Песнь жизни (СИ) - Страница 78

– Больно?! – рыкнула Белка. – А тебе я врежу отдельно, предатель!! За то, что удрал на тот свет и дела свои не закончил! Нет, чтобы сперва разобраться с наследством! Так ты… лебедь подгорелый!.. как специально, в самый последний момент решил в обморок хлопнуться и оставил нас против твоего дурацкого дворца воевать в одиночку!! Болван!!!

Перворожденные дружно ахнули, но она на возмущенный ропот со спины только огрызнулась.

– Конечно, болван! Не мог раньше подумать, во что мы вляпаемся по его милости?! Вот, ей богу, закончим с делами, и я лично отправлю тебя обратно, чтобы впредь головой думал, а не тем местом, каким обычно!

– Малыш, что у вас тут…? – Таррэн, быстро оглядевшись, осекся и резко поменялся в лице: Тронный зал всего за несколько минут его отсутствия поменялся совершенно кардинальным образом. Живые стены страшновато оголились, опавшая листва сухим ковром шуршит на полу, вместо звездного неба над головами зловеще скрипят жесткие ветви, переплетшиеся друг с другом так тесно, что за ними даже лучика света не видать. Вокруг – несколько десятков уставших, израненных, слегка ошалевших и откровенно растерянных эльфов, чье число за это время слегка уменьшилось. Совет Старейшин таращится на него, как на ожившего мертвеца, а на Владыку вовсе – как на страшный призрак ушедших эпох, вздумавший вдруг уничтожить мир своим появлением. У Тира в глазах – дикое облегчение и неверие, смешанное с неподдельной радостью. Мелисса вовсе едва не плачет, от облегчения едва не кинувшись им обоим на шею. Элиар рядом с ней все еще насторожен и напряжен, как струна. Шранк даже меч в ножны не убрал. А на всем остальном пространстве – сплошной бедлам и разрушения, будто тут стадо мамонтов порезвилось. Стены порублены, ветви разломаны, земля нещадно вытоптана, от нежных цветов не осталось даже воспоминаний, а над всем этим безобразием счастливо урчат четыре громадные хмеры и весьма заинтересованно поглядывают на сгрудившихся, едва не икающих от потрясения эльфов.

Таррэн ошарашено обернулся к Белке.

– Вы что тут натворили?!

– МЫ натворили?! – неподдельно возмутилась она, и мимикры согласно зарычали. – Это ты у отца своего спроси, какого Торка он не оборвал связь с Чертогами, когда решил помереть нам на радость! И почему не завершил ритуал, когда должен был это сделать?! На хрена, наконец, он утянул тебя за собой, хотя даже мне видно, что ему жить осталось на раз… гр-р-р… интересно знать, зачем он пытался вас забрать?! Компания, никак, понадобилась? А? Скучно тебе там стало, ушастый?!

Белка хищно прищурилась и отчетливо зашипела, вынудив стаю дружно припасть на передние лапы и звонко щелкнуть хвостами по воздуху. Звук получился такой, что Перворожденные испуганно подпрыгнули, а Таррэн чуть вздрогнул и, нахмурившись, ненадолго задумался.

– У меня резерв почти пуст, – озадаченно сообщил он через пару мгновений.

– Конечно! Его выкачали до дна! За тобой такой шлейф тянулся, словно насос подключили! Просто захлебнуться можно! Если бы я тебя не дернул, вы бы сюда не вернулись – все бы там оставили, до последней крупинки, и рухнули бы прямиком к Торку на рога! Хорошо, что у меня получилось до тебя дозваться! А если бы не вышло? Знаешь, что бы тут было?!

Молодой лорд заметно помрачнел и, поджав губы, отстранился от бледного, неверяще оглядывающего себя Владыки. Да, он помнил, что силы все время не хватало. Что она безвозвратно куда-то утекала, сбегала, словно предательница, и даже не подумала возвращаться. Ровно с того момента, когда получилось коснуться отца. Будто ее действительно кто-то выкачивал насильно, забирая у него не только магию, но и саму жизнь. Кто-то умелый и опытный, кто не понаслышке знает, как управляться с Огнем Жизни. Например, сильнейший маг Темного Леса? А что? Чем не повод? Совсем нетрудно дотронуться до опрометчиво приблизившегося сына и взять у него немного силы взаймы. Сначала чуть-чуть, потом побольше, а когда связи упрочились и притянули их один к другому и вовсе – все, до чего смог добраться. Жить-то всем хочется! Но неужто он действительно на это способен?!!

Таррэн с болью посмотрел на отца.

Неужели ради этого мы так сюда спешили? Ради фальшивых заверений в искренности и неубедительной просьбе заниматься каким-то глупостями? Ради его амбиций, планов, великих замыслов и возрождения Леса? Как же… двести лет назад он уже такое делал – отрекся от собственного сына и решил откупиться им от Родового проклятия. Выходит, с тех пор его планы не поменялись, а намерения остались прежними? Не зря нам показалось, что он сегодня совсем на себя не похож. Значит, вот что он задумал? Одним ударом убить сразу двух зайцев? И трон сохранить, и свою бессмертную жизнь, и от непутевого отпрыска избавиться? Пожалуй, для тысячелетнего потомка сумасшедшего мага это было бы оправданным риском. Заплести интригу, как он всегда умел, что-то утаить, что-то переиначить. О чем-то умолчать, запутать паутиной слов и долгие годы старательно выгадывать время. В этом он весь – настоящий Владыка. И Таррэн отлично помнил, как ловко отец умел добиваться желаемого. Всегда. Любой ценой.

– Ах ты, мерзавец! – громко прошипела Гончая, занося для удара руку. – Ты что, думал, я не узнаю?! Думал, Тира легче возложить на алтарь, чем кого-то из твоих Хранителей?! Да?!! Посчитал, что они на блюдечке принесут тебе свои жизни, чтобы ты и дальше мог влачить это жалкое существование?!!!

У Таррэна потемнело в глазах от гнева.

– Отец…

– Нет, – покачал головой Тирриниэль. – Я не стал бы разменивать свою жизнь на твое счастье. Больше – нет. Да, я хочу жить, не отрицаю, но не такой ценой. Не ценой жизни моего внука и сына. Никогда. Клянусь. Я уже достаточно пережил, чтобы больше не повторять этой ошибки.

Белка рывком вздернула его с земли и буквально впилась бешеным взглядом в пронзительно зеленые глаза.

– Да?!! Тогда как ты объяснишь, что они едва не кувырнулись следом за тобой, а?!! Оказались почти полностью лишены резервов, когда ты, наоборот, вдруг каким-то чудом выжил, выкарабкался из владений Ледяной Богини и даже смеешь валяться под нашими ногами пустым мешком?!! КАК прикажешь понимать тот факт, что из-за тебя они чуть не… – она неожиданно замолчала, не договорив, и забавно наклонила голову, рассматривая ошеломленного обвинениями эльфа, как неприятную, противную, но необычную и пока еще нужную в хозяйстве вещь. Настороженно обшарила расширившимися глазами его изможденное лицо. Странно потянула ноздрями воздух. Задумалась. А потом так же резко оттолкнула и, протянув руку, больно впилась железными пальцами в длинное ухо.

Владыка эльфов тихо охнул от боли.

– Так и быть, живи, гад смазливый! – буквально выплюнула Гончая. – Ради Таррэна я оставляю тебе твою паленую шкуру! Заканчивай ритуал и проваливай к Торковой матери! Хочешь – сиди на троне дальше, хочешь – помирай, только не смей больше касаться моей стаи!!

– Это не я…

– Лжешь!! – рыкнула она и с силой рванула, с мясом выдирая из длинного уха амулет-накопитель, который так долго поддерживал в нем жизнь. На землю щедро брызнуло кровью, разорванное ухо некрасиво повисло, а раздавленный эльф смог лишь дрогнуть и измученно прикрыть глаза. – А это на память возьму! Сувенир в дорогу! Чтобы помнить, какому уроду обязан этой безделушкой!! Что, подружка осчастливила?

– Нет. Иттираэль.

– О-о-о! – выразительно протянула Белка, резким движением поднимаясь. – Какие интересные у вас отношения! Значит, это его подарочек?

– Да, – равнодушно кивнул Тирриниэль. – Без этого амулета мне не выжить.

– Чудненько. Тогда мне тем более надо тебя ограбить. Ты же не будешь возражать?

Владыка только горько усмехнулся.

В этот момент в нем словно сломалось что-то. Какой-то важный стержень, на котором он так долго держался. Когда-то мощный и надежный, сейчас он почему-то вдруг задрожал и рассыпался миллионами мелких осколков. Исчез, одним словом. И теперь Тирриниэль не имел сил не то, что подняться – даже возразить в свое оправдание и заверить сына, что тот совершает страшную ошибку, не мог. На него внезапно навалилась дикая апатия, какая-то необъяснимая дрема, странное безволие, которое невозможно было пересилить. Просто взялось ниоткуда, навалилось, разом вышибив все важные мысли, на корню загасило всякое желание сопротивляться, обездвижило и оставило лишь способность отстраненно наблюдать за происходящим, не вмешиваясь и не пытаясь что-то исправить. Ну, и возможность хладнокровно отсчитывать последние минуты своей жизни, конечно. Снова. Опять, как несколько мгновений назад. Только сейчас на душе больше не было ни тоски, ни горечи, ни сомнений. Вообще ничего, кроме странной пустоты, которую оказалось нечем заполнить.