Петрушка на балу - Страница 14

– Что-то вы припозднились, – начальственно упрекнул он. – Или поджигатель у вас в кармане?

Этот фрукт раздражал Хомякова все больше.

– У вас возникли идеи? – сухо осведомился капитан.

Продюсер опешил от подобной наглости.

– Какие идеи, по-вашему, должны у меня возникнуть?

– Хоть какие. Новые улики, например, или подозрения. А может вы хотите предложить свою методику расследования? Говорите, я слушаю.

– Ваш сарказм, капитан, неуместен. Искать улики и все прочее – прямая ваша обязанность. Или я не прав?

– Так не цепляйтесь, – отрезал Хомяков. – Где я был, что делал… Жалуйтесь моему начальству, нам обоим проще будет.

Продюсер пригладил седеющую шевелюру.

– Во-первых, я не ябеда. А во-вторых… вижу, Виталий Павлович, вы с норовом. Но я тоже не сдобная булочка и, можете поверить, с вас не слезу. Либо вы найдете поджигателя, либо…

– … отправляюсь в заблеванный сортир подтирать бомжам задницы, – закончил за него Хомяков. – Бросьте на меня давить: толку не будет. – Он кивнул на дверь, за которой те же танцевальные пары исполняли фокстрот. – Что они репетируют? Как называется спектакль?

Продюсер, казалось, прикидывал: разозлиться окончательно или поберечь нервы? И здравый смысл, похоже, победил.

– «Петрушка на балу», – ответил он. – Петрушка – фольклорный персонаж, как вам должно быть известно.

– Ну и?

– Что «ну и»?

– Что у них там происходит?

– Петрушка со своей невестой решают участвовать в конкурсе бальных танцев. Они усиленно тренируются, однако на балу… Виталий Павлович, у меня нет времени. Пусть кто-то другой вам расскажет.

– У меня тоже нет времени, – парировал Хомяков.

– Что-то незаметно. Ей-богу, занялись бы лучше…

Тут в дверях появилась Ольга, на шее которой красовался вчерашний бант.

– Не помешала, мальчики? – произнесла она.

Продюсер поморщился.

– Сколько шарма. И все на пользу.

Ольга томно потянулась.

– Ты разве не торопишься?

– Кого здесь это интересует?

– Никого. Я из вежливости.

– Вежливость идет тебе…

– … как тебе остроумие.

Хомяков расположился в кресле и уставился на эту парочку. Покосившись на него, они слегка осадили. Продюсер сказал почти спокойно:

– Да, я тороплюсь. А расследование пожара ни тпру, ни ну.

Ольга усмехнулась.

– Увяз, бедный?

– Как видишь.

– Ты этого хотел.

Продюсер едва сдержался.

– Можешь не мешать?

– Прости не могу. – Ольга подмигнула капитану милиции. – Макаров назначил меня куратором следствия.

Продюсер хмыкнул.

– Теперь понятно, почему дело ни с места.

– Сегодня только второй день, – подал голос Хомяков.

– Именно! – поддержала Ольга. – О результатах судить рано.

Продюсер взялся за дверную ручку.

– Капитан, если эта девушка с бантом вам помогает, остерегайтесь! – произнес он и вошел в зал.

Ольга плюхнулась в кресло, задрав ноги на подлокотник.

– Как мы его!

Хомяков смотрел на нее изучающе.

– Сними дурацкий этот бант.

Ольга мотнула головой.

– Еще не разрешили.

– Кто не разрешил?

– Не твое дело.

Хомяков продолжал ее разглядывать.

– Странно ты себя ведешь с этим красавчиком.

Ольга приподняла бровь.

– К пожару, Виталик, это отношения не имеет. Кстати, сегодня ты тоже красавчик. Костюм, галстук, пальтишко… – Она поцеловала кончики пальцев. – Симпомпончик, а не мент.

Выбритые щеки Хомякова порозовели.

– У жены день рождения, – соврал он.

– Поздравляю. Не помнú до вечера стрелки на брюках.

– Спасибо за совет, – буркнул капитан. – Странные, говорю, у тебя отношения с продюсером. Он такое тебе позволяет, хоть на тюфяка не похож. Напрашивается вывод.

Ольга округлила глаза.

– И какой же? Интересно жутко.

– В общем, ты права. – Хомяков расстегнул пуговицы на пальто. – Не мое собачье дело.

– Начал, так договаривай. Не то сдохну от любопытства.

– Коню ясно, Оль: ты его любовница. И ведешь здесь какую-то свою игру. Не знаю, связано ли это с пожаром…

Ольга рассмеялась.

– Образец милицейской логики.

– Скажешь, ошибаюсь?

– Самую малость. Красавчик этот – мой брат. Не похож разве?

Хомяков растерянно моргнул.

– Да ладно, брось.

– Продюсер – мой родной брат! – отчеканила Ольга. – И собачиться с ним я привыкла с пеленок! Усек, Эркюль Пуаро?!

Хомяков продолжал моргать.

                                     * * *

В ситцевом платьице сидела Оля на тахте, и лицо ее выражало непоколебимое упрямство. Меж тем зануда братец в джинсах, водолазке и куртке прохаживался из угла в угол, намериваясь улизнуть. Ну и валил бы, черт с ним. Так нет же! Перед свиданкой повоспитывать вздумал! Такая заботливость – полный отпад, ну давай-давай, воспитывай.

Валентин, однако, молчал и мерил шагами комнату. Лишь форточку прикрыл, из которой сильно дуло. Октябрь начался заморозками.

– Можешь не маячить! – сверкнула глазами Ольга. – Заводи пластинку, я слушаю: «Оля, рассуди здраво, подумай о родителях. Чем тебя не устраивает, Оля, профессия врача?» Только давай покороче, чтоб меня не стошнило.

Брат остановился, сжав кулаки.

– Заткнись, засранка! Не доводи лучше!

Ольга вскочила с тахты.

– Давай, врежь мне! Может, полегчает!

Валентин отступил на шаг.

– Стерва мелкая! Что из тебя только вырастет?

– Сказать тебе?! – Ольга чмокнула свои пальцы. – Конфетка вырастет! Грильяж в шоколаде!

Прыснув, Валентин примирительно поднял руки.

– Ладно. Пара вопросов – и я побежал.

– Вали без вопросов!

– Почему ты выбрала именно Катино училище? Мало их в Москве?

Ольга сбавила тон.

– А сколько? Валь, я не знаю… Там твоя Катя занимается – значит, школа неплохая.

– Умеешь подольститься, когда захочешь, – вздохнул Валентин. – Вопрос второй: понимаешь ли ты, что тебе уже двенадцать лет? К тому же, кто примет тебя в середине учебного года?

– В начале. Сейчас октябрь.

– А если и примут, ты хоть представляешь, какое напряжение от тебя потребуется?

Ольга нахмурилась.

– Твоя помощь не нужна. Отвали.

Валентин укоризненно покачал головой.

– Знаешь, куда я сейчас направляюсь? В это самое училище, к Татьяне Андреевне на разборку. Надо ж такое учудить: неделю таскаться за ней по пятам и канючить… Ну, что вылупилась? Достала ты ее, понимаешь!

Ольга обескураженно присела на тахту.

– Тебе Катька трепанула?

Брат постучал себя по лбу.

– Катя пыталась за тебя, дурында, хлопотать. Но Татьяна Андреевна ее отшила. Сказала, что хочет поговорить с твоими родителями. – Валентин взглянул на часы. – Вот я и отправляюсь. Может, вместо родителей сойдет старший брат – как думаешь?

Ольга повисла у него на шее.

– Уговори ее, Валька! Пусть она меня возьмет! Что хочешь для тебя сделаю: посуду мыть буду, трусы твои стирать… Только уговори ее, Валь!

Валентин отстранился.

– С трусами я уж сам как-нибудь. Но попытаюсь. Хоть не уверен, к месту ли там такой грильяж в шоколаде. – Он шагнул к двери. – И главное, не уверен, нужно ли это тебе самой.

Ольга метнулась за ним в прихожую.

– Нужно, Валечка! Очень-очень!

На лестничной площадке Валентин обернулся.

– Спасибо Макарову, да?

Сестра выдержала его взгляд.

– Возвращайся, Валька, я жду. Предкам ни слова – сразу ко мне, о’кей?

Валентин в сердцах захлопнул дверь. Когда он вышел из подъезда было половина пятого, но пасмурное небо словно торопило наступление вечера. Шагая к метро, Валентин не имел ни малейшего желания знакомиться с учительницей классического танца, внушавшей Кате благоговейный трепет. Но, как говорится, вызов был брошен.

Катя встретила его на крыльце училища. Она также была в куртке да в джинсах и зябко при том ежилась. Невзирая на близящийся вечер, детки разных возрастов сновали туда-сюда.

– Давай пройдемся, – предложила Катя. – У тебя еще минут десять.