Пхеньянские амазонки - Страница 37

— Я пришлю вам скорую помощь для осмотра, а?..

— Завтра, — ответил Малко, ненавидевший больницы. — У вас есть новости?

— Да. На одной стоянке нашли брошенную «хонду». Очень далеко, в южной части города.

— И все? — спросил Малко разочарованно.

— Не совсем. Мне бы хотелось поговорить с вами с глазу на глаз. Я могу приехать?

— Только приму душ.

Повесив трубку, он встал. Голова у него кружилась, вообще он чувствовал себя словно ему лет сто.

Генерал Ким потягивал трубку, принимая свой третий «Джонни Уокер» в маленьком баре на четырнадцатом этаже отеля. Простояв минут двадцать под теплой водой, Малко почувствовал себя немного лучше. Генерал протянул ему пачку газет на английском и корейском языках. Во всех газетах на первой странице сообщалось о покушении на площади Йоидо. Концерн «Самсунг» предоставлял помощь в размере десять миллионов вон семьям, пострадавшим от взрыва.

— О настоящем герое не говорят, а?.. — заметил генерал. — Но мы-то знаем. Генерал Лим просил меня передать вам его самые горячие поздравления. — Он подавил смешок. — Последние. Утром он подал в отставку, и ее приняли.

— А Обок?

Ким слегка затянулся, глаза у него смеялись.

— Думаю, что она еще в Сеуле, как вы и предполагали. И, кажется, даже знаю, где она находится...

Малко подпрыгнул...

— Вы шутите?

— Нет, нет, — подтвердил генерал. — Сейчас объясню. У меня есть небольшая сеть осведомителей. Этих людей никто не знает. Среди них — девушка... э... (Он расхохотался.) Ну да, одна проститутка, а...

Похоже, для него не было разницы...

— Какая связь?

— Эту девушку зовут Ан, она работает в Техас аллее, в Миари, знаете?

— Нет.

Снова раздался смех.

— Одно очень необычное место. Много девиц в витринах, как в Амстердаме. Через один канал сегодня утром Ан дала мне знать, что у нее есть важная информация. Нужно бы ее проверить, а...

— Она не может оторваться?

— Нет. Эти девочки живут в номерах под присмотром мамы-сан[37]. Они неделями не выходят, потом едут на каникулы в свои деревни. Это крестьянки. Я не могу туда ехать, и у меня нет доверенных лиц.

— Она говорит по-английски?

— Немного.

— Мне сделать вид, что я клиент?

— Да, да... Я объясню вам, как ее найти. Она сама вам сделает знак. Еще я вам дам фотографию. Только бы ее не постигла участь Ок Цун.

— Почему вы решили, что эта информация связана с Обок? — спросил Малко.

— Я перечитал досье по делу, — объяснил генерал Ким. — Ок Цун, проститутка, что давала свой паспорт, работала в Миари. Мне не удалось найти никаких следов старых связей между ней и Сун-Бон. Думаю, у северокорейцев там какая-то база. В такой среде это сравнительно легко. (Он подавил смешок.) Если я ошибаюсь, в худшем случае вы проведете время с очень красивой девочкой.

Он упорно не делал разницы.

При мысли снова найти Обок Малко больше не чувствовал усталости.

— Я могу туда пойти сегодня вечером.

— Прекрасно. Я вас доставлю туда, остановлюсь неподалеку, а?

Малко замер, ошеломленный. Можно было подумать, что это декорации к фильму. За большой стеклянной витриной, прямо на полу, в позе лотоса, сидели пять кореянок в традиционных костюмах, накрашенные, причесанные, как гейши. За ними стоял огромный аквариум, заполненный тропическими рыбами. В углу был телевизор «Самсунг», который они смотрели украдкой. Слева находилась лестница, ведущая на второй этаж. Перед ней стояло две пары мужских ботинок — клиенты... Девочки держались сдержанно и застенчиво улыбались. Миари было излюбленным местом американских солдат, отсюда и шло название Техас аллея.

Стоящая у входа мама-сан схватила Малко за руку.

— Please, you come in[38].

Он вырвался и пошел дальше. Здесь было только тридцать витрин, а за ними еще одна такая же аллея. Напротив — стоянка, а подальше большая улица, где находится станция метро. Вокруг же, на восточных холмах Сеула, горели неоновые красные кресты многочисленных церквей, казалось, наблюдавших за этой выставкой бесчестья. В Корее насчитывалось двадцать процентов христиан, а в Сеуле церквей было больше, чем в Риме.

Малко не спеша шел дальше. Осведомительница генерала Кима находилась в витрине под номером 34, почти в конце аллеи.

Здесь толпились торговцы пирожками, устрицами величиной с ладонь и крабами. Состоятельные клиенты, корейцы или американцы, одни или группами, обменивались сальными шуточками с мама-сан, державшимися с меньшим достоинством, чем их «цветы». Самым необычным было это фольклорное представление с переливающимися, целомудренными платьями, которые все скрывали. Некоторые витрины были пусты: все девочки священнодействовали. Малко дошел до 34-го номера. На циновке перед скромным аквариумом было только три «цветка». Он легко узнал Ан, осведомительницу генерала Кима, малышку с круглым лицом ребенка, две другие были куда менее привлекательны. Он остановился, и мама-сан, высокая костлявая девица, поспешила к нему и потянула его вовнутрь.

Малко немного посопротивлялся для вида, потом с улыбкой указал на Ан. Она встала, низко поклонилась и стала подниматься по лестнице, пока мама-сан пыталась вытянуть у Малко сто долларов, в конце концов удовольствовавшись шестьюдесятью. В первую очередь она помогла ему снять обувь.

Ан ждала его в крошечной комнатке, где стояла кушетка шириной сантиметров тридцать и маленькая плитка с пулькоги. Еда входила в оплату. Малко наклонился к девушке.

— Вы Ан?

Она утвердительно кивнула головой. Потом стала снимать с него пиджак, развязала галстук, расстегнула рубашку и уложила его на кушетку, пока разогревалось пулькоги.

Очевидно, она решила обращаться с ним как с обычным клиентом.

Он спросил вполголоса:

— У вас какая-то информация для генерала Кима?

Девочка приставила палец к губам, явно испугавшись... Через тридцать секунд мама-сан просунула в дверь голову с продажной улыбкой.

— Everything OK?[39]

Она скрылась. Малко понял, почему Ан хотела, чтобы он представился как обычный клиент. Она осторожно протянула ему кусочек имбиря, который должен был стимулировать его сексуальную активность. Потом, взяв палочки, принялась кормить Малко. Дым от пулькоги быстро наполнил комнату, где стало не продохнуть. Мама-сан снова заглянула с инспекцией.

Тогда Ан, намазав руки душистым кремом, перешла к серьезным вещам и стала ласкать Малко. Она делала это с увлечением, добросовестно, сидя рядом с ним на коленях и наклонившись к нему.

— House Number 10. A new girl. No good.[40]

Малко хотел узнать об этом побольше.

— Tall?[41]

Правда, при ее росте все ей должны были казаться громадными.

Она с увлечением продолжала свое дело.

Малко настаивал:

— No other information?[42]

— No. You turn on your side.[43]

Он послушался, повернувшись набок и подставив ей спину. Ан суетилась как хорошая хозяйка. Наклонившись к нему, она сказала:

— You too big, no fuck!

По-прежнему ксенофобия. Ее детские черты были сморщены от излишнего напряжения. Вдруг она взяла с этажерки четки из слоновой кости, соединенные между собой тонкой золотой цепочкой, и с сияющим видом потрясла ими перед Малко.

— Number one!

Четки как-то странно щекотали. Малко не сопротивлялся. Он не смог сдержать стон от наслаждения. Ощущение было совершенно необычно. Ан с гордым видом снова повторила:

— Number one!

Но уже вытирала его горячим, влажным полотенцем, помогая одеться. Поклонившись, она показала ему, как пройти на лестницу, а сама стала приводить в порядок комнату. Малко вышел на улицу, сопровождаемый снисходительным взглядом мамы-сан. В витрине осталась только одна девочка.