Пираньи в шоколаде - Страница 40

Я незаметно последовал за ней и увидел, как она выводит за ворота мотоцикл. Потом я заметил человека, бегущего к задней калитке. Лицо его я не смог разглядеть, заметил только, что он был толст и довольно неуклюж.

Догнать его я не сумел. Он скрылся в лесу, и вскоре оттуда раздался звук мотоциклетного мотора. Я понял, что этот тип погнался за Жанной.

Раскрыть инкогнито таинственного визитера было нетрудно. Жанна успела рассказать мне о влюбленном толстяке Бублике, одолжившем ей "Нежную смерть". Задняя калитка оказалась распахнутой настежь – скорее всего пьяный Семен не закрыл ее за собой, и Бублик незаметно прошел вслед за ним. Он вполне мог стать свидетелем убийства.

– Значит, это ты застрелил Бублика.

– У меня не было другого выхода. Зная о Семене, он бы сразу сообразил, что в бассейне нашли не меня. Иннокентия надо было убрать как можно скорее. В своем особняке, под охраной он был неуязвим. "Жучок", поставленный в твой телефон помог мне устроить засаду.

– А Надин? Тоже твоих рук дело?

– Вот тут уже я ни при чем, точнее, почти ни при чем. Сама понимаешь – чеченцы не любят терять свои деньги.

– С Бубликом все понятно, но зачем тебе потребовалось убивать Турбину?

– Одноглазка слишком активно искала своего брата. Я всадил в нее нож и убрался с поляны за полминуты до того, как там появился мой брат. Я незаметно наблюдал за ним из‑за деревьев. Турбина еще дышала, когда он склонился над ней. Антон всегда был слабаком, что бы он о себе не воображал. Моя смерть в бассейне с пираньями выбила его из колеи – он решил что прикончил меня в припадке лунатизма или что‑то вроде этого. При виде мертвой Турбины у него окончательно поехала крыша и братишка убедил себя, что он и ее порешил.

Потом появилась ты. Я слышал ваш разговор, видел, как он повез тебя домой. Тогда я и решил окончательно добить братца и показал ему через окно подсвеченный фонариком портрет Маши Зуенко. Результат даже превзошел мои ожидания. Я не предвидел только, что у тебя хватит смелости выскочить в окно и погнаться за мной.

– Сама не понимаю, что на меня нашло. Вероятно, безумие заразительно. Кстати, зачем ты подкинул мне пленку?

– Это была очередная импровизация. В любом случае я должен был забрать у тебя клочок снимка – по родинкам Антон или тетя Клава могли сообразить, что он оторван от фотографии Маши Зуенко. Это могло поломать мои планы – Антону полагалось считать, что он снова страдает галлюцинациями. Подбросив тебе кассету, я внес в игру новый элемент. Мне было любопытно, что из этого получится. Заодно я поставил "жучка" в твой мобильник. Против тебя я ничего не имею, наоборот, ты мне даже нравишься. Жаль, что придется убить вас обоих.

– Зачем тебе это? Ты можешь просто исчезнуть, как и планировал. Я забуду о том, что ты жив. Антон сейчас не в себе. Уйди, и я внушу ему, что здесь никого не было. Тебя вполне можно будет списать на галлюцинацию. Неужели тебе не жаль собственного брата?

– Ты забываешь, что он первый задумал убить меня. Поднявший меч от меча и погибнет.

– Сомневаюсь, что это он первым поднял меч. Как погибла Маша Зуенко? Кто убил ее – ты или Антон?

Лицо Макса перекосилось.

– Почему бы тебе не спросить об этом Антона?

– Он ничего не помнит. Точно так же он не помнит, как убил тебя и Турбину. Не помнит, потому что не убивал. Это ведь ты убил Машу, ты, а не он. Ты заставил их принять наркотик. Для Антона доза оказалась слишком большой, и он отключился от внешнего мира, погрузившись в галлюцинации.

Ты попытался изнасиловать Машу, но она сопротивлялась. Тогда ты убил ее и убедил Антона в его виновности. В результате твой брат провел два года в психушке. Он до сих пор не оправился от потрясения. Разве я не права? Так кто поднял меч – ты или он? В любом случае ты нас убьешь. Почему бы тебе не сказать правду? Об этом никто не узнает. Или у тебя не хватает духу признаться?

– Признаться? – оскалился Макс. – Почему я должен тебе в чем‑то признаваться? Или ты вообразила себя судом присяжных?

– Было жестоко убеждать Антона в том, что он убийца. Согласно официальному заключению, смерть Маши стала результатом несчастного случая. Ваши родители замяли дело. Чего ради тебе потребовалось издеваться над братом?

– Потому что я ненавидел его. Его и ее – их обоих. Сначала я хотел утопить Антона вместе с Машей, но потом понял, что есть участь худшая, чем смерть. Ему предстояло расплачиваться всю жизнь.

– За что? Что Антон тебе сделал?

– Он родился, и этого было достаточно! Он отнимал у меня все – родителей, дом, друзей, лучшие игрушки. Я был хорош, но рядом с Антоном я выглядел убожеством. В детстве он был вылитый херувим – невинные голубые глаза, пшенично‑золотистые кудри – это потом у него волосы потемнели. Я был талантлив, а он гениален. В три года Антон научился читать. В пять лет он играл на скрипке. В восемь начал писать стихи. В школу он пошел сразу в третий класс. Все вокруг твердили, что его ожидает блестящее будущее. Мое будущее никого не интересовало. Что бы я ни делал, как ни старался, я всегда оставался в тени младшего братишки. Даже Машу он у меня отнял. Мы оба были влюблены в нее. Я был уверен, что у Антона нет шансов – он был младше ее на три года, хотя и выглядел на все четырнадцать. И знаешь, что она мне сказала в день своей смерти? Что когда мы вырастем, она выйдет замуж за Антона, потому что мой брат станет самым знаменитым в мире.

– И тогда ты решил убить их?

– Я мечтал увидеть их мертвыми, но это были всего лишь мечты. Маша погибла случайно. Я тоже принял наркотик, хотя и меньшую дозу. Это было в первый раз. Я не ожидал, что он на меня так подействует, а тут еще и журналы, все эти картинки с обнаженными женщинами… Ты не представляешь, как я ее хотел. Я не предвидел, что она будет так яростно сопротивляться. То, что она звала на помощь Антона, стало последней каплей. Ненависть, которую до этого мне с трудом, но удавалось скрывать, прорвалась, как нарыв.

В какой‑то момент мы оказались на мелководье. Я окунул голову Маши в воду просто для того, чтобы она перестала кричать. Я не собирался ее убивать. Только потом, когда она перестала сопротивляться, я понял, что она не дышит.

Братишка мой отрубился еще задолго до того. Я подтащил тело Маши поближе к берегу, уложил на нее Антона и стал ждать, пока он придет в себя. Мне осталось лишь разыграть роль хорошего брата и помочь Антону скрыть следы совершенного им преступления.

Слова Аспида гипнотизировали меня даже сильнее, чем нацеленное мне в грудь дуло пистолета. Он был снят с предохранителя. Такие, как Макс, не допускают ошибок, значит и шансов на спасение у нас нет. Его нельзя ни разжалобить, ни одолеть, ни перехитрить. Остается только тянуть время и надеяться на чудо, но чуда не произойдет. Вряд ли из‑за японской ширмы неожиданно выскочит отряд спецназа.

Я почувствовала, как рядом пошевелился Антон.

– Значит, это все‑таки ты ее убил?

Завороженная рассказом Аспида я совсем забыла о нем. Неужели признания брата вывели его из ступора?

Макс ухмыльнулся.

– Я мог и соврать. Ты же не помнишь, что произошло на самом деле.

С коротким яростным криком Антон шагнул вперед. Я схватила его за рукав, пытаясь удержать.

– Не надо. У него пистолет.

– Не останавливай его, – с ненавистью процедил Аспид. – Он все равно уже мертв. Чего тянуть.

Выстрел отбросил Антона к стене. Лишь сейчас, когда кровавое пятно расцвело у него на груди, стремительно расплываясь по светлой ткани рубашки, я ощутила чудовищную реальность надвигающейся смерти.

Дыхание со свистом вырывалось из груди Антона. Губы окрасились кровавой пеной. Пуля пробила легкое. Понимая, что все это бесполезно, я сорвала с себя футболку и, скатав, приложила к ране, пытаясь остановить кровь.

Макс разразился безумным хохотом.

– Надо же! Ради моего слабоумного братишки ты готова заняться стриптизом. Валяй, спасай его драгоценную жизнь, меня это даже развлекает. Будет жаль, если все закончится слишком быстро!