Пилигримы - Страница 33

— У тебя много свободного времени, я бы на твоем месте занялся чтением. Тут есть интересные вещи.

Фред до тех пор никогда не читал книг, — не потому, что он полагал, что это потеря времени, а оттого, что это не приходило ему в голову и никто из тех, среди кого проходила его жизнь, тоже никогда не читал, кроме этой несчастной Одетт. Ни его мать, ни калека, ни его товарищи, ни Дуду — никто не читал книг, и этот вопрос совершенно естественно даже не возникал. Он знал грамоту, его научили этому в школе, где он пробыл очень недолго и куда его посылала мать, чтобы он не надоедал ей дома. Но его скоро взяли оттуда.

И когда он захватил из библиотеки несколько томов, которые ему указал Рожэ, и начал читать вечером, сидя перед печкой, у него появилось необыкновенное ощущение, которого он до сих пор не мог бы себе представить. Ему было трудно изложить это своими словами. Но когда через неделю приехал Рожэ, Фред ему сказал:

— Я не мог даже подумать, что есть такие вещи. Мr.Рожэ, я все понимаю. И я понимаю, как живут другие люди, о которых это написано. Но это все правда? Это так и было?

— Было — или могло быть, — сказал Рожэ.

— И вы все это читали?

— Да-да, — сказал Рожэ. — Вот ты увидишь, что будет дальше. Ты поймешь много вещей, о которых ты до сих пор не думал. Я очень доволен. Ты сдвинулся с места, и теперь я надеюсь, что ты не остановишься.

Свое свободное время Фред посвящал исключительно чтению, и с каждым днем он все явственнее ощущал то, о чем ему было бы трудно рассказать, но в чем была одна очевидная истина: как бы ни сложилась в дальнейшем его жизнь, она никогда и ничем не будет похожа на ту, какую он вел до встречи с Рожэ. В том, прежнем существовании для него не оставалось места.

Он ждал теперь Рожэ с особенным нетерпением. Уезжая в прошлый понедельник, он сказал ему:

— В следующий раз, когда я приеду, мы, может быть, поговорим с тобой об очень важных вещах. Некоторое время тому назад это было бы трудно. Теперь, я думаю, это возможно.

В вечерней морозной тишине Фред услышал, наконец, треск шин по мерзлой земле и шум автомобильного мотора, Он вышел из дома и распахнул ворота. Рожэ въехал во двор и поставил машину возле сарая.

— Вы немного опоздали сегодня, — сказал Фред.

— То, что я опоздал, это неудивительно, — ответил Рожэ со своей широкой улыбкой. — Гораздо удивительней то, что я все-таки доехал. Эта проклятая машина, которая портится каждые десять километров… Я надеюсь, ты позаботился об ужине? Я умираю с голода.

После ужина он сел в кресло и, глядя своими живыми глазами на Фреда, спросил:

— Ну, как тебе живется? Не скучаешь?

— Вы обещали, что сегодня вы будете говорить о важных вещах.

— Да-да, я не забыл. Пойдем в библиотеку, там как-то удобней.

В библиотеке он сел, но тотчас же встал со своего места и начал ходить взад и вперед, вдоль стены, заставленной книжными полками. В слабом освещении комнаты — горела только небольшая лампа на столе — Фреду показалось, что у Рожэ было особенное выражение, которого он у него еще не замечал никогда. Он решил, что, вероятно, Рожэ действительно думает об очень важных вещах. Рожэ долго ходил из одного конца комнаты в другой и молчал. Потом он остановился и спросил:

— Ты заметил, что ты изменился за последнее время?

— Да.

— Что именно с тобой произошло?

— Мне это трудно сказать. Я думаю, что понимаю некоторые вещи, которых раньше не понимал.

Рожэ пристально смотрел на него. В полутьме его лицо казалось белее, чем обычно.

— Я постараюсь тебе сказать, в чем дело, хотя это мне не легче, чем тебе. Если бы тебя спросили, зачем ты живешь на свете, что бы ты ответил?

— Я бы сказал, что я не знаю.

— Хорошо. Если бы об этом тебя спросили полгода тому назад — или теперь: какая была бы разница?

— Очень большая, — сказал Фред. — Я бы не знал, что ответить и тогда, и сейчас. Но это совершенно разные вещи.

В комнате стояла тишина. Звучный голос Рожэ сказал:

— Ты этого не знал бы ни тогда, ни теперь. Но это верно — ты не знал бы по-разному. Когда мне было столько лет, сколько тебе, я тоже задавал себе этот вопрос и тоже не умел на него ответить. Но теперь я знаю.

Фред смотрел на него с напряженным вниманием.

— Вот я родился столько-то лет тому назад и проживу какое-то время, сколько — никто не знает, и потом я умру, — сказал Рожэ. — И то же самое произойдет с тобой. Мой труп будет лежать в земле, и от всего, что я знал и любил в этой жизни, не останется ничего. Так я думал тогда, и мне казалось, что в этом есть что-то неправильное и несправедливое.

Он стоял в противоположном углу комнаты, и у Фреда было впечатление, что голос его звучал почти что издалека.

— Моя мать умирала от тяжелой болезни, — сказал он, — и я знал, что ее нельзя было спасти. Но если бы меня спросили тогда, согласен ли я умереть, чтобы она осталась жива, я бы не колебался ни минуты. Так мне казалось.

Фред смотрел неподвижными глазами на белое пятно его лица и сжимал зубы от непонятного волнения.

— Ты понимаешь? Фреду было трудно говорить, он кивнул головой.

— Потом, когда все было кончено, я опять начал думать об этом. Я думал — вот, я хотел бы умереть вместо нее. Значит, существуют какие-то вещи, за которые ты готов отдать свою жизнь, то есть единственное, что у тебя есть. Что это такое? Ты бы не мог об этом подумать, если бы. твоя мысль останавливалась там, где останавливается твоя жизнь. Ты понимаешь? Потому что когда ты готов отдать свою жизнь, то это решаешь ты, а не кто-то другой. Значит, ты продолжаешь существовать после того, как ты дошел до конца своей жизни. И я подумал тогда, что, вероятно, смерти нет. Есть страшный переход из одного состояния в другое. Я думаю, что почти для всякого человека это самое ужасное, что он может себе представить. Но это только переход.

Он, наконец, сдвинулся с места и подошел к Фреду. Потом он повернулся и пошел обратно. Фред видел в течение нескольких секунд только его затылок и слышал измененный звук его голоса.

— И если это так, ты понимаешь? то вся наша жизнь принимает другой смысл. Мы должны жить иначе, чем мы жили бы, если бы за смертью не было ничего. Я вижу, например, людей, которые выбиваются из сил, чтобы достигнуть совершенно незначительной цели. И когда им это, наконец, удается, у них не остается сил, чтобы воспользоваться тем, что они сделали. Но, помимо всего, то, чего они добиваются, не стоит труда.

Он вдруг улыбнулся.

— Ты знаешь, Франсис, мне однажды было нужно достать крупную сумму денег. Я отправился к одному человеку, у которого много миллионов. Он мне отказал. Он сказал мне, что согласился бы дать деньги только в том случае, если бы был абсолютно уверен, что они будут разумно использованы. Он прибавил еще, что с деньгами нужно уметь обращаться и что они не должны попадать в недостойные руки. Он так и сказал — недостойные руки. Рожэ засмеялся.

— Я ушел и на прощанье сказал, что выражаю ему свое сочувствие. Он удивился. Тогда я сказал ему, что хотя он и миллионер, но ведет себя как нищий и, в конечном итоге, фактически он не богаче последнего оборванного бродяги, который ночует под мостом. Потому что, если бы я обратился к такому бродяге с той же просьбой, что к нему, результат был бы одинаковый.

Затем его голос изменился, и он сказал серьезно:

— Кто из нас мог бы утверждать — в конце своей жизни, — что он прожил недаром и если бы его судили за все, что он делал, у него было бы какое-то оправдание? Я долго думал над этим и пришел к одному выводу. Он не новый, он известен тысячи лет. И он очень простой. Если у тебя есть силы, если у тебя есть стойкость, если ты способен сопротивляться несчастью и беде, если ты не теряешь надежды на то, что все может стать лучше, вспомни, что у других нет ни этих сил, ни этой способности сопротивления. И ты можешь им помочь. Ты понимаешь? Для меня лично в этом смысл человеческой деятельности.

Фред слушал его, не пропуская ни слова.