Пик затмения (СИ) - Страница 43

– Они мучают меня, – тихо сказал Джо, и Мара вздрогнула, осознав, что упустила нить разговора.

– Кто мучает?

– Сны. Они стали ярче. Сильнее. Я не запоминаю все, но, Мара, они пугают меня.

– И давно?

– Неделю. Или две… Не знаю точно.

– Тогда все ясно, – она потерла его плечо, разгоняя кровь. – Это из-за костра. Ты нервничаешь. Хоть и делаешь вид, что тебе все равно. Поэтому все страхи лезут ночью. Слушай, это нормально. Мне перед экзаменами тоже снится всякая дрянь.

– Не уверен.

– Да говорю тебе, – Мара дернула его за рукав, заставив повернуться, и заглянула в глаза. – Послушай меня, Джо. Волноваться перед обрядом – нормально. Даже Сэм говорил, что бояться могут все. А ты видел его медведя? Ему-то, по идее, вообще никогда не должно быть страшно. И все равно. Так что успокойся, поговори с Брин. Хочешь, разбужу ее?

Мара привстала, но Джо рывком вернул ее на место.

– Не надо, – он коротко качнул головой. – Не надо ее пугать.

– Как скажешь, – пожала плечами Мара. – Тогда расскажи мне. Может, тебе просто надо было с кем-то поговорить? Помнишь, в тот раз, после взрыва «Сольвейг»? Ты рассказал мне, и снов не было долго, ведь так?

– Да.

– Так чего ты молчал все это время? Давай, приятель, выкладывай. Старушка Мара приготовила свои большие уши.

– Мне снился твой дед, – Джо снова принялся чертить палочкой на земле.

– Сэм?!

– Да. Правда, не он – его медведь. Он шел по огню, а я слышал, как кто-то поет.

Мара поежилась, и совсем не от ночной прохлады. Во-первых, огня она боялась с тех пор, как обзавелась ожогами во всю шею. Во-вторых, свеж был памяти сон Джо про огненное море. И видео горящей «Сольвейг». И повторения пророчества ну никак не хотелось, особенно, если смерть постучалась за дедушкой.

– Давай поподробнее. Он горел? Его шерсть, кожа… Он кричал или умирал? – Мара сглотнула – даже произносить эти слова было жутко. Да и не самые приятные картинки толпой непрошенных гостей завалились в голову.

– Нет. Он гасил огонь.

– Уже лучше, – выдохнула Мара. – И что дальше?

– Он шел по огню, и от его следов земля покрывалась инеем.

– Совсем хорошо, – она с облегчением кивнула. – По крайней мере, никто не умер.

– Не совсем. Когда огонь погас, на земле осталась лежать девушка.

– Какая?

– Не знаю. Или не помню… С черными волосами. И на ней сидел ворон.

– Имагми? – снова напряглась Мара.

– Может быть. Просто ворон. И потом он унес ее.

– Так она все-таки умерла?

– Не знаю. Может быть. Я только помню, что все это время кто-то пел, а мне хотелось… – он запнулся.

– Что?

– Плакать. Я просыпался с мокрым лицом, хотя мне даже не было грустно. Я видел этот сон позавчера, и теперь вот снова. Я не хочу больше спать. Никогда.

– Может, поговорим с твоим шаманом? – предложила Мара. – Он должен растолковать это. Шаманы ведь разбираются в снах, ты сам говорил.

– Я завтра иду к нему с Брин, – Джо сломал палочку и отбросил в сторону. – Скажу, что она будет моей парой на ритуале. Не думаю, что после этого он захочет помогать мне со сном.

– Да ладно, не сгущай краски.

– Я спрошу, Мара, – он повернулся к ней. – Но запомни мои слова: ответа не будет.

– Тогда я поговорю с Имагми, – она положила руку поверх его пальцев и легонько сжала. – Только не паникуй, ладно?

– Я спокоен.

– Ага, вижу. Сиди тут, я скоро приду.

– Может, я с тобой?

– Нет. Телефон при тебе? Если выйдет Дзагликашвили или кто-то из наших, скажи, что я в туалете. И набери меня, – она встала и хлопнула его по спине. – Не парься, Джо. Мы все уладим.

Хотела бы она верить в то, что говорила, но сомнения грызли ее стадом оголодавших крыс.

В темноте ориентироваться в разнопером калейдоскопе шатров и палаток было еще труднее, чем днем. Да, не мельтешили люди, не шумели голоса, зато все вокруг стало синевато-серым. И различить герба и флаги друг от друга смог бы только отъявленный заучка и знаток географии.

Звезды радовали глаз, но ориентироваться по ним Мара не умела. Пришлось доставать телефон и идти по компасу. Идея вождя Очинга сработала лучше всякого путеводителя.

Пару раз Маре попались животные. Кто-то черный и рычащий, кто-то маленький с желтыми глазами-плошками… Если она и не поседела после своей импровизированной прогулки, то адреналина наглоталась вдоволь. На всю оставшуюся жизнь. Пообещала себе, что больше никогда – то есть вот вообще никогда – не станет смотреть ужастики.

На инуитах лагерь заканчивался, и это радовало. Мара вышла из сумрачного лабиринта на открытое место и обошла палатки. Отчаянно воняло сырой рыбой, на самодельных домиках, затянутых шкурами, виднелись узоры. Как будто и воздух стал прохладнее, и потянуло морем… Да, Имагми был в одной из этих палаток. Нов какой? Взять – и разбудить вождя, в чьей руке не дрогнет костяной гарпун? Маре уже приходилось ловить рыбу с Сэмом, и она знала: неважно, сколько орудию лет. Устарело ли оно морально или только что куплено в магазине «Рыболов-Спортсмен». Острые штуковины пронзали плотную чешую на раз-два, а Маре отчего-то не хотелось весь ритуал затмения пролежать в походном лазарете с гарпуном в заднице.

Светить фонариком она тоже не решалась, поэтому просто ходила вокруг трех палаток – Аляска и север Канады – прислушиваясь к интуиции. Полчаса пролетели впустую, и она бы так и ушла ни с чем, если бы внимание не привлек маленький белесый рисунок на ткани. Пригнулась поближе и с удивлением разглядела человечка с белой птицей на груди. Точь-в-точь такого, как фигурка, подаренная Имагми. Губы сами собой растянулись в довольной ухмылке. Попался, ворон!

Ей повезло несказанно. Во-первых, Имагми еще не успел жениться, во-вторых, избрал ритуальной жертвой от племени самого себя. Ну, для брака, разумеется. И потому в палатке спал один, чем сильно облегчил Маре задачу.

Затаив дыхание, она нырнула внутрь, подождала, пока глаза привыкнут к полному мраку. Наклонилась над телом и приготовилась уже шутки ради ткнуть его пальцем под ребра или выпалить коронное «Бу!», как Имагми судорожно втянул воздух и поднял голову.

Мара не то, чтобы испугалась. Внутренности перемешались, будто их встряхнули в шейкере, сердце зашлось в чудовищных битах. С губ слетели тихие, но забористые ругательства, способные смутить дьявола. К счастью, Имагми по-русски не говорил.

– Это ты, – в его шепоте слышалось облегчение. – Ты снилась мне.

– Вот про сны я и хочу с тобой поговорить.

– И все? – он присел, и белки его глаз влажно блеснули. – Может, завтра?

– Вот она, значит, дружба? – она нервно рассмеялась. – Посидел на плече – и улетел?

– Ты устала. И у тебя были дела.

– Имагми, пожалуйста. Мне надо поговорить с тобой! – она почти умоляла. – Пожалуйста, выйдем. Я не могу говорить в пустоту. Я тебя даже толком не вижу.

Он кивнул. Точнее, она не могла знать это наверняка, просто почувствовала движение, услышала едва заметный шорох.

– И дай плед, я чертовски замерзла, пока искала тебя, – она вылезла наружу, и мгновение спустя к ней присоединился ангакук. Протянул плед, расшитый угловатым узором, она закуталась поплотнее и взглянула на друга. То ли стало светлее, потому что она вышла из этого мешка с темнотой, то ли занялся рассвет. На горизонте показалась тонкая желтоватая кромка.

– Почему до тебя нельзя было дозвониться? – с упреком спросила она, когда они медленно двинулись вдоль лагеря.

– Дела.

– Мне столько надо узнать, Имагми! И про этот большой костер, и про затмение, и про сны моего друга… У меня лопнет голова, если ты все не объяснишь!

– Мы успеем наговориться, – сказал он без улыбки.

В нем ощущалась незнакомая прежде отстраненность, и Мара никак не могла понять, нащупать, уловить, в чем именно дело.

– Расскажи, как дела в учебе. Как Роб, – вежливо начал Имагми, и она только сердито прищурилась. Теперь она была уверена: он оттягивает разговор и что-то скрывает.