Петр Столыпин. Революция сверху - Страница 22

Между прочим, в 1912 году из 762 городов европейской России электрическое освещение имелось всего лишь в 52, а телефон – в 137.

И так было всюду. Западным инвесторам совсем не нужна была индустриализация в России. В самом деле – а зачем плодить конкурентов? Вот и вышло, что вышло. Так, все знают, что в России был разработан лучший тяжелый бомбардировщик времен Первой мировой войны – «Илья Муромец». Менее известно, что летал он на немецких моторах. Своих не производили. Да и произвели «Муромца» в количестве около 40 штук. Потому что больше – негде было.

Между прочим, с сельским хозяйством происходило то же самое. Банки плотно сели на хлебную торговлю.

«Иностранный капитал шел в Россию в виде финансового капитала банков для обоснования здесь промышленных предприятий, но тот же иностранный банковский капитал захватывал и все отрасли нашей торговли, в особенности сельскохозяйственными продуктами… Он начинает приливать в хлебную торговлю и руководить ею, или непосредственно основывая у нас свои экспортные ссыпки, конторы (как, например, конторы французской фирмы Дрейфус, немецкой Нейфельд, массы греческих, отчасти итальянских и др.) и специальные экспортные общества, или субсидируя и кредитуя те же операции через сложную систему кредита, находившуюся также в руках иностранного капитала…

…

Азовско – Донской, Международный, Петербургский частный коммерческий, Северный, Русско-азиатский, – работавшие преимущественно французскими капиталами, и Русский для внешней торговли и Петербургский учетный – немецкими».

(П. Лященко)

Стоит отметить, что именно Витте посадил Россию на французскую «долговую иглу». Позиция также знакомая по недавнему прошлому. Дескать, мы на эти деньги построим предприятия, а они-то останутся. Да только во многом именно эта долговая игла привела к тому, что Россия оказалась накрепко привязана в своей политике к Франции. И в конце концов ввязалась в совершенно ненужную ей мировую войну.

Справедливости ради стоит упомянуть, что Витте критиковали и упертые либеральные экономисты. Так, его упрекали, что он создает металлургические предприятия под конкретный проект – чтобы выпускать рельсы для строящихся железных дорог. С точки зрения наиболее последовательных «рыночников» это было неправильно. Почему неправильно – я так и не понял. Рельсы при наших просторах и сегодня нужны. Тем более что ультралиберал Генри Форд[24] тоже стремился иметь всё свое – вплоть до плантаций каучуковых деревьев в Бразилии для производства шин. Впрочем, Форд поднялся позже…

Политика Витте порождала ещё одну проблему. Если для частных предпринимателей необходимо было создать максимально комфортные условия, то до остальных ему просто не было дела. Иностранцев привлекала в России в том числе и низкая стоимость рабочей силы. А значит – рабочих требовалось держать в нищете. Любые социальные конфликты рассматривались как «подрыв устоев».

«Зная непочтительность к себе народной массы и живую ее веру в монархический принцип, нобилитет (то есть буржуазия. – А. Щ.) старается сохранить монархию в целях вящего использования ее в своих видах и при том безнаказанно со стороны рабочих масс. Поддавшись на эту удочку, монархическая власть принуждена в дальнейшем играть роль гренадера на сундуках нобилитета».

(С. В. Зубатое, начальник Московского Охранного отделения)

Примерно то же самое было и с крестьянством. Витте, по большому счету, было на него наплевать. Крестьяне должны были кормить город – вот и всё, что от них требовалось.

«На сельское хозяйство в соответствии с этим Витте смотрел как на необходимую, но чисто служебную отрасль народного хозяйства. Земледелие, в представлении Витте (быть может, неясно им самим сознаваемом, но четко выступавшем в его мероприятиях), должно давать пропитание населению, но само по себе служить источником его благосостояния не может. Именно отсюда проистекало его отрицательное отношение ко всем мерам, направленным к подъему сельского хозяйства».

(В. И. Гурко)

Однако со временем Витте также понял, что надо в деревне что-то менять. Только он не очень понимал – что и как. Тем более что Сергей Юльевич смотрел на суету вокруг аграрной реформы с чисто политической точки зрения. Его тактические политические зигзаги описывать нет смысла, книга не о том. Но к 1905 году он стал склоняться на сторону реформаторов.

«С административно-полицейской точки зрения, она (община. – А. Щ.) также представляла более удобства – легче пасти стадо, нежели каждого члена стада в отдельности. Такое техническое удобство, кстати, получило довольно мощную поддержку в весьма почтенных любителях старины, славянофилах и иных старьевщиках исторического бытия русского народа, что посягать на общину, значит, посягать на своеобразный русский дух. Общество, мол, существовало с древности, это цемент русской народной жизни…

Чувство любви старины очень похвально и понятно: это чувство является непременным элементом патриотизма, без него патриотизм не может быть жизненным. Но нельзя жить одним чувством – нужен еще разум… Общинное владение есть стадия только известного момента жития народов, с развитием культуры и государственности оно неизбежно должно переходить в индивидуализм – в индивидуальную собственность, если же этот процесс задерживается, и в особенности искусственно, как это было у нас, то народ и государство хиреют…

Одна и может быть главная причина нашей революции, это – запоздание в развитии принципа индивидуальности, а, следовательно, и сознания собственности и потребности гражданственности, а в том числе и гражданской свободы. Всему этому не давали развиваться естественно, а так как жизнь шла своим чередом, то народу пришлось или давиться, или силою растопыривать оболочку: так пар взрывает дурно устроенный котел – или не увеличивай пара, значит, отставай, или совершенствуй машину по мере развития движения.

Чувство “я” – чувство эгоизма в хорошем и дурном смысле – есть одно из чувств, наиболее сильных в человеке…

Единственный серьезный теоретический обоснователь экономического социализма, Маркс, более заслуживает внимания своею теоретическою логичностью и последовательностью, нежели убедительностью и жизненной ясностью. Математически можно строить всякие фигуры и движения, но не так легко устраивать на нашей планете при данном физическом и моральном состоянии людей. Вообще социализм для настоящего времени очень метко и сильно указал на все слабые стороны и даже язвы общественного устройства, основанного на индивидуализме, но сколько бы то ни было разумно-жизненного иного устройства не предложил. Он силен отрицанием, но ужасно слаб созиданием. Между тем духом социализма-коллективизма заразились у нас многие, даже очень почтенные люди. Они, уже не говоря о натурах, поклоняющихся всякому государственному разрушению, также явились сторонниками “общины”. Первые потому, что видели в ней применение принципа мирного социализма, а вторые потому, что в применении этого принципа в жизни народа не без основания усматривали зыбкую почву, на которой легко произвести колебания в общеэкономической, а следовательно, и в государственной жизни. Таким образом, защитниками общины явились благонамеренные, почтенные “старьевщики”, поклонники старых форм, потому что они стары, полицейские администраторы, полицейские пастухи, потому что считали более удобным возиться со стадами, нежели с отдельными единицами; разрушители, поддерживающие все то, что легко привести в колебание, и, наконец, благонамеренные теоретики, усмотревшие в общине практическое применение последнего слова экономической доктрины – теории социализма. Последние меня больше всего удивляли, так как если когда-либо и восторжествует “коллективизм”, то, конечно, он восторжествует совершенно в других формах, нежели он имел место при диком или полудиком состоянии общественности».

(С. Ю. Витте)

Напомним, что именно Витте пробил манифест 17 октября и являлся его автором. То есть – открыл дорогу для создания Государственной Думы. И ведь Столыпин попал в премьеры как раз «под Думу»…