P&S - агентство "пережить смерть" (СИ) - Страница 6

— Уфффффф! — судорожно втянул я воздух, разлепляя глаза. Рядом стоял напуганный доктор с побледневшим лицом. Меня, как в лихорадке, трясло от пережитого — я лежал на мокрой от собственного пота, кушетке, и разжал детскую хоккейную крагу.

— Сережа, вы как? — в этот момент доктор хотел преподнести к моему носу, вату, смоченную нашатырным спиртом.

— Норм… — прошептал я с усилием и с трудом, отталкивая руку с едким запахом. — Не надо…

— Сергей, это было ужасно! Я грешным делом подумал, что вы умираете…

— А я и так умирал… — сказал я, боль от пережитого не покидала меня. Эта смерть мальчика была ужасной и болезненной, до этого момента я не испытывал такого болезненного конца жизненного пути. Даже тяжёлая смерть моего деда, не шла ни в какое сравнение! Я посмотрел на доктора с сочувствием и жалостью — …умирал вашим сыном… химиотерапия… рак крови…

— Как?… — выдавил доктор из себя, ещё более испугавшись. Непроизвольно, он присел на стул, рядом с кушеткой, — …этого не может быть…

— А вы Грише отдали марки, как просил Антон? — мне было очень жаль врача, с каждым моим словом он всё больше и больше сникал. — И про сломанный «Зингер» знаю, и про фотографию с Чёрн….

— НЕТ!!! Хватит!!! — закричал доктор, обхватив голову руками, и навзрыд зарыдал. — …Пожалуйста, хватит…

— Я вас прекрасно понимаю, простите… — да, понимал, а так же знал, что никто не поймёт меня. Такую смерть, которую пережил Антон, я бы и врагу не пожелал, ну а мне вот привалило такое «счастье». Я весь взмок, меня тошнило. Пока ни ног, ни рук не мог поднять. Прошло минут пять.

— Как?… Как это может?… — потихоньку доктор приходил в себя и успокаивался. Вытащив из кармана платок, он стал вытирать глаза. — Вот, как мальчишка расплакался… взрослый дядька… в самом деле, было тяжело наблюдать, как чахнет и умирает собственный сын, ему только исполнилось пятнадцать лет… за какие такие грехи?

— Не думаю, что это за грехи… — зачем-то пробормотал я.

— Что? — доктор посмотрел на меня с недоумением. — Но тогда почему он так мучился?

— Вряд ли кто-то сможет ответить на этот вопрос из ныне живущих… — я отдышался и продолжил, — …но одно я знаю точно, Там, получим ответы на все вопросы… и мы не умираем!

Доктор взял мою поникшую руку и погладил.

— Спасибо, Сережа! Теперь я верю, что встречу его в своё время! — доктор улыбнулся, лишь красные глаза говорили о потрясении.

— Надеюсь, это вы не пристаёте ко мне… я не такой… — с трудом пошутил я, чувствуя, как усталость накрывает меня, — …вы уж позвольте мне тут отлежаться несколько часов… видите ли, я совершенно сейчас не транспортируемый…

— Конечно, Сергей, отдыхайте! Я уж вас оставлю…

А потом я уснул и проспал почти весь день, в кабинет никто не заходил… а может и заходил, кто его знает. Думаю, что если бы прилетел метеорит в этот день, я бы не заметил этого гостя.

Через неделю меня выписали из больницы, и мне некуда было идти. За два года беспрерывного пьянства, я остался без денег от проданного дома, без работы — обратно меня в артель не брали, и без жилья — хозяйка, у которой я снимал комнату, сдала её другим. Я стал бомжом — обычным, довольно таки молодым бездомным, собирающим бутылки и другую гадость, чтобы добыть себе на пропитание. Спал я на улицах, в подъездах, на теплотрассах. Вроде и не запивал сильно, как после смерти матери, но, все равно, дальнейшей цели в жизни — не видел.

После года мытарств по улицам, я оказался, не без помощи очередной пьянки, «рабом» на даче Колчедана. Это был, как модно говорить, «новый русский», предприниматель и директор одного из базаров нашего города. Конечно же, никакого рабства — всё по собственной воле. Мне предоставили на территории фазенды сарай для проживания, еду и каждые три дня бутылку водки, а за это я делал всё! Копал, убирал, ремонтировал и строил.

Колчедана я называл Анатолий Васильевич, его кличка была ещё и фамилией, ничего общего с пиритом и рудой. Возраста он был среднего, лет сорока, крепкого телосложения, но невысокого роста и с залысиной на затылке. Нрава вспыльчивого, за словом в карман не лез, так же как и за кулаком. Несколько раз от него получал в глаз, в основном по ерунде, ну там кирпичи долго на поддон складывал или после того, как промёл бетонную тропу между яблонями, попалось несколько листочков. Получал за дело, то в левый глаз, то в правый — равномерно и поочерёдно, в шахматном порядке.

У Колчедана была жена, лет на десять моложе его, стройная такая дамочка, с довольно крупной и высокой грудью. На голову выше своего мужа и всегда в тёмных очках. Слава богу, она меня не била, но думаю с моим «высоким» самомнением, она вполне бы могла это делать без страха. Если на то пошло, то я для неё был букашкой или привидением, и она просто не обращала на меня внимания. Когда попадался на её пути, она не останавливаясь, шла вперед, как будто я фантом или ничто. Приходилось, как козявке, отскакивать в сторону, с её пути. Она была холодной красавицей, не реагирующая на окружающий мир. И только при виде своей дочери, Лизы, она оживала и становилась настоящей матерью, со всеми этими сопливыми сюсюканьями.

А дочка у неё была просто совершенно противоположной по натуре, что отцу, что матери. Ей было лет восемь, красивая такая и весёлая, светловолосая девочка, восторженно смотрящая на мир и людей. Запросто подбегала ко мне с вопросами или просто, чтобы поиграть, не стыдясь моего, не очень ухоженного вида. Отказать ей я ни в чём не мог — эти добродушные, голубые глаза, смотрящие на тебя снизу, обезоруживали. Честно скажу, я почти с первого дня испытал нежный трепет в сердце к этому существу. А ещё, она воровала у отца сигареты, и периодически приносила их мне. Я категорически отговаривал её от этого милого табакокрадства, но она не слушалась и снова это делала. Наивная и добрая малышка, которая при виде красивой бабочки или мотылька восторженно щебетала, умиляя отца, мать и меня.

И случилось несчастье. Это произошло осенью, когда я уже восемь месяцев прожил с Колчеданами на их даче, и, в принципе, привык к их распорядку. Так повелось, что жили они круглый год загородом. Личный водитель отвозил девочку в школу и привозил обратно. И вот, однажды, он приехал без Лизы.

Начался самый кошмарный период в жизни Колчеданов. Маленькую девочку кто-то украл. Потом уже выяснила милиция, прямо у выхода из школы, мужчина лет тридцати пяти, встретил Лизу, что-то ей сказал, та, взяла его за руку и они ушли вместе.

Прошло две недели. Милиция молчала, Колчедан ждал звонка похитителей, забросив бизнес, а жена его слегла в постель и чахла. От неизвестности, обстановка в доме накалилась от напряжения, и, была готова взорваться в любой момент. Колчедан под вечер уходил в летнюю беседку, брал с собой бутылку виски и медленно напивался. Уже в кондиции, он вставал, подходил к деревянной опоре крыши, и начинал от бессилия биться лбом о брус. Колчедан был мне неприятен из-за рукоприкладства, но даже моё сердце разрывалось от боли и неизвестности. И в один из вечеров, я не выдержал и подошёл к Колчедану, в беседку.

— Анатолий Васильевич? — неуверенно я подал голос. В этот момент, Колчедан в очередной раз, долбил головой по дереву. На столе стояла бутылка виски с остатками напитка на два пальца. Меня он не слышал, продолжая проверять прочность своего лба. Тогда прокашлявшись, я более громко, окликнул хозяина: — Анатолий Васильевич??

— Чёё! — он остановил самоистязание и повернул ко мне затуманенные глаза с красными прожилками. Со лба, по лицу, струилась кровь. — Чё надо?

— Анатолий Васильевич, я могу вам помочь… — договорить я не успел, он схватил меня за шиворот и подтянул к себе.

— Ты!!! Тварь, ты что-то знаешь? — я ждал очередного удара и закрыл глаза. В этот раз он меня не ударил, а резко отпустил. От неожиданности я упал и зажал голову руками, возможно, ждал ногоприкладства. Но, вдруг, услышал над собой уставший и дрожащий голос Колчедана: — Как там тебя… как ты можешь помочь?