Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро - Страница 141
Изменить размер шрифта:
Против непомерной поэтической лести
Чтоб воспеть улыбку милой —
Жемчуг песнопевцу нужен:
Как же он прославит зубки,
Не упомянув жемчужин?
Ну, а коренные зубы
Не в пример передним — нищи,
Хоть на них лежит забота
Пережевыванья пищи.
В мадригалах и сонетах
Непременнейшие гости
Перламутровые ушки,
Носики слоновой кости.
Что же провинились локти,
Что о них молчат поэты?
Челюсти, виски и скулы
Тоже вовсе не воспеты.
В виршах множество сравнений
Для слезинок вы найдете,
Но не сыщете полслова
О слюне и о мокроте.
Если дева плачет — бисер
И роса идут тут в дело,
Ну, а что мне надо вспомнить,
Если милая вспотела?
Кудри — золото; но если,
Веря стихотворной справке,
Локон я подам меняле,
Выгонят меня из лавки.
Были женщины из мяса
И костей, теперь поэты
Видят розы в них и маки,
Лилии и первоцветы.
Эх, зеленщики-поэты!
Не грешно вам, пустосвятам,
В ваших виршах травянистых
Женщин приравнять к салатам?
Если ты не шмель, не шершень,—
Губы слаще, чем гвоздика,
И с кораллом лобызаться
Попросту смешно и дико.
Очи зарятся на деньги,
А уста подарков просят,
И, однако, виршеплеты
Без конца их превозносят.
А ведь есть тихони-бедра,
Бессеребреницы-ляжки,
Коим неприсуща зависть
И спесивые замашки.
Вот кому за бескорыстье
Посвящать должны поэты
Оды, стансы, и канцоны,
И романсы, и сонеты.
А рубинам ненасытным
И сапфирам завидущим
Лишь презренье вместо гимнов
Пусть достанется в грядущем.
Алчные уста, о коих
Приторный несете вздор вы,
Называть бы надлежало
Устьями бездонной прорвы.
Глазки, в коих блещет жадность,
Это — язва моровая,
Зубки, рвущие добычу,—
Хищная воронья стая.
Разорительны прически,
Так что волосы, — бог с ними —
Даже черные, как сажа,
Могут зваться золотыми.
Знай: слагая гимны зубкам,
Не вкусишь кончины мирной:
Тощей стервой поперхнешься
Или будешь съеден жирной.
Огородная свадьба
Дон Редис и донья Редька,—
Не креолы, не цветные,
Вроде там Цветной Капусты,
Но испанцы коренные,—
Поженились. И на свадьбу
Их высокоогородья,
Чьим благодаря щедротам
Кормится простонародье,
Всю свою родню созвали,
Пригласили цвет дворянства,
Тех особ, кому подвластны
Все земельные пространства.
Прикатила донья Тыква,
И дородна и спесива,—
Оттого, что всех дородней
И спесива особливо.
А за нею — донья Свекла,
Неопрятная уродка,
Все лицо в буграх и в ямах,
Бахрома вкруг подбородка.
Вон дон Лук, франт в белой шляпе,
Зелены на шляпе перья;
Скольких дам до слез довел он,
Обманувши их доверье!
Не замедлила Маслина:
Этой смуглой андалузке
Надо быть без опозданья,—
Без нее ведь нет закуски.
Вот дон Апельсин, — министром
Стал он, двор его возвысил;
Глянешь — гладок, с виду — сладок,
А когда раскусишь — кисел.
Вот сварливый и колючий
Дон Каштан; в его владенья
Не проникнешь, не имея
Должного вооруженья.
Вот обсыпанная пудрой
Куртизанка донья Слива;
Смугловата, нагловата,
Но округлости — на диво.
Вот капризная и злая
Низкорослая Горчица:
Всякий, кто не вышел ростом,
Свыше меры горячится.
Вот изящная Черешня;
Молодая — скулы сводит,
Но зато, когда созреет,
Тьму поклонников находит.
Вот ее сестрица Вишня,—
Покислей, темней оттенок,—
Смолоду в цене, а позже
Продается за бесценок.
Вот обманщица Капуста:
С виду — сдобненькая пышка,
Но под массой белых юбок —
Лишь сухая кочерыжка.
Дыня — образец матроны
Добродетельной и честной:
Вид ее сулит блаженство,
Вкус, увы, довольно пресный.
Вот дон Баклажан, — сияет
Лысиной своей лиловой:
В годы юности зеленой
Был он малый непутевый.
Вот дон Огурец, — сутулый,
Прыщеватый, малокровный,
Сразу виден в нем идальго
С безупречной родословной.
Вот дон Кабачок. Он бледен,
Давней одержим любовью:
Даст в куски себя разрезать,
Спечь, стушить, — но лишь с Морковью.
Прибыл и двуличный Персик.
Зависть его сердце точит,
Жесткость внутреннюю скрыть он
Бархатной улыбкой хочет.
Дон Лимон толк знает в свадьбах,
Не пропустит ни единой;
Побуждаем тонким вкусом,
Судит, рядит с кислой миной.
Вот карета с доном Хреном,
Очень важною особой;
Дряхлый, скрюченный подагрой,
Жив он горечью да злобой.
Вот хвастун, бретер дон Перец,
Он — причина слезных жалоб:
Если Перцу поперечишь —
Вмиг глаза полезут на лоб.
Вот ввалилась донья Брюква,—
Все ухватки грубиянки
Обличают в ней утеху
Школяров из Саламанки.
Но достаточно. В злословье
Перешел я грань приличья.
Впрочем, свадьбы, мой читатель,
Так скучны без злоязычья!