Петтер и поросята-бунтари - Страница 26

Может, нехорошо хвалиться, но должен всё-таки сказать, что сначала Последний-из-Могикан всем утёр нос. Он тенью следовал у левой ноги Стаффана, когда тот командовал «Рядом!». Он летел, как из пушки, когда надо было подать поноску. Он полз по-пластунски, как опытнейший разведчик, когда надо было ползти. Он буквально вдавливался в землю, когда Стаффан кричал ему «Лежать!». Он выполнял всё, как загипнотизированный, и при этом очень элегантно держал хвост. Публика ахала и охала от изумления.

Даже этот самый номер с поисками раненого он выполнял просто потрясающе. Ни одна медсестра, будь у неё даже собачье чутьё, не сумела бы проворнее отыскать полумёртвого человека, скрытого в густых зарослях. Никто уже, по-моему, не сомневался, что Последний-из-Могикан — это просто свиноподобная собака. Даже сам судья болел за него. Когда он записывал в свою тетрадку результаты, лицо у него было совершенно обалдевшее.

Ни одна из восьми собак и в подмётки не годилась Последнему-из-Могикан. Мне это было яснее ясного. Зрители будто взбесились: орали как сумасшедшие и так хлопали, что, наверное, отбили себе все ладони. Многих из них я знал — я видел их на том суде, когда судили Бродягу с его поросёнком.

Оставалось последнее испытание: бег с препятствиями. Мы очень волновались. Да разве нашему Могиканину, с его короткими и кривыми ножками, обогнать когда-нибудь этих натренированных, поджарых собак? Чёрный Бисмарк стиснул челюсти, как видно, твёрдо решив победить или умереть. У него и в других видах соревнований результаты были лучше всех, если не считать поросёнка.

Собак выстроили в ряд. Ждали только сигнала старта.

Прозвучал сигнал — и Бисмарк сразу же вырвался вперёд. А Последний-из-Могикан сразу же оказался в хвосте, хоть и бежал что есть силы.

— А, безнадёжное дело, — махнул рукой Стаффан.

— Ну и подумаешь, — сказал я. — Всё равно он молодец.

— Молодец-то молодец, а всё ж таки обидно, — пробурчал Стаффан.

Зрители дружно поддерживали Последнего-из-Могикан. Только и слышно было его имя. Иногда только кто-нибудь крикнет: Смелый! Или там: Денди! А то бы можно было подумать, что это одиночный забег.

Вдруг зрители повскакали с мест и стали кричать «Ура!», «Ура!».

Оказалось, что когда Последний-из-Могикан одолел кое-как первое препятствие, он — наверное, от радости — вдруг гавкнул по-собачьи, но только очень странно, с каким-то подвизгиваньем, и этот странный лай явно сбил остальных участников с толку. Лай был вроде бы собачий и в то же время совсем не собачий. Собаки не знали, видно, что и подумать. Они стали все оборачиваться, чтоб поглядеть, что это за существо там у них за спиной. В результате одна собака плюхнулась прямо в ров с водой. Вторая споткнулась и кувырком перелетела через препятствие.

Бисмарк и тот встревожился. Он задержался на минутку и покосился назад.

Перед каждым препятствием повторялась та же история. Последний-из-Могикан визгливо гавкал раз-другой — и обалдевшие собаки спотыкались, валились кулём с разных там заборов или плюхались прямо в воду.

Некоторым собакам этот странный лай так, видно, подействовал на нервы, что они вообще сошли с дорожки и, скуля, побежали к разозлённым хозяевам, поджав свои породистые хвосты.

К финишу шли уже только двое из участников. — Последний-из-Могикан и Бисмарк.

— Жми, жми, Пятачок! Дуй живее, вверх крючок! — кричали ему хором болельщики.

— Могиканин! Могиканин! — орал я до хрипоты.

Лотта так и подпрыгивала на месте. Бродяга дёргал себя за бороду. Ева размахивала руками и так размахалась, что задела огромную соломенную шляпу на голове какой-то собачницы, и шляпа свалилась. Ветер подхватил шляпу, взвил её вверх и, покружив, положил прямо к ногам тощей гончей, которая тут же принялась её жевать.

Бисмарк и Последний-из-Могикан шли теперь ухо в ухо. Оставалось ещё только одно препятствие — и всё, финиш. Невозмутимый Бисмарк тоже вроде бы немножко нервничал. Он уже приготовился прыгнуть, спружинив мощными мускулами задних ног, и Последний-из-Могикан тоже изготовился оттолкнуться своими копытцами.

— Бисмарк! Давай! — взревел Голубой.

— Храв! Храв! — визгливо гавкнул-хрюкнул Последний-из-Могикан прямо в ухо Бисмарку.

Такого не смог выдержать даже этот толстокожий дог, носивший имя Железного канцлера [1]. Он улёгся вдруг на землю и зарылся головой в траву. Голубой орал ему разные там слова. Но всё без толку. Бисмарк не желал больше рисковать своими ушами. Хватит с него.

В гордом одиночестве Последний-из-Могикан доскакал до финиша — к безграничному восторгу зрителей.

Победа!

Наш поросёнок обскакал этих спесивых псов со всеми ихними родословными и длинными ногами! Чистопородная шведская сельская свинья показала, на что она способна.

Сколько тут было криков, шума, сколько смеха! Даже сами собачники и те присоединились к общему веселью. Во всяком случае, многие из них. Хотя у других физиономии были довольно кислые. А у Голубого — просто жутко кислая. Он опять побежал жаловаться судье.

Но судья уже сочинял вовсю какой-то там диплом для Последнего-из-Могикан. Там было написано, что Последнему-из-Могикан д'Альбу присуждается звание Лучшего Поросёнка Года на выставке собак. Диплом был просто роскошный — с печатями и раскрашенный в разные яркие цвета.

Стаффан, я и Лотта — мы все бросились бежать, чтобы обнять нашего любимого поросёнка, который невозмутимо прогуливался у финиша.

Бродяга еле поспевал за нами.

— Куда вы все вечно мчитесь! Будто на пожар! — пропыхтел он.

Мы обнимали, и тискали, и тормошили Последнего-из-Могикан, а он смотрел на нас удивлённо, будто хотел сказать: «А чего тут, спрашивается, такого особенного? Разве вы не знали, что я буду победителем?»

И он снисходительно ткнул нас всех по очереди своим пятачком.

А Оскар-то как обрадуется, подумал я.

Вокруг нас опять собралась целая толпа. Всем хотелось поздравить, всем хотелось поближе поглядеть на этого удивительнейшего поросёнка. Всем хотелось прикоснуться к нему, похлопать, погладить, а он стоял совершенно спокойно, и морда у него была снисходительно-невозмутимая. И даже когда его подхватили и стали качать, он взлетал в воздух с тем же снисходительно-невозмутимым видом.

— Да здравствует поросёнок-бунтарёнок! — крикнул кто-то.

И все закричали «Ура!».