Песнь любви (СИ) - Страница 7
Бережно проведя кончиками пальцев по впалой щеке, песчаный владыка умоляюще посмотрел на некогда прекрасную, а сейчас такую измученную болью деву. И сириана, с трудом превозмогая недомогание, наконец, решилась. Прикоснувшись исхудавшей рукой к своей шее, она обхватила тонкими пальчиками антимагический ошейник, сейчас, как никогда ранее, напоминавший чёрную удавку.
- Это всё из-за него? - недоверчиво выдохнул Ариан. - Всё из-за этого проклятого ошейника? Но почему же ты раньше молчала?!
Сириана, как всегда, осталась безмолвной. Да и не хватило бы у неё сейчас сил на разговоры, она и так с трудом заставляла себя удерживаться в сознании, надеясь, что песчаный владыка всё же снимет убивающую её вещь.
И Ариан действительно тут же поднес один из перстней к еле заметной впадинке на ошейнике. По чёрной поверхности пробежали жёлтые искры, и ободок распался на две части, освобождая нежную шею.
- Теперь тебе станет легче? - почему-то шёпотом поинтересовался он.
В ответ сириана протянула к нему свои руки и, опёршись о широкие плечи, с трудом приподнялась на кушетке. Казалось, что это действие отняло у несчастной последние силы, и она безвольной куклой обвисла на мужчине. Но спустя пару мгновений Ариан заметил слабое, еле заметное свечение под обтягивающими узкую спину одеждами.
Не понимая, что происходит, но искренне надеясь на улучшение состояния сирианы, песчаный владыка убрал свои ладони с её спины, переместив их на тонкую талию. А вскоре и вовсе восхищённо замер, наблюдая за тем, как очень медленно свечение начинает разрастаться, выходя за пределы тела.
- Крылья! - воскликнул он, наконец поняв, что это такое. - Так вот что так мучило тебя - невозможность расправить крылья.
И словно его слова послужили сигналом, сириана резко отстранилась от него, выгибаясь в спине и громко застонав. Только тогда Ариан увидел, что ей больно. И это ещё мягко сказано! Повелитель даже боялся предположить, какие сейчас муки испытывает его возлюбленная, если она сумела прокусить свою губу до крови.
Не зная, как помочь облегчить боль, мужчина принялся осторожно покрывать поцелуями её лицо, тихо нашёптывая ласковые слова и надеясь, что хоть так немного сможет отвлечь сириану. И она действительно попыталась сфокусировать на нём свой взгляд, из последних сил пытаясь не уплыть во тьму, так заманчиво нашёптывающую ей о покое и полном отсутствии мучений. Девушке во что бы то ни стало нужно было полностью раскрыть свои крылья. Только так она могла остановить процесс разрушения своего тела.
И вскоре ей это удалось!
Последнее, самое отчаянное мгновение, когда сириана впилась пальцами в мужские плечи и, наконец, энергетические крылья открылись, озаряя комнату мягким тёплым светом. И только тогда измученная девушка потеряла сознание, опав на подставленные владыкой руки.
Ариан несколько часов просидел, удерживая в объятиях свою любимую. Осторожно баюкая безвольное тело, он то и дело смотрел на её крылья. И чем дольше песчаный владыка не мог оторвать от них взгляда, тем сильнее его лицо начинало напоминать каменную маску.
***
Когда на следующее утро Айлани открыла глаза, то первым делом увидела спящего рядом с собой владыку. Глубокие тени, залёгшие под длинными ресницами, явно указывали на чрезмерную усталость и недосыпание. Не понимая, почему он оказался рядом с ней, сириана тихо привстала на кровати, почувствовав лёгкую тянущую боль в спине. И только тогда она вспомнила вчерашние события.
Не смея поверить в то, что ей это всё не приснилось, Айлани, изогнувшись, посмотрела на безвольно свисающие крылья. Осторожно приподняв одно крыло, что тут же отозвалось сильной болью во всём теле, девушка недоверчиво провела по нему ладонью. И когда почувствовала лёгкое еле ощутимое покалывание, окончательно уверилась в реальности происходящего.
Посмотрев на так и продолжавшего спать мужчину, сириана погладила его по щеке, мысленно благодаря за возможность избавиться от боли. Ведь крылья дочерей северного ветра не терпят ограничения и плена. Они будут стремиться вырваться на свободу любыми способами, даже причиняя боль своей хозяйке. Именно поэтому сирианы и погибали, когда пленявшие их люди надевали антимагические ошейники, боясь, что те улетят.
Непроизвольно вздрогнув от всего пережитого, Айлани удивилась жестокости людей. Теперь, на собственном опыте зная, что перенесли погибшие сирианы, она начала понимать наставниц, так рьяно «вбивавшим» юным ученицам в голову мысль об осторожности.
Вот только песчаный владыка оказался совершенно другим. За всё то время, которое сириана провела у него во дворце, Ариан ни разу не выказал к ней неуважения. Наоборот, старался, чтобы Айлани было здесь хорошо. Ну, кроме того самого первого поцелуя, владыка действительно вёл себя очень учтиво.
Всё так же продолжая смотреть на спящего мужчину, Айлани прижала пальцы к своим губам, пытаясь вспомнить те нежные прикосновения, которые дарил ей Ариан. Она сама не заметила, как начала получать удовольствие от мимолётных поцелуев, совершенно перестав бояться повелителя пустыни. И даже более того, старательно скрывала от него своё плохое самочувствие, не желая... Беспокоить? Да, именно так.
Сириана действительно не поняла, когда её отношение полностью изменилось. Страх перетек в любопытство, а отчуждённость в желание узнать Ариана как можно лучше.
Можно ли было сказать, что Айлани влюбилась в этого необычного мужчину? Да, можно. Девушка всегда была честна перед собой, поэтому не стала отрицать явную истину. Вот только всё равно между ними оставалась маленькая преграда, и сириана беспокоилась, сможет ли Ариан преодолеть её. А всё дело в том, что дочери северных ветров не могли жить в неволе. Для Айлани стены белокаменного дворца были подобны темнице, пусть и роскошно обставленной. Привыкшая свободно передвигаться по убежищу, и с нетерпением ждущая того момента, когда сможет летать по миру, юная сириана очень тяжело переживала своё пленение.
А ещё она прекрасно отдавала себе отчёт в том, что для пустынников это вполне естественный стиль жизни. Их женщины никогда и не помышляли о свободе, с удовольствием скрываясь за высокими стенами, и проводя всю жизнь в праздности и роскоши. По крайней мере, сильно стремились именно к такой жизни.
Поймёт ли её желания и стремления тот, кто сумел достучаться до свободолюбивого сердца? Сумеет ли смириться с тем, что его возлюбленная часто будет покидать пределы дворца, чтобы путешествуя по миру, применять свой дар?
Айлани даже начала подумывать прервать молчание, чтобы поговорить с Арианом. Только не знала, как бы всё лучше обставить, чтобы нечаянно не стать угрозой для родного убежища. Что бы сириана не чувствовала по отношению к пустынному владыке, но всё равно оставалась настороже.
Поглощённая тревожными мыслями, девушка не заметила, как Ариан проснулся. И лишь когда он дотронулся до её руки, обратила на него внимание.
- Как ты себя чувствуешь? - хриплым после сна голосом поинтересовался владыка, пытливо всматриваясь в бледное лицо сирианы.
К его огромному облегчению нездоровая серость покинула кожу прекрасной девы. И пусть та всё ещё была бледна, но выглядела намного лучше прежнего.
А Айлани, спеша успокоить мужчину, кивнула, еле заметно улыбнувшись ему. И даже более того, сжала его руку, так благодаря за снятие ошейника. Правда, была немного удивлена, когда владыка вздрогнул от её прикосновения. А когда он, пробормотав, как счастлив знать, что с ней всё хорошо, и вовсе быстро покинул комнату, сириана не знала, что и думать.
Решив, что повелителя пустыни ждут неотложные дела после долгого отсутствия, Айлани спокойно занялась своими крыльями. Раз уж она решила поговорить с ним, то стоило привести себя в относительный порядок.
Вот только спустя некоторое время сириана начала замечать, что пустынный владыка избегает её. Нет, он всё так же продолжал подолгу гулять с ней, рассказывая обо всём на свете, или же просто задумчиво молча. Но при этом Ариан старался не касаться сирианы, если в том не было веской необходимости. Сначала Айлани не придала этому значения, но затем поняла, как сильно скучает по нежным объятиям, осторожным поцелуям и тихому шёпоту. Удивившись такой разительной перемене со стороны мужчины, юная сириана принялась строить догадки на этот счёт, но ничего путного в голову не приходило.