Петербургская Академия наук и М.В. Ломоносов - Страница 9
На протяжении всей своей творческой жизни М. В. Ломоносов сочетал занятия наукой с заботами практического характера, он много трудился для организации исследований, призванных оказать содействие развитию отечественной промышленности, торговли, сельского хозяйства… Н. Г. Чернышевский писал, что Ломоносов «страстно любил науку» и заботился о том, что нужно было для «блага его родины». Он «хотел служить не чистой науке, а только отечеству»[68]. О своих заветных мечтах Ломоносов постоянно писал в литературных и научных трудах, говорил в публичных выступлениях. Мероприятия, осуществление которых зависело от его личных усилий, проводились на практике. От Ломоносова исходил ряд важнейших для Академии организационных начинаний. Он постоянно был связан с тем, чем жила в эти годы Академия.
В 1747 г. был принят устав Академии наук, составленный группой Шумахера. Официально этот документ назывался «Регламент императорской Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге»[69]. Регламент уделял мало внимания вопросам, связанным с проведением научной работы Академии. В то же время в нем подробно излагались организационные принципы. По регламенту 1747 г. значительно расширялись полномочия президента. Наряду с президентом Академией должна была управлять канцелярия, а в отсутствие президента — заменять его. Иными словами, регламент закреплял всесилие канцелярии, не учитывал в должной мере назначение Академии наук, рассматривая ее по существу как административное учреждение. Он не утверждал принципа автономии Академии, провозглашенного петровским проектом. Регламент закреплял ориентацию на использование иностранных ученых. Только в отношении адъюнктов говорилось, что надлежит «стараться», чтобы они были из русских. Это положение регламента свидетельствовало, что создание национальных кадров отодвигалось на отдаленное будущее, хотя в России уже имелись ученые, достойные войти в Академию, и были возможности постепенной их подготовки.
По регламенту Академия состояла из собственно Академии и университета. В соответствии с этим было установлено различие между академиками, составляющими Академию, и профессорами, причисленными к университету для чтения лекций. Регламент более четко определял организационные формы университета[70], но его функции сводил исключительно к педагогическим. Перед университетом была поставлена задача готовить ученых не только для Академии, но и для военных и гражданских учреждений.
Бюрократический характер регламента 1747 г. не мог удовлетворить прогрессивную часть служащих Академии, и они всеми мерами добивались его изменений. Борьбу за пересмотр академического устава возглавил Ломоносов. Его поддерживали В. К. Тредиаковский и Н. И. Попов. В письме к И. И. Шувалову (март 1755 г.) Ломоносов выражал протест против того, что устав составлен «без ведома академиков». Чтобы Академия сохраняла свое назначение культурного центра, надо, чтобы там работали те, кто действительно занимается наукой. Следует «не попустить больше властвовать над науками людям мало ученым, которые, однако, хотят, чтобы их за ученых почитали»[71], — писал Ломоносов. Он отстаивал право Академии на автономию, требовал коллегиального решения академических дел. Борясь за здоровую и творческую обстановку в Академии, он настаивал на упразднении бюрократической канцелярии и передаче руководства академическому Собранию. Указывая на пример западноевропейских академий, Ломоносов писал: «Там Собрание академиков само себе судья… Не очевидно ли, что канцелярия не только не нужна Академии наук, но и отягощает ее, а потому должна быть изринута из подлинного дома науки»[72]. Мысли о необходимости отменить устав 1747 г., как не способствующий свободному развитию национальной науки, Ломоносов излагал в написанной в 1755 г. специальной записке о положении Академии. Особое беспокойство вызывало положение с подготовкой отечественных кадров ученых. Ломоносов глубоко верил в то, что «российский народ может показать способность и остроту» в науках и доказать, что «наше отечество может пользоваться собственными своими сынами не только в военной храбрости и других важных делах, но и в рассуждении высоких знаний»[73].
Постоянные надежды возлагал ученый на молодежь. Именно с молодыми учеными, которые будут вооружены знаниями, он связывал дальнейший расцвет экономики, науки, культуры. Ломоносов много трудился, чтобы передать младшему поколению свои знания и опыт.
Он был нетерпим к тем, кто считал, что высшее образование необходимо только представителям господствующего класса, а для народа возможно ограничиться в лучшем случае получением начальных и профессиональных знаний.
Просветительская программа Ломоносова ориентировалась на демократические слои населения крепостной России. В стремлении царских чиновников закрыть доступ в гимназию и университет детям простого народа Ломоносов видел глубокий вред для развития страны.
В упоминаемой уже записке 1755 г. он писал: «…будто бы сорок алтын толь великая и казне тяжелая была сумма, которой жаль потерять на приобретение ученого природного россиянина, и лучше выписывать» (имеется в виду выписывать из-за границы ученых. — М. К.). Позже в «Записке о необходимости преобразования Академии наук» (1758–1759) он писал: «…студент тот почтеннее, кто больше научился, а чей он сын, в том нет нужды»[74]. Ломоносов настаивал, чтобы доступ к науке был открыт «всякого звания людям», независимо от их социального положения.
Иные взгляды имело большинство членов Академии, указывающих на то, чтобы «не всем без разбору в одних училищах обучаться», и стремящихся укрепить в академических учебных заведениях привилегии для дворян.
Непрерывная борьба ученого приносила и победы. Так, в прибавлении к «С.-Петербургским ведомостям» (22 февраля 1760 г.) было напечатано объявление от имени президента Академии о том, что для «большего прирощения наук в России» он «за благо рассудил» умножить число содержащихся «на жалованье академических гимназистов» втрое по сравнению с прежним и предлагал «всем дворянам и разночинцам» посылать молодых людей в академическую канцелярию.
При содействии Ломоносова в академическую гимназию, а затем в созданную в 1758 г. Академию художеств поступил его односельчанин Федот Шубин, впоследствии ставший знаменитым скульптором. Здесь же учился М. Е. Головин, племянник Ломоносова, сын его сестры М. В. Головиной. С 1766 г. Головин состоял в адъюнктах Академии по математике, позже был почетным членом Академии. В Академию в результате настойчивых хлопот был принят земляк Ломоносова крестьянский сын П. О. Дудин.
Еще будучи адъюнктом, Ломоносов начал читать публичные лекции по физике, химии, географии, минералогии, а также теории стихосложения.
После постройки химической лаборатории Ломоносов проводил в ней постоянно практические занятия с теми, кто посвящал себя изучению этой науки. Своими обширными познандями в области химии Ломоносов щедро делился с учеником Василием Клементьевым. Под руководством Ломоносова постигали науку астроном С. Я. Румовский, математик С. К. Котельников, биолог А. П. Протасов, писатель Н. Н. Поповский.
Взаимная привязанность связывала учителя и учеников. Ученики отдавали должное прогрессивной деятельности Ломоносова, энциклопедизму его знаний и обаятельному характеру. Известный просветитель XVIII в. Н. И. Новиков, первым составивший и издавший в 1772 г. биографию ученого, так описывал облик Ломоносова: «… нрав имел он веселый, говорил коротко и остроумно и любил в разговорах употреблять острые шутки; к отечеству и друзьям своим был верен, покровительствовал упражняющихся во словесных науках и одобрял их; во обхождении был по большей части ласков, к искателям его милости щедр; но при всем том был горяч и вспыльчив»[75].
Яркая и щедрая натура ученого привлекала академическую молодежь, вокруг него постепенно сформировалась большая группа учеников и последователей. Воззрения ученого становились достоянием академической учащейся молодежи. Они зажигали в юных сердцах искры освободительных идей эпохи Просвещения и создавали плодотворную обстановку, в которой проходили их годы учения. Ломоносов объединял вокруг себя складывающуюся разночинную интеллигенцию, людей умственного труда[76]. Ученики восприняли и вслед за учителем широко пропагандировали материалистические взгляды, выступая горячими защитниками передовой культуры.