нисколько не тронуло. Ну ни капельки!

Хотя мои сообщения о летчике и напоминают тебе какието там газетные "шапки", я все же дерзну еще раз сообщить:

он уезжает отсюда через неделю и очень просит меня до отъезда что-то ему ответить. Ради меня он готов перевестись на постоянную работу сюда, в Крым: преподавателем в какуюто летную школу. Я вижу, что он в отличие от тебя по-настоящему любит! Да, да, да: именно по-настоящему и именно в отличи е!..

Не воображай только, что я когда-нибудь приеду в твой дикий лесной край: это значило бы не уважать себя, не ценить своей работы и, наконец, не дорожить твоим здоровьем.

Хотя им я, кажется, почти уже и не дорожу.

История с Езерским, которой ты заполнил все предыдущее письмо, меня очень мало интересует, но я уверена почему-то, что фельетон вы написали беззубый: откуда вам уметь писать фельетоны?! Хотелось бы убедиться в своей правоте: пришли мне один номер этого вашего боевого листка.

И еще скажу, что любая уважающая себя редакция уже давно бы добилась постоянной автомашины, а не гоняла бы своих сотрудников ночью через лес.

Так приедешь ты в Крым или нет?! Спрашиваю тебя в последний раз. Самый последний!

М.

P. S. Как, между прочим, кончилась эта история с "рекордом"? Кто победил?

Письмо девятое

Маришка, любимая! Сегодня был на стройке нового жилого дома, что выходит одной стороной на наш местный Крещатик, а другой - к большому лесному озеру. Думал собрать материал для очерка. Но ничего не собрал...

Бродил по недостроенным этажам и все думал: "А вот бы поселиться нам в этой комнате!.. Или вот в этой... Или вон в той... Сюда бы поставили письменный стол и полочку с книгами. А здесь вот, в этом углу, было бы Маринкино царство: врачебные инструменты, и едва уловимый запах духов, и уж непременно электрический утюг на гладильной доске...

Я ведь знаю, как любит она разглаживать каждую морщинку на платье! А отсюда, с этого балкона, Марина могла бы глядеться прямо в озеро - такого чистого, что даже цвет камешков на дне разобрать можно..."

Мечты, мечты!..

На третьем этаже налетели на меня молодые штукатуры - ребята из ремесленного. "Где же газета?! - кричат. - Обеденный перерыв на носу, а газеты нет! Эх, работнички!.."

Я объяснил, что в понедельник мы "не выходим". Да они это и сами знают. Просто работали без выходного, воскресенье смешалось у них с рабочими днями - вот и понедельника не заметили.

Ну, стали извиняться. А за что? Ведь их "налет" доставил мне только радость! Значит, газету ждут...

Совсем забыл... Ты же спрашивала, чем кончилась борьба вокруг знаменитого уж здесь ястребковского "рекорда". А кончилась она тем, что парторг наш сказал начальнику стройконторы: "Мы не против показателей, а против очковтирателей". И рассмеялся: случайно в рифму получилось. Мы хотели дать эти слова "шапкой" на второй полосе, но Титыч не разрешил: "Цитируйте классиков!"

Выслал тебе бандеролью не только фельетон о Езерском (ты ведь и об этом просила), а всю подшивку нашей газеты, которую ты так неуважительно именуешь то стенгазетой, то боевым листком.

Алексей.

P. S. Кстати, вчера зачислили в штат редакции машинистку. Нашли наконец! Отыскали! Девятнадцатилетняя девушка из Ленинграда. Никаких оценок давать не буду. Скажу лишь, что весь мужской состав нашей редакции (кроме меня) вышел сегодня на работу в новых костюмах.

Телеграмма первая

Каменищи. Строительство завода. Редакция многотиражки. Алексею Костенко.

Выезжаю десятого тридцать третьим скорым, вагон седьмой.

Марина.

Телеграмма вторая

Поезд тридцать третий скорый, вагон седьмой. Марине Крыловой.

Насчет машинистки наврал. Жду нетерпением, крепко целую.

Твой Алексей.

1956 г.