Пьесы. Том 2 - Страница 79

Бекет (преклоняет колено, с неожиданной серьезностью). Мой государь, вы оказываете мне чересчур большое доверие. Боюсь, что я недостоин его... я еще так молод... возможно, легкомыслен...

Король. Я тоже молод, и ты это знаешь лучше нас всех! (Присутствующим.) Вы ведь слышали, он ученый! Просто невероятно, сколько он всего знает! Он всех вас заткнет за пояс! Даже вас, архиепископ! Что же касается его легкомыслия... не следует обманываться на этот счет! Он пьет мертвую, любит покутить, но этот малый все время думает. Порой даже как-то не по себе, неприятно, когда все время думают рядом с тобой... Встань, Томас. Я ничего не делал без твоего совета, раньше это держалось в тайне, а теперь станет известно всем, вот и все! (Разражается смехом, вынимает какой-то предмет из кармана и передает Бекету.) Держи, это печать. Смотри не потеряй. Без печати - нет Англии, и придется нам всем вернуться в Нормандию! А теперь - за работу, мессиры!

Архиепископ (встает, расплывшись в улыбке, он уже оправился от изумления). Да будет мне разрешено, с дозволения государя, приветствовать моего молодого собрата и ученого архидиакона. Ибо я первый его заметил, я его воспитал и не скрываю, что горжусь этим. И вот мой, так сказать, духовный сын присутствует ныне на Совете, как равный, в качестве носителя высокого звания канцлера Англии, а для нашей церкви это залог того, что открывается перед нами новая эра согласия и взаимного понимания, и мы должны сотрудничать в духе доверия и...

Король (прерывает). И так далее... и тому подобное... Спасибо, архиепископ. Я был уверен, что это назначение доставит вам удовольствие. Не слишком-то рассчитывайте на Бекета для своих интриг. Это - мой человек! (Поворачивается к Бекету, восхищенно.) В самом деле, мой маленький саксонец, я совсем забыл, что ты архидиакон!..

Бекет (улыбаясь). Я тоже, государь.

Король. Скажи мне, я не говорю о девках, это не смертный грех, но, насколько я могу судить, для священника ты слишком ловко орудуешь шпагой, я сам не раз видел. Как ты согласуешь это с заповедями? Ведь церковь запрещает своим служителям проливать кровь?

Епископ Оксфордский (осторожно). Наш молодой друг - всего только архидиакон и еще не успел принести обета, ваше величество. Церковь в неизреченной мудрости своей знает, что молодости надо перебеситься и что в случае войны - я говорю о священной войне - молодым людям дозволено...

Король (прерывая). Все войны священны, епископ! Держу пари, вы не найдете ни одной воюющей страны, которая не считала бы, что бог на ее стороне, - теоретически, конечно. Но, как гласит французская поговорка, вернемся к нашим баранам.

Архиепископ. Pastor curare gregem debet1, сын мой!

Король (нетерпеливо). Именно это я имел в виду. Только я не слишком люблю баранов, которые не дают себя стричь, отец мой! По нашим обычаям, каждый владеющий землей и могущий на свои доходы содержать одного вооруженного солдата, в случае если таковой не явится по призыву в полном вооружении и со щитом, обязан внести налог в серебряной монете.

Епископ Оксфордский. Distinguo2, ваше величество.

Король. Ну и различайте. А я уже принял решение: раскрыл свой кошель и жду. (Откидывается на спинку трона и начинает ковырять в зубах; потом Бекету.) Умираю с голоду, Томас! А ты? Скажи, чтобы нам подали поесть!

Бекет делает знак стражнику, и тот уходит.

Архиепископ (после паузы поднимается). Мирянин обязан защищать с оружием в руках своего короля; если он уклонится от своего долга, он, конечно, подлежит обложению налогом. Этого никто не оспаривает.

Король (насмешливо). Особенно духовенство!

Архиепископ. А духовные лица обязаны быть поддержкой королю в его молениях, в благотворительных делах, в деле просвещения. Если бы они отказались от этого прямого своего долга, то, разумеется, они также должны были бы платить налог.

Епископ Оксфордский. А разве мы когда-нибудь отказывались возносить моления?

Король (вскакивает в бешенстве). Мессиры! Неужели вы и в самом деле думаете, что при помощи подобной казуистики вам удастся надуть меня и лишить более чем двух третей государственного дохода? В эпоху завоеваний, когда речь шла о наживе, наши нормандские аббаты живо подобрали свои сутаны, клянусь вам! Ни свет, ни заря - задница в седле, шпага в кулаке! «Вперед, государь, изгоним их отсюда! Такова воля божья! С нами бог!» Приходилось их даже сдерживать! А вот когда требовалось отслужить мессу, на это у них времени не хватало, - то священные одежды затерялись, то церковь не убрана, - словом, любой предлог хорош, лишь бы другой не ухватил тем временем кусок пирога!

Архиепископ. Эти героические времена прошли. Сейчас на земле царит мир.

Король. Тогда платите. Я от своего не отступлюсь. (Поворачивается к Бекету.) Это и тебя касается, канцлер! Можно подумать, что ты онемел от высокого назначения!

Бекет. Дозволено ли мне будет почтительно сказать несколько слов монсеньеру архиепископу?

Король (ворчит). «Почтительно»... Но твердо! Не забудь, что с сегодняшнего дня ты канцлер Англии!

Бекет (спокойно, небрежно). Англия - это корабль.

Король (в восторге). Черт! Здорово! Надо запомнить!

Бекет. Когда кораблю грозила в море опасность, инстинкт самосохранения всегда подсказывал людям, что на борту должен быть только один хозяин - капитан. Когда мятежный экипаж топил своего капитана, дело обычно кончалось тем, что после недолгого периода анархии моряки вверялись телом и душой одному из своих, который начинал править ими подчас куда жестче, чем прежний капитан.

Архиепископ. Мессир канцлер, мой юный друг, существует один непреложный закон: капитан - единственный хозяин на корабле... после бога. (Внезапно кричит, с силой, неожиданной в этом хилом теле.) После бога!!! (И осеняет себя крестным знамением. Все епископы следуют его примеру.)Угрожающий вихрь отлучения от церкви проносится над Советом. Даже король дрогнул.

Король (тоже крестится и бормочет почти жалобно). Никто не думает ставить под сомнение власть божью, архиепископ.

Бекет (единственный, кто сохранил спокойствие). Бог ведет корабль, вдохновляя капитана принимать нужные решения. Но никогда я не слышал, чтобы он давал советы непосредственно рулевому.

Встает епископ Лондонский Джильберт Фолиот, человек желчный.

Джильберт Фолиот. Наш молодой канцлер - всего только архидиакон, но он лицо духовное. Даже проведя несколько лет в мирской суете, он не мог забыть, что именно через воинствующую церковь, в частности через посредство его святейшества папы и его достойных представителей, бог диктует людям свои решения.

Бекет. На каждом корабле имеется священник, но никто не требует от него, чтобы он устанавливал рацион экипажу или прокладывал курс кораблю. Достопочтенный епископ Лондонский, который, как мне говорили, является внуком матроса, тоже не мог об этом забыть.

Джильберт Фолиот (злобно выпрямляется и визжит). Я не позволю, чтобы личные намеки снижали важность столь серьезной дискуссии. Речь идет о целостности и чести английской церкви!

Король (добродушно). Без громких слов, епископ! Вы знаете так же хорошо, как и я, что вопрос идет не о церкви, а попросту о ее деньгах. Мне нужны деньги для войны. Даст мне церковь деньги или нет?

Архиепископ (осторожно). Английская церковь всегда считала своим долгом всеми силами помогать королю в его нуждах.

Король. Сказано хорошо. Но, архиепископ, я почему-то не терплю прошедшего времени, оно на меня нагоняет тоску, я люблю настоящее время. И будущее. Вы заплатите налог?

Архиепископ. Ваше величество, я нахожусь здесь, дабы защищать привилегии, дарованные английской церкви вашим прославленным предком Вильгельмом. Неужели у вас хватит смелости посягнуть на дело своего предка?