Песнь жизни (СИ) - Страница 77

– Плохо, – неслышно прошептал смертельно бледный юноша. – Его нить быстро слабеет – едва ее чувствую. А Тирриниэль вообще… не знаю, как держится.

– Почему? – вдруг нахмурилась Гончая, быстро направившись в ту сторону. – У Таррэна резерва на три таких Ухода хватит. Он не мог растратить ВСЕ – это попросту невозможно! Тирриниэль ему не соперник.

– Знаю. Но он почему-то до сих пор не вернулся. Стоит на краю и даже не двигается, хотя от нашей общей силы там все буквально горит. Я такого Огня в жизни не видел, но… кажется, даже его не хватает!

Белка обеспокоенно наклонилась и, стянув правую перчатку, осторожно положила руку на лоб Тира. А потом совсем нахмурилась – он был горячим и влажным, как от сильного перенапряжения. Сильное сердце билось гораздо чаще, чем надо, и странными рывками, будто ему не хватало сил. А Огонь в зеленых глазах то почти полностью гас, то неуверенно вспыхивал снова. Так, словно его настойчиво пытались загасить, отобрать источник этой силы, и теперь она длинными лентами уходила в никуда, исчезая где-то в необозримой дали.

– Тир, выходи оттуда. Немедленно!

Юноша испуганно распахнул глаза.

– Сейчас же! – рыкнула Гончая, властно отталкивая его от неподвижного тела Темного Владыки.

– Но…

– ЖИВО!!!

Юный маг вздрогнул от мощного толчка в плечо и неловко упал на спину, но она уже не обращала внимания – осторожно присев на колени, быстро провела рукой над тяжело дышащим Тирриниэлем. Убедилась, что он жив, но в себя приходить пока не планирует. Озадаченно пожевала губами, безошибочно определив, что он не просто не поправляется, но даже с помощью неистовой мощи младшего сына едва может держаться в таком неустойчивом положении. А ведь Таррэн в свое время получил силу Изиара в нетронутом виде! Запас магии в нем был такой, что страшно лишний раз просто потревожить! Он одним вздохом мог уничтожить половину Проклятого Леса, почти целиком состоящего из знаменитого черного палисандра, который не поддавался горению. Однако Таррэн во время вспышки был способен спалить даже его и именно поэтому настоял двадцать лет назад на том, чтобы покинуть Левую Заставу – не хотел подвергать опасности новых друзей. Не желал их случайно зацепить, потому что его Огонь был во много крат опаснее пламени огненной саламандры, гораздо сильнее магии Велимира и настолько страшнее магии Хранителей, что Белка даже не сомневалась, что он сегодня сумеет… до этого самого момента.

Однако сейчас, видя его напряженное лицо, сосредоточенно прикрытые веки и тревожно подрагивающую жилку на шее, она неожиданно осознала, что могучий эльф все-таки не справляется. Душу отца нашел, накрепко привязал к себе, пытается забрать, но отчего-то теряет так много сил, что просто не может вернуться обратно. Опасно качается на грани, силясь удержать хрупкое равновесие, и даже на помощь позвать толком не может. Вернее, уже начинает забывать, что она вообще есть – эта помощь, как есть его семья, преданная стая, новый дом и то, от чего нельзя отказаться даже на пороге смерти.

– Он меня не пускает! – поднялся с земли Тир. – До деда даже дотронуться не дал! Сказал, что я не справлюсь!

– Он прав, – прошептала Белка, бережно касаясь лица Таррэна. – Ты действительно мог погибнуть. Он правильно тебя оттолкнул. Не дуйся. Кажется, ему что-то мешает… но я никак не могу понять, что.

– Он тебя слышит? – вмешался Линнувиэль.

– Нет. Но я знаю способ докричаться до любого из вас. Даже в такую даль. Не трогай меня, понял?

Младший Хранитель вздрогнул, поспешно отдергивая руку, а она взяла лицо своего лорда обеими ладонями, требовательно притянула и, почти касаясь его плотно сомкнутых губ, прошептала:

– Та-а-р-р-э-э-н…

– Так нельзя, – всполошился Линнувиэль. – Ты заберешь его, а Владыку оставишь на той стороне!

– Нет. Они связаны слишком тесно, поэтому-то ничего и не получается: Тирриниэля что-то убивает изнутри, и с тех самых пор, как Таррэн его коснулся, это "что-то" хочет убить и его.

– Но… так не бывает!!!

– Нет, – прошептала она. – Я тоже знаю: истинный Уход не причиняет боли, никогда, а они… думаю, им сейчас очень плохо. Сомневаюсь даже, что они помнят о нас и прежней жизни – ТАМ очень быстро теряется все: чувства, память, долг… нет. Отойди, Линни. Пожалуйста. Не хочу, чтобы тебя снова зацепило. Во второй раз ты не выдержишь. Поверь, это убьет тебя, а я очень не хочу твоей смерти.

Эльф вздрогнул всем телом и послушно отстранился, во все глаза следя за тем, как ласково гладит она неподвижное лицо его кровного брата. Как мягко, удивительно нежно улыбается, будто Таррэн мог это видеть. Сидела возле него на коленях, бережно перебирала упавшие на лоб пряди, ласкала его теплым взглядом и тихо шептала что-то на самое ухо.

Линнувиэль не слышал слов, да собственно и не хотел подслушивать. Он мог лишь догадываться о том, как она зовет его – по глазам, по слегка подрагивающим от волнения губам, по легчайшим прикосновениям ее пальцев, порхающим по гладкой коже невесомыми бабочками. Зовет так, как только может любящая женщина звать домой своего мужчину. Как мудрая мать притягивает к себе неразумных малышей.

– Иди ко мне, – проворковала она чуть громче, чем надо, а потом пристально взглянула. И Таррэн, будто услышал, наконец, шевельнул острым ухом, неуверенно качнулся навстречу. – Ты – мой, остроухий. От ушей до кончиков пальцев. И ты не умрешь без моего ведома, не уйдешь без разрешения. Ты – мой. Вот уже двадцать лет мой, до самого последнего волоска, помнишь? Ты поклялся. Ты обещал, что так будет, и ты вернешься ко мне отовсюду. Просто не сможешь не вернуться. Слышишь меня, эльф? Вернись… ты мне нужен…

Маликон поджал губы и отвернулся, не в силах на это смотреть. А Белка прижалась лбом к лицу Таррэна и властно повторила:

– Ты – МОЙ!!

– Да… – вдруг шепнул эльф, не открывая глаз.

– Да, – повторила она, слабо улыбнувшись. – Ты только мой. Навеки. А теперь дыши, мой хороший. Дыши глубоко – тебе нужны силы. Я жду, родной. Иди на голос и помни: я всегда тебя жду.

Таррэн бездумно качнулся вперед и жадно зарылся лицом в ее волосы, с которых тут же посыпались голубые искры. Он часто задышал, всем существом вбирая в себя ее потрясающую магию, неслышно застонал от наслаждения, потому что ее запах даже сейчас сводил его с ума. Заставлял бросать все дела, бездумно мчаться навстречу, спешить отовсюду и страстно желать ее коснуться, прижаться, обнять… эльф с рыком дернулся назад, по-живому вырывая себя из невидимого плена. Забился в паутине бессилия, безжалостно оборвал невесомые нити, мешающие вернуться к НЕЙ. Дернулся, бросился, позабыв обо всем. Вывалился, наконец, из тесного плена, уже почти коснулся ее, протянул руку и… едва все не испортил. Но Гончая хорошо знала, где надо остановиться: едва на его груди опасно затлела рубаха, а ноздри возбужденно затрепетали, она быстро отшатнулась, вынудив его ринуться следом – как телом, как и душой. Потом чуть вернулась, заманивая и дразня, снова почти коснулась его губ, вызвав еще один жаркий вздох… а потом с размаха залепила крепкую пощечину.

Таррэн тихо охнул, моментально приходя в себя, ошалело потряс головой, потер горящую щеку и изумленно воззрился на свою необычную пару.

– Белка!

– Всегда срабатывает, – нежно улыбнулась она, молча прося прощение за эту вынужденную боль. – С возвращением, ушастик. Тебя так долго не было, что мы уже начали волноваться. Сидишь, молчишь, не шевелишься, на вопросы не реагируешь. Линни почти запаниковал, а ты ему даже не откликнулся. Пришлось звать мне… ну, как умею. Так что не обессудь: немного пожжется, но к завтрашнему вечеру успокоится.

– Почему только к вечеру? – растерялся эльф, осторожно трогая покрасневшую скулу.

– Потому, мой хороший… что я еще и по второй могу врезать, если ты немедленно не объяснишь, что там у вас произошло!!

– Это не его вина, – прошелестел снизу Тирриниэль, тоже открывая глаза. Среди эльфов послышались облегченные вздохи. – Не надо. Мне тоже больно – он слишком сильно привязал нас друг к другу, вот и… чуть не попался.