Пилот (СИ) - Страница 13

У кирии глаза стали гораздо больше, чем были. Значительно.

- Однако, вы Виталос, умеете обходиться с собаками. Такого Монморанси не позволял еще никому. Вы - очень смелый человек! А с дамами?

- Я надеюсь, мы с ним подружимся, правда Морсик?

От такой фамильярности Морсик дара рыка лишился и изумленно уставился на меня.

- Слышь ты, борзый. Ты как меня назвал? Ты вконец охренел чоли?

- Ну, не Мурзиком же мне тебя звать? - и я ласково потрепал оторопевшего собачку по холке. За светскою этой беседой Катенька выехала на дорогу и привычно втопила педаль. Меня прижало к спинке, Морсика - ко мне, и мы обнялись как озябшие братья.

- Слышь, корешок. Морсик! С тобой на, разговариваю, или ответить западло? Твоя хозяйка всегда такая деловая, или это я на нее так дурно влияю? Она вообще при делах?

- Ты за базаром-то следи. Какая такая? Какие дела? Ты вааще о чем? А так, по гамбургскому счету, ты на весь мир дурно влияешь, жаль, я тебя сразу не кокнул. Понял ты, кандидат в жмуры?

- Побухти у меня, салага, побухти. Дам пенделя, и полетишь ты знакомится с Герасимом, близким другом Кондратия. Про Муму слыхал? А тоже ведь банковать пыталась. И где она теперь? Что это с нею случилось? То-то! Так, что не выступай, а то печенки не дам!

- А где печенка? - пес заинтересованно попытался завилять обгрызком хвоста.

- Спокуха пацан! Усе будет.

Если кто подумал, что с собакеном мы общались вербально, с помощиью русско-греческого разговорника, так ошибся тот человек... Общение у нас с Морсом сугубо ментальное, так сказать телепатическое. Я ему слал мысленные телеграммы, он же мне сигнализировал вилянием хвоста, шевелением ушей и характерной лыбой. Но несмотря на ограниченность коммуникативных средств взаимопонимание получалось удивительно высоко информативное. С полуоскала, так сказать. Мы друг другу я вно нравились. И, воссиявшая над миром наша взаимная симпатия, росла и укреплялась.

Катя терок наших не замечала, резво погоняла тачку и минут через тридцать, пару раз вильнув по закоулкам, мы выскочили на набережную.

Солнце уже садилось и на набережной было многолюдно. Катя свернула к неприметному домику, зарулила во двор, где уже стояла на маленькой парковке тройка машин и остановилась на разметке. По узкой лесенке вдоль стены мы поднялись на плоскую крышу, где под решетчатым навесом, плотно затянутым виноградной листвой стояло десяток столиков. Морсик гордо шел впереди. Судя по его вальяжным манерам, он тут тоже завсегдатай. Прошли в закуток, скрытый в дебрях растущей из длинных, высоких ящиков лозы и уселись за столик.

- Виталос, вы не против, если к нам присоединится моя подруга? Обычно мы ужинаем вместе.

- Нисколько не против.

- Через минуту другую она должна подойти, кстати, она понтийская гречанка, из России, из Херсона, и прекрасно говорит по-русски. Очень веселая и общительная дама. Ее муж служит механиком на круизном теплоходе, но вчера он ушел в плаванье, недели на три. О, вот и она.

Катерина помахала рукой поднимавшейся по лестнице даме весьма полноценных пропорций. Назвать ее толстухой было бы не верно, но лесенка под ней поскрипывала жалобно и цветастое легкое платье на ней, по-моему, тоже. Потрескивало. Деваха подошла и расцеловала моего бизнес-партнера в щечки. Как положено, расцеловала, без этих идиотских причмокиваний возле и около. Звонко и дружелюбно расцеловала.

- Привет, Катерина!

- Привет, Зойка!

- Ты с кавалером?! Рыба в море потонула!

- Он - мой гость. Он покупает самолет. Знакомься - его зовут Виталос. Он из России.

Я привстал, кивнул головой и представился:

- Виталий.

- Привет Виталий! Я - Зойка! Ты откуда будешь? - Весело и бойко затараторила Зойка по-русски и рухнула на обреченно скрипнувший стул.

- Тюмень.

- Это, где нефтяные короли ездят на северных оленях? В Сибири? Ты тоже нефтяной король? Купишь мне бриллиантовое колье?

- Нет. Я даже не барон.

- Опять я без колье осталась. Уже заказали что-нибудь?

- Нет, ожидали тебя.

- Катерина! Ты же знаешь, что мне заказывать! - и замахала рукой пожилому подвижному толстяку.

- Эй, Димитриос! Привет милый! Принеси нам как обычно. И вина белого сразу. Я пить хочу.

Подошел трактирщик, полный усатый загорелый дядька, с веселыми глазами. Привет, красотка! Мое почтение кирия Катерина! Добрый вечер, молодой человек. Что хотите скушать?

- Гафф! - раздалось из под стула Катерины.

- О! И ты здесь, уголовник!? И тебе привет. А для вас, молодой человек, что принести? - Димитриос вежливо кивнул мне головой.

- Вообще-то я котлетки из кальмаров люблю. Приготовите?

Зоя быстро перевела.

- Зачем тебе котлетки? Давай я тебе осьминога с вином принесу? Через пять минут будет. Очень вкусно! Я себе приготовил, только скушать не успел, тебе отдам. Ты голодный совсем! Я вижу!

- Кириэ Димитриос! Я успел задолжать кириэ Монморанси полкило свежей печенки. Не поможете расплатиться с долгами?

- Для нашей псаротаверны нет невозможного, хотя печенка и не наш профиль.

Опаньки. Псаротаверна. Вероятно, псам вход разрешен. Недаром Морсик тут себя так вольготно чувствует. Зойка заулыбалась, как луна на небе.

- Вита...ха-ха...лий! Ты не понял! У нас в Греции псаротаверна - это рыбная таверна. Но тут готовят и все остальное: и кальмаров и осьминогов и мидий и все такое. Хотя для русского уха звучит прикольно.

Из под стула нагло блеснули глазенки:

- А ты ничо, фраерок! Теперь по жизни мне печенку будешь должен.

- А пенделя не хочешь, молодой военный? Обожаю наблюдать за фоксами, летящими по глиссаде в сторону моря. Муму тоскует в одиночестве.

- Чо забыковал-то сразу? Совсем шуток не рубишь?

- Слышь, салага, завтра в 14:00 явишься ко мне в апартамент. На тримингацию. Или на тримингование. Выбирай вариант по своему вкусу, что тебе больше нравится. А может, тебе дисбат устроить? Пора, пора тебя познакомить с воинской дисциплиной, что суть 'строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядков и правил, установленных законами и воинскими уставами', обрати внимание.

- Ну, ты точно охренел! - и Морсик сделал вид, что падает в обморок.

Тут в нашу беседу вклинилась Зойка.

- А что это вы там переглядываетесь, с этим киллером? Ты Виталя, с ним поосторожнее, Зверь, а не собака. Недавно к нам с Катериной албанцы здесь какие-то привязались, ой, сколько крови было! Ой, как он их драл! Ой, как они орали!

Зойка мечтательно закатила глазки, но развить героический эпос не успела. Рядом со столиком возник Димитриос с двумя подносами, и с ним паренек, груженый аналогично. Они быстро рассортировали товар по потребителям и, пожелав приятного аппетита, бесшумно исчезли.

А мы дружно от благ сих вкушать принялись. Судя по размеру тарелки, Димитриос точно свою порцию отдал. Немногим та тарелка до колеса от 'жигуленка' не дотягивала. Когда я первый азарт сбил и стал уже интересоваться окружающим, винца пригубил:

- Зойка, а что хоть пьем-то?

- Это 'Самена' с острова Самос. У Димитриоса его там родня делает, он самое лучшее закупает. Нравится тебе?

Раз такое дело, надо тост сказать, а то как-то не по-русски. Подлил дамам, себе добавил, и таки сказал:

- За прекрасных дам! За здоровье кириэ Димитриоса и его семейства. За прекрасную Грецию! - и мне даже похлопали. Когда Зойка перевела.

Недоволен был только Морсик. Никак ему пайку его не несли. Запрыгнул он на свободный стул возле меня и принялся жарко и часто дышать, пристальным взглядом провожая и мысленно тщательно пережевывая каждый проглоченный мною кусок, и нервно же при этом облизываясь. И его печальный взгляд не оставлял сомнений в том, что считает он меня законченным подлецом.

От самоубийства на почве нечистой совести спас меня телефон, заумиравший в кармане. Звонить он начинал звонко и радостно, затем постепенно терял тонус, и заканчивал уже на ноте почти трагической. Извинился я перед обществом, отошел в сторонку, разложил 'Моторолку' и услышал приятный мужественный голос -