Петр Столыпин. Революция сверху - Страница 10

(Л. Д. Троцкий)

Именно эти люди и «кормили Европу». Но в Нечерноземье «новым помещикам» лезть было не интересно. Предприниматель ищет, где выгоднее. Так что в местах, где природные условия были похуже, помещичье хозяйство потихоньку деградировало. Именно в пореформенный период появился в России новый социальный тип – разорившийся помещик. Они были и раньше, но именно тогда он стал массовым. То есть человек, который ничего не имел, ничего не умел – но зато сохранил барскую спесь и презрение к любой форме трудовой деятельности. С этими людьми связано взрывное увеличение количества таких преступлений, как мошенничество. Разорившиеся помещики в массовом порядке стали подделывать векселя и завещания, создавать «финансовые пирамиды», торговать «золотоносными участками» в Сибири и так далее.

Но это была только одна сторона дела. С другой – как стена встала община.

А что это вообще такое? Собственно говоря, община в России существовала, вероятно, до образования государства. Она упоминается в «Русской правде» – законодательном документе XII века.

«С давних пор община была основой организации земледельческого производства. Земельные угодья – пашни, луга, лес – рассматривались крестьянами как общинное владение, пользование им осуществлялось на основании обычного права, в основе которого лежал принцип потомственного владения двором, усадебной землей и правом на часть общинных угодий при их перераспределении. Земля делилась на узкие полосы, разграниченные неглубокими канавками – межами, в зависимости от числа мужских душ в общине. Каждый хозяин вытаскивал соответствовавшее числу душ в его семье число жеребьев с обозначением полос, при этом старались, чтобы полосы не располагались рядом.

…

Община выполняла и ряд этических функций: осуществляла опеку над сиротами и одинокими стариками, следила за поведением молодежи, детей по отношению к родителям, жен к мужьям и в целом определяла формы общественного и соседского поведения.

…

Возглавлялась община собранием женатых мужчин-домохозяев – сходом, имевшим несколько ступеней: селенный, если община состояла из нескольких деревень, сельский и волостной. Сход избирал должностных лиц как посредников между общиной и государством: сельских старост, старшин, десятских, соцких и других, утверждавшихся местной администрацией. Сход раскладывал государственные, земские и церковные повинности, следил за их исполнением, распоряжался выморочными или свободными земельными угодьями, раз в 5–20 лет перераспределял землю, рассматривал вопросы внутридеревенского строительства, размежевания, расширения или переноса усадьбы. Без его утверждения не могли быть осуществлены никакие операции с недвижимостью.

Кроме того, сход защищал общинные угодья от внешних посягательств и принимал в общину новых поселенцев. На сходах решались и все важнейшие вопросы повседневной крестьянской жизни».

(В. Г. Холодная)

Примерно в таком виде община и дошла до реформы 1861 года. Помещикам она была удобна – пусть сами крестьяне решают вопрос с распределением земли между собой, да и свои внутренние дела – тоже.

Среди государственных крестьян община долгое время была чем-то вроде неформального объединения. Пока в 1838 году по инициативе графа П. Д. Киселева (кстати, убежденного противника крепостного права) не было принято «Учреждение сельского управления». По нему государственные крестьяне были организованы в сельские общества, соответствующие селениям.

Именно разработки Киселева и легли в основу изданного в 1861 году «Общего положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости». Официально община получила название «сельское общество».

Теперь и у бывших помещичьих крестьян община приобрела юридический статус. В чем его особенности? Земля являлась коллективной собственностью. То есть продать её «на сторону» было невозможно. Равно как и получить кому-то из крестьян под свой надел. А вот взять купить (взять в аренду) землю могла как община целиком, так и отдельный крестьянин лично для себя.

Очень интересно обстоял вопрос со всеми видами налогов. Различные виды платежей сельское общество выплачивало в целом. Существовала круговая порука. То есть если один недоплатит – его недоимку раскладывали на всех остальных. Понятно, зачем это было сделано. Во-первых, так легче взыскивать налоги. Но что ещё важнее – так пресекалась попытка уйти от выкупных платежей. Выйти-то из общины, не расплатившись полностью за «волю», до столыпинской реформы было невозможно! Даже если человек много лет работал в городе, например, на заводе – он продолжал считаться крестьянином. И платил. Вот тут-то и заключалась главная ловушка для реформы.

Крестьяне ведь очень хорошо поняли, что «нас разводят». И ушли в глухую оборону. Есть мы – и есть они. Причем они очень хорошо поняли социал-дарвинистские закидоны элиты. И…

«Страх перед голодом был одной из причин консолидации российского крестьянства в рамках традиционной поземельной общины. В течение столетий в условиях налогового гнета государства, помещичьей кабалы община обеспечивала минимальное приложение сил трудовых своих членов, удерживала массу крестьянских хозяйств от разорения. В общине традиционно была взаимоподдержка крестьян в случае голода. Общественным мнением была освящена помощь в деле спасения от голода слабейших крестьянских семей… Надо сказать, что хроническое недоедание крестьян в пореформенный период создавало в России социальную базу для большевизма и распространения уравнительных коммунистических идей».

(В. В. Кондрагиин, историк)

А нравы были и в самом деле очень интересные, ни в коей мере не сочетавшиеся с «цивилизованными».

«В свое время я работал над общинным правом России. В 1860–е годы общинное право стало законом, применявшимся в волостных судах. Судили в них по традиции, поскольку общинное право – традиционное право. И когда пошли апелляции в Сенат, то оказалось, что в нем не знали, что делать с этими апелляциями, ибо не вполне представляли, каковы законы общинного права. На места были посланы сотни молодых правоведов, чтобы собрать эти традиционные нормы и затем кодифицировать их. Была собрана масса материалов, и вот вспоминается один интересный документ. Это протокол, который вел один из таких молодых правоведов в волостном суде, слушавшем дело о земельной тяжбе между двумя сторонами. Посоветовавшись, суд объявил: этот прав, этот неправ; этому – две трети спорного участка земли, этому – одну треть. Правовед, конечно, вскинулся: что это такое – если этот прав, то он должен получить всю землю, а другой вообще не имеет права на нее. На что волостные судьи ответили: «Земля – это только земля, а им придется жить в одном селе всю жизнь».

(Т. Шанин, английский исследователь крестьянства)

И общинники хорошо поняли, кто главный враг. Помещичья земля должна принадлежать крестьянам! И точка. Казалось – что нового по сравнению с тем, что провозглашали ребята Пугачева? Между тем новое есть. Пугачевцев вела прежде всего месть. Порешить всех дворян – а там поглядим. Между тем пореформенные крестьяне отнюдь не возводили в культ насилие. Ведь даже в 1905 году, когда было сожжено 15 % всех российских усадеб, жертв среди помещиков практически не было. От помещиков требовалось одно – пускай они убираются! Хотя что-то от Пугачева осталось. Как мы видели, помещичьи земли представляли из себя не такую уж лакомую добычу. И чем дальше – тем меньше. Но не всё в этом мире меряется на экономику. Ну, не любили крестьяне помещиков!

«Однако надо же учитывать и менталитет: в истории России люди, предпочитавшие спасаться в одиночку, обычно не оставляли потомства, которому могли бы передать свои предпочтения. “Каждый за себя” здесь не прокатывало в силу причин природных, исторических, географических и пр.

Тем не менее, не надо и абсолютизировать менталитет: может быть, в силу особенностей истории и географии русский человек и больший коллективист, чем его германский или британский собрат, однако ни индивидуализмом, ни страстью к личной наживе он не обижен. Процветать русские тоже любят в одиночку, а объединяются либо при стихийном бедствии, либо при нападении врагов.