Пещера на склоне горы - Страница 3
Это была, по сути, исповедь, трогательная, нежная, и Чингиз лишь крепче обнял Реву, мягко проведя ладонью по ее набухшему соску. Она любила, когда он начинал ее ласкать...
И тотчас новая мысль пронзила сознание Чингиза.
Даже не одна, а сразу несколько, перебивающих друг друга, неотступных, жаждущих, как Рева ласки, моментального ответа.
- Ты говоришь, - начал он, - колдун сделал так, чтоб я остался в племени. Значит, я _мог_ уйти? Вы этого боялись? И еще: ты следила за мной... Откуда? Одна? Как давно?
Вопросы летели без перерыва. Рева, кажется, совсем растерялась.
_Здесь_ не задавали много вопросов одновременно, а если и спрашивали, то без задней мысли. А то, что она есть, Рева уловила сразу. И, наверное, решила, что он, Чингиз, ее сейчас прогонит, накричит и бросит, коли _так_ с ней, вопреки обыкновению, заговорил...
- Не бойся, - ласково шепнул он. - Никуда я не уйду. Я с тобой. Тут, рядом. Мне просто _нужно_ знать. Так лучше. Ты мне верь.
Она повернула к нему свое милое, по-детски открытое лицо и лишь тихонько вздохнула.
- Я верю. Ты добрый. Я все скажу. Мы здесь давно. И мы следим за вами... У вас много полезных вещей, каких у нас нет. Мы пришли издалека...
- Из страны предков? - быстро подсказал Чингиз.
- Нет, - ответила она просто. - Такой страны нет. Предки везде. И они - все видят. Они нам объяснили: надо идти к вам. Подружиться, нарожать детей. Нас мало. Наше племя и... еще племена. И это все... Надо стать умелыми, как вы. Тогда мы будем жить, как горы, долго-долго... Мы прятались и смотрели за вами. А когда собрались придти, чтобы любить вас, помогать и научиться многому... всему... тут с гор спустился Снежный Зверь. Колдун сказал: Снежный Зверь посланец гор, запрещает к вам идти. Колдун знает. И он оживил тебя, чтоб ты был с нами, а возвращаться не хотел.
А ведь и вправду, все эти долгие ночи ему, Чингизу, грезился родной дом, но даже мысли не появлялось: взять и уйти, покинуть племя навсегда.
Дело даже не в том, что Рева собирается родить, ведь это он узнал гораздо позже.
Он и в самом деле думал о покинутом доме, как о чем-то прошедшем, к чему возврата нет, вернее, такой возврат не нужен - ни ему, ни его сородичам, да никому!
Колдун, вероятно, подсыпал какого-то зелья мне в еду, подумал беззлобно Чингиз, так всегда, я слышал, поступают, когда боятся, что не смогут по-хорошему договориться с человеком... Зря он так, конечно, зря...
Учитель говорит, что колдовства на свете не бывает, может, он и прав...
Но ведь лекарства - существуют! Они снимают боль, они исцеляют...
Наверное, колдун знает особенные травы и умеет приготовлять из них отвар, который действует на память, на чувства, на желания.
А почему бы нет?
Дикий народ, живущий бок о бок с дикой природой, в чем-то - те же звери, только разумные... Знает же больная собака, какую траву ей необходимо съесть, чтобы поправиться! Так и эти...
Рассудок - да, но _знание_ инстинкта, что помогло им выжить среди гор, снегов, пустынь, - это от природы, и его у них отнять нельзя. И, может, это знание как раз-то и заставило их наконец понять, что, если дальше жить _вот_так_, они погибнут.
Безусловно, он, Чингиз, полезен племени, иначе бы его не откопали, не приютили, не вернули к жизни.
Приютили... А ведь верно!
Как животное, как козу, дающую великолепные удои...
Эта догадка испугала и одновременно наполнила Чингиза верой в себя.
Он здесь _действительно_ необходим. Не бог, не дойная коза просто он много знает и не столько помогает этим, сколько - _спасает_ племя. И для того его спасли тогда... Все к одному.
Неожиданная мысль осенила вдруг Чингиза.
С малых лет - и от соседей, и от случайных путников - он слышал о каких-то существах, что обитали среди гор. Были существа эти дики и пугливы, хотя и совершали временами набеги на селения, угоняя скот, воруя кой-какие инструменты... Их называли Снежными людьми.
На перевалах, ледниках и снежниках следов их попадалось множество. А вот самих людей встречали редко, и потому легенд и небылиц плодилось.
Старики рассказывали, будто прежде на этих дикарей учинялись облавы, на них ставили капканы, куда они порой и попадали...
Но - слухи слухами, а с точностью узнать, где обитает это племя, сколь велико оно, никак не удавалось.
Снежные люди всегда старались уходить от человека, едва его завидев.
Так, может, вот _кто_ спас его теперь? Может, перед ним те самые неуловимые, как духи, люди гор?
Снежные люди?!
На миг Чингизу стало страшно.
Ведь незнакомое всегда пугает поначалу, особенно, когда приметы сходятся и делается ясно, что то, о чем слагали разные предания, на самом деле - вот оно, на расстоянии протянутой руки!
И тогда одно Чингиз твердо определил для себя, сам удивившись простоте пришедшего решения.
Если племя хочет жить вместе с людьми, то он, Чингиз, должен помочь. Больше-то некому!
Он спустится в долину и придет в селение, и все расскажет, и позовет людей, чтобы они сумели убедиться сами... Он будет переводчиком, он все уладит.
Рева окончательно уснула, доверчиво уткнувшись лицом ему в грудь.
Пещера неприметно наполнилась ночным оцепенением. Другие члены племени как будто тоже задремали, инстинктивно придвигаясь во сне к тлеющему очагу.
Сейчас самое время... Никто не увидит...
Колдун? Ерунда! Никаких чар нет!
А если и был какой-нибудь напиток, то действие его давно уже прошло!
Желание вернуться... Да, оно должно возникнуть, рано или поздно! Потому что дом - есть дом.
Или нет, все иначе. Он не сумеет теперь бросить племя, но просто приведет его в селение и будет жить, как жил: с любимой Ревой и с детьми, которых она ему родит. Так-то оно лучше и разумнее всего.
Чингиз осторожно взял на руки Реву и опустил ее на теплый травяной лежак.
Потом прислушался, с опаской озираясь.
Полусгоревшие головешки в очаге тускло освещали притихшую пещеру.
Стараясь не шуметь, Чингиз на цыпочках подкрался к выходу, извлек несколько камней из шаткой - на одну всего ночь! - стены, попутно ругая себя, что так и не нашел ни времени, ни сил приделать в этом месте дверь, и через узкое оконце благополучно выбрался наружу.
Светили звезды. Луна в полном сиянии висела над утесом, фантастически мешая освещенные поверхности с те
В другой бы раз Чингиз остановился и радостно глядел на мир перед собой - такой причудливый, неясный, бесконечный... Но время подгоняло.
Он легко и безошибочно нашел тропу, почти невидимо скользившую вниз, и побежал по ней.
Путь вел в долину.
В этих местах Чингиз бывал не раз, но столько ниже заповедного предела не заглядывал - ему, в отличие от других охотников, не полагалось _слишком_ удаляться от пещеры.
Теперь Чингиз нарушил племенной запрет.
Дом, где жили двое его младших братьев, стоял у ручья, на отшибе.
Средний брат был женат, имел троих детей; другой пока семьей не обзавелся.
Да и не печалился он, не хотел себя обременять семьей - и все тут, странный человек. Жил в доме брата, плотничал и был доволен.
Когда-нибудь, подумал вдруг Чингиз, он будет в точности таким, как я... Мы, говорят, с ним вообще похожи. Ему я первому и расскажу. То-то обрадуется! Меня, небось, тут все давно похоронили... Да, еще неплохо бы учителя позвать...
Но идти среди ночи к учителю Чингиз все же не решился.
Завтра! Завтра все узнают обо мне, о племени, о Реве... Завтра что-нибудь придумаем. Наверняка.
Ну а пока...
Еще издали, из-за низкого забора, он ласково окликнул старого пса - тот его узнал и, тихо повизгивая, радостно засеменил навстречу.
Чингиз одним прыжком преодолел ограду и очутился дома, во дворе.
Здесь, под навесом, летом спал обычно младший брат...
Чингиз слегка тронул его за плечо.
- Кто здесь? - моментально пробудился тот. - Эй, слышишь? Назовись!